Петр Столыпин, который хотел как лучше - Александр Иванович Колпакиди

Утром 3 июня 1907 года пришедшие в Таврический дворец депутаты обнаружили, что он закрыт, охраняется полицией, а на дверях прикреплён императорский манифест о роспуске Думы. 37 депутатов Государственной Думы были арестованы в ночь со 2 на 3 июня, непосредственно в тот момент, когда вступил в силу императорский указ о роспуске Думы и они лишились парламентской неприкосновенности.

В декабре 1907 года Особое присутствие Правительствующего Сената вынесло приговор по делу депутатов II Думы. 11 человек были осуждены на 5 лет каторги с последующей ссылкой, 15 человек получили по 4 года каторги с дальнейшей ссылкой, 12 подсудимых были сосланы на поселение. Бывшие депутаты распущенной Госдумы А. Л. Джапаридзе, В. Д. Ломтатидзе и С. М. Джугели умерли в тюрьме, Г. Ф. Махарадзе сошёл в тюрьме с ума. Бывший депутат Г. Е. Белоусов в 1911 году из ссылки бежал, но умер в 1916 году. Судьба бывших депутатов А. В. Архипова, М. Н. Вовчинского, А. В. Калинина, И. А. Петрова, Ф. И. Приходько, К. А. Рубана неизвестна. Остальные осуждённые после заключения оказались в ссылке, где и находились до Февральской революции.

Столыпин был интриган, позёр, фразёр и уникальный самопиарщик. Стоит только вспомнить его высказывание: «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». К кому обращался этот фигляр? Ведь Столыпин никогда не занимался вопросами внешней политики, обороны, финансов. То есть это обращение в никуда. Или к несуществующему богу или к императору, который не собирался давать России никакого покоя и даже не думал об этом. А имели ли 20 лет покоя, например, Григорий Потёмкин или Алексей Косыгин? Громкая и утопическая фраза! Да, он был мастером саморекламы — это единственный талант, к которому можно добавить жестокость, решительность в проведении репрессий. В смысле посадок, ссылок и казней он был последователем своего учителя — фон Плеве. Только Плеве не дали так развернуться…

Или вот ещё высказывание Столыпина: «Правительство должно избегать лишних слов, но есть слова, выражающие чувства, от которых в течение столетий усиленно бились сердца русских людей. Эти чувства, эти слова должны быть запечатлены в мыслях и отражаться в делах правителей. Слова эти: неуклонная приверженность к русским историческим началам в противовес беспочвенному социализму». (16 ноября 1907 г.). Это что за русские исторические начала? Да наверняка, как вещал в другой своей речи Столыпин, что свободная Россия, это Россия преданная как один человек своему Государю. (11 февраля 1909 г.).

Точную этическую характеристику Столыпину дал Лев Николаевич Толстой. В одном из вариантов статьи «Не могу молчать» он писал: «Знаю я, что все люди — люди, все мы слабы, все мы заблуждаемся и что нельзя одному человеку судить другого. Так я думал, чувствовал и долго боролся с тем чувством негодования и отвращения, которое возбуждали и возбуждают во мне все эти председатели военных судов, Щегловитые, Столыпины и Николаи. Но я не хочу больше бороться с этим чувством. Не хочу, во 1-ых, потому, что дела этих людей дошли теперь до того предела, при котором не осуждение, а обличение людей, довольных своей порочностью, гадостью, окруженных людьми, восхваляющими их за их гадость, необходимо и для них самих и для той толпы людей, которая не разбирая подчиняется общему течению. Не хочу бороться, во 2-ых (откровенно признаюсь в этом), потому, что надеюсь, что мое обличение их вызовет желательное мне извержение меня тем или иным путем из того круга людей, среди которого я живу, или вообще из круга живых людей. Жить так и спокойно смотреть на это для меня стало совершенно невозможно.

Обращаюсь ко всем участникам непрестанно совершающихся под ложным названием закона преступлений, ко всем вам, начиная от взводящих на виселицу и надевающих колпаки и петли на людей-братьев, на женщин, на детей, и до вас, двух главных скрытных палачей, своим попустительством участвующих во всех этих преступлениях: Петру Столыпину и Николаю Романову.

Опомнитесь, одумайтесь. Вспомните, кто вы, и поймите, что вы делаете.

Ведь вы, прежде чем быть палачами, премьерами, царями, прежде всего люди и братья людей, нынче выглянули на свет божий, завтра вас не будет. (Вам-то, вызвавшим и вызывающим к себе, как палачи, так и вы, особенную ненависть, вам-то особенно надо помнить это.) Неужели вам, выглянувшим на этот один короткий миг на свет божий — ведь смерть, если вас и не убьют, вот она всегда у всех нас за плечами, — неужели ваше призвание в жизни может быть только в том, чтобы убивать, мучать людей, самим дрожать от страха убийства и лгать перед собой, перед людьми и перед богом, что вы делаете всё это по обязанности для какой-то выдуманной несуществующей цели, для выдуманной именно для вас, именно для того, чтобы можно было, будучи злодеем, считать себя подвижником выдуманной России.

Вы говорите, что вы боретесь с революцией, что вы хотите водворить спокойствие, порядок, но ведь если вы не дикие звери, а хоть немного добрые и разумные люди, вы не можете верить тому, что вы говорите. Как! вы водворите спокойствие тем, что разрушите в людях всякие последние остатки христианства и нравственности, совершая — вы, представители власти, руководители, наставники — все самые величайшие преступления: ложь, предательство, всякого рода мучительства и последнее, вечно противное всякому человеку, не потерявшему последние остатки нравственности — не убийство, а убийства, бесконечные убийства, одеваемые в какие-то такие лживые одежды, при которых убийства переставали бы быть преступлениями. <Вы> говорите, что это единственное средство погашения революции, успокоения народа. Разве вы можете верить в то, что, не удовлетворяя требованиям, определенным требованиям всего русского народа и сознанным уже большинством людей требованиям самой первобытной справедливости, требованиям уничтожения земельной собственности, не удовлетворяя даже и другим требованиям молодежи, напротив того, раздражая народ и молодежь, вы можете успокоить страну убийствами, тюрьмами, ссылками? Вы не можете не знать, что, поступая так, вы не только не излечиваете болезнь, а только усиливаете ее, загоняя ее внутрь. Ведь это слишком ясно. Этого не могут не видеть дети. Вы говорите, что революционеры начали, что злодейства революционеров могут быть подавлены только такими же мерами. Но как ни ужасны дела революционеров: все эти бомбы, и Плеве, и Сергей Александрович, и те несчастные, неумышленно убитые революционерами, дела их и по количеству убийств и по мотивам их едва ли не в сотни раз меньше и числом и, главное, менее нравственно дурны, чем ваши злодейства. В большинстве случаев в делах революционеров есть, хоть и часто ребяческое, необдуманное желание служения народу и самопожертвование, главное же, есть