Приди и виждь - Евгений Георгиевич Санин

— Отлично! — похвалил Плутий Аквилий, прочитав написанное. — Слог и почерк — любой чиновник позавидует. Готовый государственный документ. Только печати не хватает. Ну, это сейчас мы исправим!

Он потянулся было к сумке Марцелла, но Крисп испуганно схватил его за руку:

— Ты что?! — забывая про осторожность, громко воскликнул он. — Знаешь, что будет отцу за пропажу императорской печати?!

— А кто тебе сказал, что она пропадет? Я могу сделать так, что она появится на твоем письме, и при этом останется на эдикте! Не веришь? Вот гляди, раз, два… — Плутий достал свой «волшебный платок», приготовился накрыть им сумку и уже сказать: «Три!», как на пороге каюты появился радостный, очевидно, собиравшийся сообщить что-то очень приятное сыну, Марцелл…

3. Крисп зажмурился от ужаса…

— Кто это? — увидев в своей каюте незнакомого человека, быстро и резко спросил Марцелл.

— Я… мы… — сбивчиво начал было Крисп, но отец даже не стал и слушать его.

— Я спрашиваю, как он оказался здесь! Почему в нашей каюте — посторонний? — Он оглянулся, явно намереваясь позвать стражу, но Плутий Аквилий сделал шаг вперед и, с почтительным поклоном, протянул ему… послание к отцу Нектарию!

Марцелл взял канделябр, чтобы ярче осветить написанное.

Крисп зажмурился от ужаса… Он ожидал самого страшного, но вместо этого неожиданно услышал деловитое бормотание отца:

— Легация… выдана чиновнику по снабжению восточных провинций… так, это нам не надо… Плутию Аквилию, в том, что он… впрочем, это тоже не важно…

Не веря собственным ушам, Крисп взглянул на отца и теперь не поверил своим глазам. Его лист папируса каким-то непостижимым образом превратился в подорожный документ, который, уже не так строго поглядывая на Плутия, изучал вслух Марцелл!

— … все лица, ответственные за обеспечение… ну, это мы тоже пропустим… обязаны предоставлять ему ночлег, питание и оказывать всяческое содействие… подпись… печать — все верно! — закончив читать, вернул он легацию Плутию. — Но что ты тут делаешь?

— Прости, господин! — с виноватой улыбкой спрятал документ Аквилий. — Скоро порт, мне нужно было составить небольшое донесение своему начальству, а папируса и письменных принадлежностей, как назло под рукой не оказалось. К счастью, твой достойнейший сын, узнав о моей нужде, любезно согласился помочь мне, и…

— Надо было попросить об этом меня или капитана! — недовольно прервал его Марцелл.

— Как я мог беспокоить чиновника столь высокого ранга! — всплеснул руками Плутий Аквилий. — Ты и так выручил меня, приняв на борт курьерского судна. А отвлекать триерарха во время плавания — значит, лишний раз подвергать бесценный груз императорской почты и пассажиров опасности!

Марцелл не нашел что возразить на такие слова. Вспомнив про эдикты, он повернулся к сумке, быстро пересчитал свитки, проверил печати… Убедившись, что всё на месте, он окончательно помягчел, но на всякий случай все же спросил:

— Крисп, это так?

Меньше всего уже ожидавший, что его будут о чем-то спрашивать и тем более не готовый к тому, что придется лгать, Крисп растерялся и промолчал.

— Крисп? — не понял Марцелл.

— Что, отец?

— Я спрашиваю, то, что сказал этот господин — правда?

Крисп с трудом, словно его шея вдруг стала каменной, кивнул. Но отца это не устроило.

— Не слышу! — повысил он голос.

Крисп внутренне сжался, мысль его лихорадочно заметалась в поисках выхода, однако времени на раздумье не было. Марцелл уже с возрастающим подозрением смотрел на сына. И тогда Крисп, пытаясь оправдать себя тем, что защищает отца Нектария и того же Плутия, не в состоянии противиться страху перед разоблачением, через силу выдавил:

— Да… отец!

Сказал, и… ничего не изменилось вокруг.

Морская пучина не разверзлась и не поглотила Криспа вместе с отцом и вынудившим его на ложь Плутием. С неба не обрушился черный смерч и не унес его за собой. Не поднялась над судном грозная волна, чтобы навсегда смыть его с лица земли…

Наоборот — всё также ярко горел, потрескивая фитилями светильников, канделябр… тихо плескалась о борт игривая волна… И Марцелл уже почти дружелюбно говорил Плутию Аквилию:

— Все в порядке. Можешь идти. Прости за то, что подверг тебя допросу — сам понимаешь, служба! А донесение свое можешь написать в капитанской каюте. Я отдам распоряжение Гилару!

Плутий Аквилий незаметно подмигнул Криспу, давая понять, что их договор остается в силе, и вышел из каюты. Оставшись наедине с сыном, Марцелл, вспомнив то хорошее, с чем пришел, с улыбкой сказал:

— А ведь у меня приятная для тебя новость, сынок! Этот Плутий Аквилий прав — завтра утром мы действительно приходим в порт. И не в какой-нибудь, а — в Афины! И у нас с тобой будет целый день на осмотр этого величайшего, после Рима, конечно, города всех времен и народов.

— Но, отец…

— И слушать ничего не хочу! Я проведу тебя по самым интересным и красивым местам, мы зайдем в лучшие лавки, посетим амфитеатр…

— Отец…

— … Я куплю тебе всё, что попросишь, ты сможешь посмотреть на всё, что захочешь, отведать всё, что пожелаешь! Лучшая одежда, развлечения, яства!.. — не слушая, продолжал Марцелл. — Пойми, я хочу, чтобы ты знал, от чего отказываешься! Ведь боги или, как ты там говоришь — Бог, для чего-то же дали людям всё это!

Последние слова отца показались Криспу убедительными. Конечно, отец Нектарий, нашел бы, что ответить на это Марцеллу. Да так, что тот и думать забыл бы про своих богов! Но сейчас он бы далеко. К тому же, в голове Криспа вдруг мелькнула лукавая мысль.

Он быстро взглянул на отца и согласно наклонил голову:

— Хорошо. Я… согласен!

— Что? — с подозрением посмотрел на него Марцелл, никак не ожидавший столь быстрого согласия сына.

— Согласен! — повторил тот. — Но… при одном условии. Когда мы вернемся, ты поговоришь с отцом Нектарием. Я тоже хочу, чтобы ты знал, от чего отказываешься!

— И о чем я должен с ним говорить?

— Ни о чем! Тебе даже не нужно будет ничего говорить! Просто придешь и поглядишь… то есть, послушаешь!

— Ну, если так, то ладно.… Приду и посмотрю! — усмехнулся Марцелл.

— Правда? — обрадовался Крисп.

— Обещаю! Хотя, думаю, после нашего возвращения, в этом уже не будет никакой надобности! — предупредил Марцелл и протянул сыну золотую монету. — Бери! Это тебе — на мелкие расходы!

— Что это? — не понял тот, никогда не державший в руках ничего больше серебряного денария…

— Римский ауреус. На него ты и сам сможешь купить в Афинах все, что захочешь! Я выбрал для этого самую полновесную, красивую монету и подписал ее тебе