Осень (СИ) - Дормиенс Сергей Анатольевич

«Разберусь. Нет смысла жалеть, что Ангел решил отрезать лучший путь вглубь этого района». Рей легко перескочила подмытую кучу щебня, наблюдая, как плетется впереди пленная. Казалось, последний рывок за свободой ее вконец измотал.

Конечно, стоило бы предположить банальную ловушку в духе «усыпить бдительность жалостью», но Аянами и сама чувствовала себя не очень хорошо. В глазах снова возобновилась пляска мозаики, хотя сигнала о рассинхронизации так и не поступило, да и не с чего ей было произойти. «Ружье» все набирало и набирало вес, будто намокало, а с каждым шагом в ботинках противно хлюпало — причем туда еще явно понабивался мелкий песок. Давящее чувство усталости, нагло игнорируя броню, запускало когти прямиком в натертые плечи, и держать пистолет у бедра становилось все сложнее, а сама мысль о необходимости целиться в связанную пленницу — все глупее.

Ляг.

Отдохни.

Прямо вот сюда.

Аянами сосредоточилась: согнуть ногу в колене, теперь — стопу, напрячься, оторвать ногу от земли… Другого способа бороться с немочью не было. По крайней мере, Рей о нем не знала. Зато знала о другом, например, как в окраинных лагерях тренируют солдат, гоняя их через участки, накрытые выбросом частиц Ангела.

Шлеп.

Оторвав взгляд от мокрого камня («Шаг. Еще один»), Рей обнаружила, что пленница кулем осела на землю и теперь словно бы клюет носом. Но прежде чем Аянами сделала шаг к ней, та встала сама — встала тяжело и медленно, ей явно хотелось оттолкнуться руками, но она справилась и так. Рей прикинула, как может ощущаться сочетание «частицы Ангела плюс экстренная потеря синхронизации», и результат ей не понравился. Загонять ценную пленницу в планы Аянами не входило.

Рей осмотрелась: где-то здесь должна быть Старая Катавотра, а значит, получится отдохнуть и от немочи, и от дождя.

Аска едва видела, куда ступает. Некоторое время она держалась на воспоминаниях о летной школе, где их полусонных гоняли по плацу, но потом все стало фиолетово. Она почти физически чувствовала, как эту область накрывает. Мерзавка отобрала у нее все карманные датчики, так что проверить уровень частиц Ангела в воздухе было невозможно, и Аска просто сцепляла зубы.

«Одно хорошо: этой твари вряд ли легче».

Память на удивление споро подкинула ей целый ворох баек о жителях отчужденных территорий, о том, что повстанцы могут целиться без оптики на километровые расстояния, о том, как они чувствуют приближение Ангелов.

«Хрень. Это все хрень. Они бы увели свой лагерь, если бы знали об Ангеле».

Аске хотелось, чтобы все эти истории оказались костровыми страшилками, какими пугают салаг. Хотя бы ради того, чтобы быть уверенной: ее конвоирша сейчас тоже едва бредет, переставляя тяжелеющие ноги. Погибшая машина окончательно подохла — теперь уже и в голове Аски, оставив там кровоточащую рану, зато синдром частиц, или же, по-простому, «немочь» навалился, как мешок с песком. Нет, не так: как мешки с песком — на шею один, и по одному на каждую ногу.

Хорошие такие мешки, такие бы на бруствер.

Рассматривая с полетной высоты длинные укреплинии вокруг базы, Аска никогда бы подумать не могла, что когда-нибудь ей придется таскать такие мешки, пусть даже и в метафорическом смысле.

Связанные за спиной руки принялись ненавязчиво отекать, и к холоду добавились еще и очень противные подергивания, так что когда очередной приступ слабости врезал Аске по затылку, она даже не стала сопротивляться. «Посижу чуток — и пойду дальше. Совсем чуть-чуть. Если что — эта тварь меня поднимет и понесет, ей же надо, да?»

Сорью содрогнулась: сама мысль о том, что ее не просто вздернут на ноги, а понесут, оказалась отвратительной.

«Встать, капитан!»

Рыжая скрежетнула зубами и начала медленно вставать, ломая ноющую слабость в мышцах. Поэтому когда маска поравнялась с ней, Аска просто твердо взглянула в стекла и скривилась:

— Не стоило беспокоиться. Как-то сама.

Гофрированная рожа некоторое время помолчала, а потом глухо сказала:

— Сворачивай с тропы.

— Что?

— Я сказала, сворачивай с тропы.

Аска терпеть не могла общаться с безликими людьми — наверное, потому что любого равного, низшего, а иногда и высшего по званию она легко ломала взглядом глаза в глаза. А уж получив приказ уйти с тропы, она почувствовала себя и вовсе скверно.

«С другой стороны, если она решила-таки меня пристрелить, не все ли равно где?»

Отвернувшись, Аска начала спускаться по скользким камням. Дождь все никак не угомонялся, а впереди еще вдобавок клубился туман, скрывая дно огромной расселины. Тут что-то долго обваливалось, размывалось, потом еще неоднократно обваливалось, пока где-то выше в горах не угомонился поток. Ясно было одно: дальше или в расселину — то есть вниз головой, — или назад.

— Куда дальше, сталкер? — спросила она, не оборачиваясь.

В ответ шелестел дождь, и остро ударил порыв ветра, принеся со стороны провала запах сырого камня. Потом слева показалась перчатка, и, проследив, куда указывает рука, Аска обнаружила спуск.

— Туда?

— Да.

— Принесешь в жертву?

В спину красноречиво уткнулся ствол, но Аску уже понесло:

— Кто там? Просто река? Гигантский паук-людоед? Или кому вы тут, твари, поклоняетесь?!

— Вперед.

— Да иди ты вон, тварь, поняла?! Решила стрелять — давай!

Усталость куда-то сдуло — точно тем самым ледяным дыханием расселины, даже синдром частиц ослабил хватку. Аска развернулась к повстанцу лицом: помирать, так с музыкой, решила она.

— Там можно отдохнуть.

«Отдых…» Рыжая почувствовала, как вся решимость умирать отвалилась, хотя ствол, который и не думал опускаться, теперь смотрел ей в живот, намекая на противную и мучительную смерть.

— Отдохнуть?

Она облизнула мокрые губы, видя, как кивнула в ответ маска.

— И кто тебе сказал, что я хочу отдохнуть? Веди уже к своим.

Маска выжидающе молчала, а ствол только усилил давление. А потом в шум дождя вплелись тихие слова:

— У тебя рассинхронизация и немочь.

— Да плевала я… — начала было Аска, но повстанец ее оборвала:

— Хорошо. Тогда — отдохнуть хочу я.

— Слабачка, — фыркнула Сорью, поворачиваясь.

Ответа не последовало. «В конце концов, этой твари даже не нужно отвечать. У нее есть ствол».

Глядя, как ловко передвигается по камням пленная, Аянами засомневалась: а стоило ли давать поблажку этой рыжей? «Стоило, — решила она. — Это сейчас эйфория, ее скоро опять накроет».

На дне Старой Катавотры плюхала вода, и спина идущей впереди девушки заметно поникла, а каждый шаг по щиколотку в холодной черной жиже отдавался почти незаметной дрожью. Рей осмотрелась и включила фонарик: они входили под своды промоины, и теперь было важно не пропустить нужную шахту. Только в одной вода проточила ход, высохший после того, как отрезало горный поток, а соваться в остальные — все равно что снаружи отдыхать. Только вокруг еще и камень холодный да мокрый.

— Сюда, — распорядилась она, и пленница обернулась.

— В эту нору?

— Да.

— И как я туда пролезу со связанными руками? — поинтересовалась рыжая. — Червяком?

Аянами прикинула шансы.

— Постарайся. Там сухо.

— С чего ты решила, что я…

Рей потихоньку начала понимать, что уже может даже предсказывать ход мыслей совершенно незнакомого человека.

— Я. Хочу. В сухую. Пещеру.

Рыжая посверкала глазами, и Аянами просто направила луч фонарика прямо в эти глаза.

Выругавшись, пленная полезла внутрь. Рей покачала головой и последовала за ней. Несколько поворотов спустя, когда прекратилась капель и под руками пошел сухой камень, луч фонарика потерялся в темноте пещеры, а ползущая впереди пленница со сдавленным проклятием провалилась куда-то.

Вода потрудилась на славу под этими горами, сначала вымыв в породе причудливые ходы и полости, а уходя, — позаваливала многие из них. Так и получились уголки вроде этого. Аянами принюхалась: слабый сквозняк по-прежнему чистил тут воздух, значит, можно даже поспать без боязни задохнуться.