Я – шулер - Анатолий Барбакару

Все же и известные «каталы», случалось, лезли сюда. Из принципа, как в бой бросались со сказочным чудищем. Как и положено: чудище побеждало. Сумели выстоять только четыре участника турнира: Мотя – профессионал союзного значения; Чуб, часто выступающий и за рубежом; тот самый, упомянутый Валетом, Маэстро, единственный, кого я признал за авторитет. И – ученик Маэстро, пытающийся писать эти записки.

Причем если первые трое поступили мудро: проникли в заколдованную хату, устояли, и не просто устояли, выиграли прилично, выслушали просьбу хозяев не частить с приходами и потерялись, то нынешний писака – вечный балбес, победу обставил со скандалом.

Сначала я поспорил с Резаным, что управлюсь с их духами, выиграю у него. (Согласитесь: всегда в единоборстве выигрывал, да он в другом месте и не садился со мной, у того же Рыжего – в жизни не рисковал, после нескольких попыток конечно.) Потом выиграл больше, чем следует. И, выиграв, форсил победой. Нет чтобы брать пример со старших: меньше шуму – больше денег. Так еще и в Резаном да Бегемотике врагов нажил.

И вдруг Резаный зовет к себе. На ту самую хату.

Правда, дает объяснение. Появился у них клиент, тоже непробиваемый – обыграть не могут. И тоже гонористый, утверждает, что никто и не обыграет его. Достал хозяев. И вот они обращаются ко мне за помощью. Просят проучить клиента.

Возможное объяснение...

Мне бы, фраеру, задуматься: почему все-таки меня зовут – не Мотю, не Маэстро? Почему к врагу – с просьбой? Не задумался.

А они еще и гарантию дают. Во-первых, ставки будут серьезные, и мое финансовое обеспечение – полностью их проблема. Во-вторых, если что-то не заладится, заготовлен сюрприз.

– Что за сюрприз? – настораживаюсь.

– Как всегда, барышня, – отмахивается Резаный.

Соглашаюсь. Назначаем день.

После ухода Резаного Рыжий щурит свои и без того морщинистые глаза:

– Комбинация... Это – точно...

– Да ладно, – говорю. – На месте разберусь.

Бабок со мной не будет. И Резаный – чистый лох.

– А то я его не знаю, – вроде соглашается Рыжий. Хотя, чувствуется, имеет в виду что-то свое.

И вдруг заявляет:

– Не иди.

Я пошел. Через два дня заявился к Бегемотику. И очень удивился. Партнером моим был... Сашамент.

С давним членом пляжного клуба Сашей мы были в сдержанных, но уважительных отношениях. Он вообще сдержан. Со всеми. И то сказать: работа. Саша трудился следователем. На пляже ему приходилось играть с разным людом, в том числе и с бывшими уголовниками. Карты всех уравнивали. Отсутствие фамильярности и сдержанность – вот и все, что он мог предпринять, чтобы чувствовать себя более-менее в своей тарелке...

Щуплый, чернявый, похожий на подростка (капитан), он играл... Как-то... Как, наверное, должен играть именно следователь: вдумчиво, выверенно, неожиданно. Мне он нравился. И не только за игру – по-человечески.

Часто с ним на пляж приходили жена (сложившаяся, не подходящая ему, гладкая женщина) и дочь (золотистая, вечно лезущая на колени) Аленушка.

И еще... Не сомневался: он знает, что я – в розыске. Но он был на пляже – не на работе. И на работе информацию насчет меня почему-то не использовал. Я давно перестал опасаться его. Но удивляться – не перестал.

Значит, предстояло обыгрывать Сашу. Мне это очень не понравилось.

Он тоже удивился мне, неприятно удивился.

В квартире было празднично, наверное, из-за елки, которая все еще стояла в углу. Из-за мерцающих на ней гирлянд.

Бегемотик, похожий на итальянца курчавый карапуз, в прихожей передал мне надутый бумажник.

Стол, колоды – все было готово. За столом, положив на него руки, сидел Саша-мент, которому я должен был доказать, что он – не игрок. Почти сразу придумал продолжение: проиграю. Проиграю все содержимое этого толстенного портмоне. Тем более что, когда Резаный уговаривал меня, предупредил: в проигрыше моей доли не будет.

Я воспрянул духом. Расслабился. Приятно, черт возьми, стало, что хоть чем-то смогу отблагодарить Сашу за его непрофессиональное отношение.

Саша, удивленный уже и моим поднявшимся настроением, взял колоду. Он должен был сдавать. В нем вновь обнаружился следователь. Явно силился понять происходящее: и нашу с ним встречу именно здесь (ну, это имело объяснение, наверняка догадался сразу), и мое оживление. «Ну ничего, Санек, – думал я предвкушающе, – не пыжься, все проще и приятней».

Хозяева деликатно уединились на кухне, только пару раз вежливо (от Резаного я такой вежливости и не ожидал) осведомились: не подать ли нам чего.

А я себе проигрывал!.. Единственный раз в жизни самозабвенно, с удовольствием проигрывал чужие деньги. Большие деньги. И хорошему человеку.

Освобожденные от профессиональных, обязательных в игре проблем, мысли блуждали по отвлеченным темам. Думалось, например, о том, чем же может быть уникально это место?.. Если взять и снова (в который раз) попробовать отбросить мистику... И почему именно мы, четверо, не подвластны ей. Приятно, конечно, объяснить свою стойкость каким-нибудь защитным полем... А если все-таки не оно... Что у нас, четверых, общего?.. Мастерство? Нет. Попадались и другие, искусные исполнители. Манера держаться за столом?..

Вдруг с неприятным удивлением понял, что эти двое – и Резаный, и Бегемотик – видят (хоть не появляются почти), что я проигрываю... Проигрываю их деньги. И хоть бы хны... Довольны даже, улыбаются. Не особо задержался на этом удивлении, считают, наверное, что до поры до времени.

Так на чем я остановился?.. На манере держаться за столом... Стоп! Не держаться – держать. И не себя – карты. Вдруг вспомнил урок Маэстро: «Карты следует держать так, чтобы видел их не просто только ты, но и только одним глазом». Он приучил меня к технике держания – карты почти полностью скрыты в ладони, при этом вторая ладонь совсем уже перекрывает первую, оставляя маленькое отверстие-глазок для просмотра. Неприятная, хлопотливая техника. Пока к ней не привыкнешь. И Чуб, и Мотя держат карты так же. А все остальные?.. Ну, за всех не знаю, но те, кого знаю, этой техникой не пользуются, держат по-людски – главное, чтобы сопернику и окружающим видно не было. Горячо... Но ведь и об этом задумывались, и не раз. Нет за спиной ни зеркала, ни шкафов подозрительных, и стены – чистые. Хата эта к тому же угловая, две стены – на улицу. Бред.

Обнаружил, что разглядываю елку. Конечно, игрушки отсвечивают: теоретически можно использовать как зеркало... Но елка – только на Новый год... Кстати, почему ее до сих пор не убрали? Столько времени перестояла. И не сыплется... Гирлянды эти на нервы действуют...

И тут началось!.. Я совсем забыл про обещанный сюрприз. Ведь он был припасен как раз на случай неудачного выступления. Пожалуй, выступление уже можно было назвать неудачным...