С нами бот - Евгений Лукин

– А можно и не вносить, – милостиво разрешил Олжас Умерович. – Имена он тоже хорошо ловит. Сам услышит, сам запомнит, а ты потом проверь… если очень надо будет.

После такого совета я просто свет увидел.

А впереди меня подстерегало жутковатое открытие. Уж не знаю, каким образом, но однажды я нечаянно включил полную распечатку. Раньше перед глазами обозначался лишь рекомендуемый мне ответ. В готовом виде. Теперь же побежала рывками – в такт словам собеседника – редактируемая на ходу строчка, и я получил возможность не только слышать произносимое, но и читать.

Боже мой! Боже мой! Клянусь вам, ни один электронный переводчик не сумел бы изваять ничего подобного.

Допустим, собеседник сообщает:

– Вот купил вчера станок бритвенный… в киоске…

И одновременно распечатывается отшифровка:

«Водку пил щерасто (?) ног (нрзбр.) киоски…»

Да что ж на такое можно ответить?!

Отвечает:

«Водку пьём – на спичках экономим».

– Водку пьём – на спичках экономим, – покорно говорю я.

Собеседник вздыхает и соглашается.

Слушайте, но это же кошмар! Он (в смысле – бот) воспринимает не просто обломки слов, он их воспринимает неправильно!

Знаете ли вы, например, что такое «чогш»? Это всего-навсего «что говоришь?» в произношении того же Цельного.

А «помня»? Думаете, деепричастие? Фиг вам – деепричастие! «Помня» – это «понял меня?».

Всё-таки, несмотря на заклинания фирм-изготовителей, я тайно подозревал в боте искусственный интеллект. И вот выясняется, что никакого интеллекта нет и в помине. Есть тупая, ни черта не смыслящая программа, выбрасывающая откровенно случайные ответы. Уловит слово «цена» – выкинет наугад расхожую фразочку насчёт цен. Уловит слово «водка» – выкинет насчёт водки. Ничего не уловит – выкинет что-нибудь нейтральное: «Бывает…», «Надо же…» Или, скажем, так: «Не горюй! Бабу мы тебе найдём. Беременную, но честную».

Я не шучу, он в самом деле однажды такое выдал. Как всегда некстати и невпопад. Услышав мой ответ, соседи по палате чуть не померли от хохота, а за мной утвердилась ещё и репутация юмориста.

Мне стало настолько неловко за род людской, что я поставил машинку на автопилот и в горестных раздумьях побрёл по территории.

Если доставшийся мне бот, думал я, и впрямь, по утверждению Олжаса Умеровича, такой, что круче ещё не придумали, то объясните вы мне ради Христа, каким образом они успешно сдавали экзамены и обслуживали клиентов – те первопроходцы, о которых я прочёл в информационном файле! Одно дело, согласитесь, чесать языки на досуге и совсем другое – отвечать на каверзные вопросы профессоров, добрая половина которых (профессоров, конечно, не вопросов) шепелява и косноязычна не меньше нас с вами. Ладно. Допустим, вытянул школяр свой билет, а в нём задание чёткими ясными буковками. А скажем, продавец в каком-нибудь, я не знаю, гипермаркете? Там-то общение, простите, исключительно в устной форме!

Иногда я просто не понимаю, зачем человеку язык. Нет, не в первом значении, приведённом в словаре Даля («мясистый снаряд во рту, служащий для подкладки зубам пищи»), а именно во втором («а также для словесной речи»).

Кроме шуток, не понимаю.

Собственно, и раньше не понимал, но хотя бы не столь остро.

Почему, чёрт возьми, мои собственные осмысленные слова разобщают меня с социумом, а заведомо нелепые, не относящиеся к делу подсказки бота, напротив, сближают?

Напрашивается, конечно, один ответ, но уж больно какой-то он страшноватенький.

Потому что социум по сути своей – бот.

Не исключено, что и Вселенная – бот, но это уже философия.

Глава шестая

– Лёня, блин!!!

Я поспешно выпал из раздумий и увидел прямо перед собой разъярённое женское лицо. Мигнула и сгинула рамка распознавалки, а взамен воссияли три строчки текста:

СИРОТИНА ЕВА АРТАМОНОВНА

СУПРУГА

БУДЕТ ВЕРБОВАТЬ

– Тебе, между прочим, выписываться завтра! – вне себя напомнила она. – Что ты решил?

Исходя из содержания последней строчки, легко догадаться, что механика моя на разговор с Артамоновной была настроена заранее. Стиль речи – деловой, позиция – безразличная. Я и сам ещё не знал, стоит ли соглашаться на предложение Евы. Находиться в подчинении у супруги, поймите меня, удовольствие невеликое. Начальник отдела по работе с партнёрами. Замдиректора по личной жизни… А с другой стороны, какие ещё варианты? Можно, конечно, кинуть монетку. А можно предоставить выбор боту. Для этого требуется только сунуть незагипсованную руку под больничную пижаму и, тронув кнопочку, активировать подсказку.

Женщины приметливы. Движение моё было мигом уловлено и, разумеется, превратно истолковано.

– Желудок? – встревоженно спросила Ева.

«Да нет, просто пузо зачесалось», – хотел соврать я, но тут зажглось:

«Давай сменим тему».

– Давай сменим тему, – предложил я.

– Давай, – сказала она и огляделась. Под сенью акации располагалась пустая скамья. – Сядем, покурим, всё перетрём…

«Перетрём», – возникло перед глазами. Словцо это, надо полагать, бот узнавал в любой сколь угодно сложной конструкции и немедля повторял.

– Перетрём, – согласился я.

Присели под сенью, достали курево. Я твёрдо решил в беседу Евы с ботом не соваться, то есть неукоснительно придерживаться рекомендованных ответов, как бы они дико ни звучали.

Ева выкурила свою длинную тонкую сигарету почти до фильтра, а я так ничего и не услышал. Интересная ситуация. Вся вживленная и вставленная в меня машинерия – род автоответчика. А если не на что отвечать, тогда как?

Стоило об этом подумать, зажглась строка:

«Возникли проблемы?»

Слава боту! Выходит, он и на паузы реагирует.

– Возникли проблемы? – осведомился я.

– Нет. – Она погасила фильтр о торец бруса и закурила новую. – Но определённые сложности есть.

«А конкретно?»

– А конкретно? – спросил я, почесав под рубашкой пузо и включив попутно полную распечатку. Из нездорового любопытства.

– Конкретно… – Ева разомкнула губы, выпуская змеистый дым. – Кому ни попадя я, видишь ли, отдел по работе с партнёрами не поручу. Я имею в виду: чужому человеку…

«Конкретно, – побежала строчка, – коммуне попа-де (?) я в виде шли отдел по работе спорт (нрзбр) поручу…»

Ну и произношение у моей жёнушки! А я как-то раньше и не замечал…

– А ты, Лёнчик, уже, небось, возомнил, – не без язвительности продолжала Артамоновна, – что я тащу тебя в фирму исключительно из-за твоих выдающихся способностей?

Я зачарованно следил, как, нервно подёргиваясь, удлиняется строка отшифровки:

«Отылёньчик (?) у Жени б ось (?) ВАЗом Нил…»

Как же он отреагирует?

«Из спортивного интереса».

Чёрт побери! Ну вот с какого потолка он это взял? Хотя… Там же в распечатке предыдущей фразы мелькнуло слово «спорт». Потрясающе!

– Из спортивного интереса. – С каменным лицом я сделал последнюю затяжку и выбросил окурок.

– Где-то даже и из спортивного, – вынуждена была признать она. – Понимаешь, мне надоело смотреть на твоё безделье…

Серьёзный разговор растянулся минут на пятнадцать, и в течение этих пятнадцати минут, непрерывно читая невообразимую жуткую абракадабру, я, клянусь, не улыбнулся ни разу. И дело не в самообладании, которого у меня, кстати, нет вообще. Просто мне было не до смеха. Если раньше происходящее напоминало анекдот, то теперь оно принимало черты жестокой притчи.

Наконец Ева объявила, что надо ещё всё как следует взвесить, прикинуть, и, с неожиданной нежностью поцеловав меня в щёку, удалилась.

Видимо, была приятно удивлена тем, что я, оказывается, способен иногда говорить по-человечески. Без обычных своих приколов и закидонов.

Подходя ко второй хирургии, неожиданно стал единственным свидетелем ещё более потрясающей сценки. Вернее, свидетелей вокруг хватало, просто никто из них не замечал, что сценка-то именно потрясающая. Я и сам это понял не сразу. Три женщины в больничных халатиках стояли кружком под акацией и беседовали. Однако что-то в их беседе было не так. Я замедлил шаг насколько мог. И наконец сообразил. Все три говорили одновременно. Что никто никого не слушал – чепуха. Но тут даже не ждали, когда собеседница сделает паузу!

– Олжас Умерович, у вас ни разу не возникало ощущения, что вокруг одни боты? – горестно спросил я, присаживаясь на краешек стоматологического кресла.

Он внимательно на меня посмотрел.

– Что-нибудь случилось?

А я вдруг представил, как в его контактных линзах сначала бежит отшифровка моего вопроса: «Ал жаз (?) умер, а ВИЧ…» – после чего вспыхивает ни к чему не обязывающее: «Что-нибудь случилось?»

– Выписывают меня завтра, – сказал я. – Так что видеться теперь будем пореже.

– Да, это грустно, – признал он. – А почему вокруг одни боты?

– Олжас Умерович! Вы в курсе вообще, что автопилот не воспринимает членораздельной речи?