Курение мака - Грэм Джойс

Деккер задумчиво кивнул:

– Ясно.

– Китс, – прошипела Иззи. – Моя тема. Отдай мне ручку.

Я отдал ей ручку, прежде чем задали следующий вопрос. Остаток раунда я просидел на своем табурете, тихо кипя от злости. Казалось смешным, что мне нельзя ответить на вопрос по своему желанию; ну а с Деккером тоже все вышло непросто: как бить морду парню, который только что угостил тебя пивом? В перерыве я извинился и вышел.

Когда я вернулся к столу, Мик с Деккером вовсю веселились, обсуждая какой-то забавный случай. Мик трясся от смеха, как тягач, который заводят холодным утром. Он откидывал голову назад и потирал свой внушительный живот. И куда подевалась вся моя злость? Между тем Иззи по-прежнему поглядывала на меня как коршун.

– Дэнни, – обратился ко мне Мик, – тебе следовало бы поговорить с Деккером о Чарли. Ему кое-что известно об этих делах.

– Каких таких делах?

– Мик рассказал мне о трудном положении, в котором оказалась ваша дочь, – сдержанно пояснил Деккер.

– Здесь еще вон сколько людей не в курсе, Мик.

– Я просто подумал – с ним стоит поговорить. Вот и все.

– Ты и с Иззи поговорил, а в результате я прочитал «Оду соловью». А толку?

Это их озадачило, но тут начался второй раунд.

Мы опять выиграли, и в немалой степени благодаря Деккеру. Он уступал нам ходы во всех областях, на которых мы специализировались. Мы удостоились нескольких оценивающих взглядов от соседей. К тому времени, когда Деккер выставил очередную порцию двойного джина и пива, я уже сообразил, что он, как ни крути, не тот тип, которого я ищу. А поскольку Мик почти все уже разболтал, то мне оставалось спросить, не знал ли он Чарли. Оказалось, что нет. Затем я задал вопрос, что ему известно об опиуме, и он ответил, что мало.

– А кто тебе с ходу скажет, что он спец? – заметила Иззи, выпустив столб дыма в закопченный потолок.

– Ас виду и жнец и на дуде игрец.

Эту реплику Мика можно было отнести к числу его блестящих находок. Здесь сидел парень с серебряной серьгой в виде конопляного листа. Лист конопли был вытатуирован у него на запястье (я, конечно, знал, что это не помидорная ботва), и Мик натурально бросил пробный шар, намекнув, что этот парень курит коноплю по-черному.

Другое дело, что не он тот мерзавец, который подсадил мою дочь.

Прозвенел колокольчик, предупреждающий, что заведение закрывается. Уборщик махнул нам, что пора уходить, а Мик как обычно послал его подальше.

– Да, кстати, – сказал Деккер, когда паренек собирал у нас кружки со стола, – Люси просит передать, что будет рада пригласить вас няней, если вы еще не передумали.

Это сообщение застало меня врасплох.

– Да? – сказал я. – Отлично. Я не передумал.

– Присматривать за детьми? – всполошился Мик. – Ты не можешь присматривать за детьми. В среду мы вылетаем в Чиангмай.

Тут он был прав. Вопрос был решен окончательно. Разумеется, я хотел тронуться в путь хоть завтра, но раньше среды мы просто не успевали. В любом случае Чарли не могла никуда деться, так ведь?

– Кто это собирается в Чиангмай? – поинтересовалась Иззи.

– Я же тебе говорил, – буркнул Мик. – На прошлой неделе.

– Дорогу домой не забыли? – спросил паренек, унося кружки.

– В упор не помню. – Иззи надевала куртку. Нет, она вроде это Мику сказала.

Мы уходили последними. За спиной мы услышали резкий стук захлопнувшейся двери и негодующий грохот трех задвинутых до упора засовов. Хмуро проворчав что-то на прощание, Иззи отчалила в одну сторону, а Мик на заплетающихся ногах зашагал в другую.

Я прошел немного вместе с Деккером к центру. Перед тем как распрощаться, он остановил меня.

– Скажите все-таки, что вы имеете против меня?

Я был несколько ошарашен такой прямотой. Он чиркнул спичкой, чтобы зажечь сигарету, и оранжевый язычок пламени осветил его лицо. За какую-то секунду я разглядел морщинки у него вокруг глаз и в изгибах рта – следы забот. Как-то я раньше их не видел. Он был совсем ненамного моложе меня – всего на год или на два. Сбоку на подбородке у него виднелся неприметный шрам. Затем спичка погасла, и неожиданно я подумал, что у меня, в общем-то, нет повода плохо к нему относиться. Наш очаровательный хиппи, как видно, много чего повидал в жизни.

– О чем вы?

– Да все эти свирепые взгляды по мою душу. Я вот о чем: если я что-то не так сделал, то хотел бы знать, что именно.

В какой-то момент я вновь ощутил приступ гнева. Затем он прошел, и сам не знаю с чего, но я решил выложить ему все начистоту. Действительно, я вел себя глупо.

– Извини, приятель. Лично против тебя я ничего не имею. Просто все время как будто ищу крайнего во всей этой истории.

– Это в порядке вещей, – согласился он. – Совершенно в порядке.

От уличного ветерка у меня в глазах защипало.

– Мне приходилось бывать там. Таиланд. Лаос. Бирма. Будьте начеку! – предостерег он меня. – Это долбаная страна грез.

Я уставился на него.

– Не так просто очнуться, – продолжал он, – там все как во сне. Там – все, что пожелаешь. Все, что угодно. Травка? Пожалуйста. Духовное просветление? Не меряно. Секс? И тут же три девицы хором читают мантры твоему члену.

Он спокойно затянулся сигаретой.

– Дэнни, это как тусклое зеркало… Нет, не так. Это как по ту сторону тусклого стекла, по ту сторону серебристой амальгамы. Не каждый может вернуться.

Я не мог решить: то ли у него крыша поехала, то ли он просто пьян.

– Деккер, – перебил я его, – а опиум?

– Опиум?

– Ну.

Он прищурился и подался ко мне с видом заговорщика:

– Есть две версии. Первая версия: мак – природный феномен, процесс естественной эволюции. Вторая: мак селекционировался людьми, приобретая и изменяя свои свойства как культурное растение. Но послушай, Дэнни, что я тебе скажу: мак – не просто растение, он обладает разумом. Я имею в виду, что мак – это такая форма растительной жизни, которая психохимически взаимодействует с человеческим мозгом, проникает в него и обеспечивает себе дальнейшее выживание.

– Что-что?!

Вот именно – «что-что». – Он положил руку мне на плечо. – Представь себе, что ты инопланетянин и занимаешься колонизацией чужой планеты. Первым делом ты прикинешься безобидным растением. Во-вторых, постараешься стать притягательным и совершенно необходимым для господствующего на этой планете вида, который будет выполнять за тебя всю тяжелую черную работу: высаживать, культивировать, экспортировать, рисковать ради тебя жизнью и даже сражаться из-за тебя друг с другом. Твое влияние постепенно распространится на всю планету. Понятно? У тебя есть время. Ты можешь ждать. Это легко.

Он отступил назад, убрал руку и предоставил мне возможность в полной мере оценить суть только что сказанного. Я посмотрел ему в глаза. За всю жизнь мне не доводилось сталкиваться с подобной чепухой.

– Чушь собачья, – произнес я. – Ахинея.

Он задумался, отыскивая в моих словах оттенок более глубокого, чем они в действительности содержали, смысла.

– Подобная реакция, – сказал он наконец, – вполне может быть частью общего плана.

Какую-то минуту мы неотрывно смотрели друг на друга, а затем он молча пожал мне руку и ушел. Вскоре его фигура превратилась в силуэт, я видел волосы и длинное, развевающееся по ветру пальто. Проводив его глазами, подняв воротник и слегка покачиваясь, я развернулся и пошел домой по улице, застроенной сплошь стандартными домами.

Ветер дул мне в спину. Я заслышал легкий звук шагов позади, но, обернувшись, никого не увидел. Прошел немного вперед, и мне показалось – сзади бредет собака, или, может быть, это был просто мусор, гонимый ветром по мостовой. Я снова обернулся, но улица была пуста. Я настолько был уверен в чьем-то присутствии у меня за спиной, что помедлил несколько минут, разглядывая под пронизывающим ветром освещенную фонарями улицу в обоих направлениях. Ветер негромко постанывал в сумрачном закоулке между домами. Я постоял еще минуту, всматриваясь в темноту.

От рассказов Деккера мне уже мерещилась всякая чертовщина.

Я ничего не ждал от поездки в Таиланд. Мне трудно переносить жару. В прошлом я несколько раз ездил на отпуск с Шейлой и детьми в Испанию и там постоянно искал тень. И еще я совсем не в восторге от экзотической еды, и на меня плохо действует пища, обильно приправленная пряностями. Даже не слишком острый соус карри в местном ресторанчике «Тадж-Махал» приводит к тому, что у меня на лбу выступает сыпь; к тому же я как-то случайно прочитал, что «цыпленок на углях» столь же мало может служить образчиком индийской кухни, как, скажем, маринованный угорь.

Попытка почитать Бодлера вызвала у меня легкую дурноту. Я читал его стихи в переводе, но по какой-то причине переводчики всегда оказывались слишком ленивыми, чтобы переводить названия. Нелепость какая-то, ведь заглавия, как правило, легко переводятся. Например, LesFleursduMalозначает «Цветы зла», a Voyage a Cythere– «Путешествие на Киферу» [16]. Мне и то понятно, а я даже не говорю по-французски. Так отчего же им было не перевести все как есть по-человечески?