Оракул - Кэтрин Фишер

Сетис встал.

— Я сказал, что достану планы.

Бородач ядовито рассмеялся, его взгляд блуждал по сторонам. Шакал тоже поднялся. Он оказался высок — на полголовы выше Сетиса — и худощав.

— Я хищник, — прошептал он, встряхнув гривой густых светлых волос, — Тот, кто ночами рыщет среди могил. Я провожаю мертвецов в загробную жизнь. В темноте, среди теней, я играю костями, черепами и покрывалами призраков. У меня нет врагов, кроме мертвых. Понятно?

Еще бы не понятно. Сетис кивнул.

— Отлично. Значит, через два дня, когда тело почившего Архона будет доставлено в Третий дом, ты принесешь планы. Не сюда. Мы тебе сообщим.

— Как?

— Как это делают дикие звери. Втайне.

Не сказав больше ни слова, Сетис прошел через притон и у дверей обернулся, посмотрел назад сквозь удушающий опиумный дым. За столом, где только что сидели двое грабителей, никого не было.

Выйдя на улицу, он, кашляя и задыхаясь, принялся жадно глотать прохладный ночной воздух. Даже гнилая вонь смрадного переулка казалась живительной свежестью. Потом он побежал со всех ног, и его скачущая тень мчалась вслед за ним по стенам домов. Он свернул в узкую щель между домами, обогнул пустую рыночную площадь, юркнул в лабиринт тесных улочек, спускающихся к берегу. Ветхие стены домов почти смыкались над его головой.

Здесь народу было больше. Чтобы не привлекать лишнего внимания, он замедлил бег, потом перешел на шаг, втиснулся в дверной проем, пропуская мимо процессию с носилками и факельщиками, пробрался в квартал горшечников и постучался в маленькую покосившуюся дверь. Ему открыл отец.

— Ну как?

— Раздобыл немного. Начнут приносить завтра. Забирай пораньше, чтобы соседи не увидели.

— Как ты ее достал? — На изможденном лице отца не было радости.

— Дружеская услуга. Не спрашивай...

Отец, высохший от горя и тревог, лишь кивнул. Казалось, способность радоваться давно уже оставила его.

— Как она?

— Спит. Заходи, посмотри...

Сетис поколебался, потом сказал:

— Только на минутку. Я и так опаздываю.

Телия спала на полу в задней комнате, на матрасе, который когда-то давным-давно принадлежал ему. Четырехлетняя девочка была мелка для своего возраста, черные волосы падали на глаза. Спала она беспокойно. На лбу блестели капельки пота. Сетис склонился над ней, погладил по голове, потом вышел.

— Мог бы и остаться, — язвительно заметил отец.

— Я же сказал, надо возвращаться. После смерти Архона работы невпроворот. Девять дней траура! Надо подготовить гробницу, переписать все ее содержимое, проверить и перепроверить...

Дверь захлопнулась у него перед носом. На подходе к Западным воротам он на всякий случай завернулся в плащ и начал старательно пошатываться.

— Ну и набрался же ты! — Дежурный солдат из портовой стражи встретил Сетиса издевательским смехом. — Пропуск!

Сетис долго рылся в складках одежды, но неграмотный стражник, разглядев знак Бога в верхнем правом углу, удовлетворился одним-единственным взглядом. Он хлопнул Сетиса по спине так, что тот чуть не упал. — То-то проку от тебя будет завтра. Держись дороги, не выходи за обочину. Кругом полно шакалов...

Сетис только рукой махнул и пошел, не оглядываясь. По спине катился холодный пот. «Бог все знает», — подумал он.

В пустыне воздух был прохладнее. Отойдя подальше от города, он остановился и вдохнул полной грудью. По обе стороны от мощеной дороги тянулись мрачные, безмолвные холмы, темные склоны и впадины из песка и камня. Облака рассеялись; полная луна стояла высоко, он видел ее отражение на безмятежной поверхности далекого моря, видел лунные блики на высоких башнях Дома Девятерых на Острове. Но не в Городе Мертвых.

Перед ним черной стеной вздымался некрополь: средоточие тьмы, пронзенное бесконечными рядами зловещих колонн и огромной зияющей пастью Змея, служившей входом. Гребень стены венчали изваяния умерших Архонов; мирно сложив руки на каменных коленях, они неизменно глядели, вдаль, на восток — туда, где всходило солнце.

Изнутри эту громадную цитадель пронизывал целый лабиринт келий, в которых ютились строители гробниц, златокузнецы, скульпторы, резчики по слоновой кости, каменотесы, ювелиры, изготавливавшие украшения из мрамора, халцедона и ляпис-лазури. В грязных каморках жили двадцать тысяч рабов, которые денно и нощно копали могилы, рыли туннели и умирали в своем вечном служении мертвым. Располагались там и тайные палаты бальзамировщиков, травников, хирургов на службе у смерти; в тамошних коридорах стоял запах притираний и мазей, такой едкий, что непривычные гости падали в обморок. Словно пчелиные соты, в стену были встроены кладовые, мебельные мастерские, сушилки для папируса, заляпанные краской ниши художников, бочки с запасами воды. Жили там и тысячи писцов, таких же, как он, маловажных и никому не нужных; они вели записи, составляли платежные документы, списки жалованья, контракты, счета, расписки, отчеты; всю жизнь добросовестно переписывали исторические хроники и священные тексты, которые каждый Архон после смерти забирал в свою личную библиотеку в загробном мире.

Усталый Сетис с трудом передвигал ноги. Кто он такой? Никто. Ему приходится хитрить и изворачиваться, чтобы пробиться наверх, чтобы в один прекрасный день стать Смотрителем, а, может, подняться еще выше. Добраться до самой вершины. До Острова!

Если только никто не узнает о Шакале. Грабителей могил изгоняют в пустыню на съедение грифам и муравьям. Но его самого накажут еще суровее. Ему выколют глаза и отведут в самые темные закоулки нижнего уровня — ниже гробниц, в места такие древние, что о них забыли задолго до появления первых Архонов.

И оставят там одного, чтобы Смерть совершила свое праведное возмездие...

Когда он добрался до ворот Змея, на востоке уже занималась заря. Небо побледнело, базальтовое лицо первого Архона высоко на стене зарделось под розовыми лучами солнца.

— Хорошо провел ночь? — спросил привратник, посасывая камушек, чтобы хоть немного увлажнить пересохший рот.

Сетис бросил на него неприязненный взгляд.

— Не твое дело.

И вошел, высоко подняв голову.

Охранник плюнул на его тень.

— Наглый сопляк, — проворчал он.

Второй Дом.

Обитель Музыки

Я понял, что я молод.

Совсем недавно я был старым — изнуренным, тревожным и невыносимо усталым, но это прошло, и я снова молод. Это случалось и раньше. Наверно, так бывает с богами. Они сбрасывают кожу, как змеи.

Сейчас я молод и довольно хрупок. Мое тело мало, но моя сущность внутри этого тела еще меньше, она загнана в уголок трепещущего разума, словно отблеск света, который я замечаю только изредка, когда поворачиваюсь.