Терроризм: правда и вымысел - Лидия Моджорян

В ст. 38 Конституции СССР предусмотрено, что политическое убежище может предоставляться

«иностранцам, преследуемым за защиту интересов трудящихся и дела мира, за участие в революционном и национально-освободительном движении, за прогрессивную общественно-политическую, научную или иную творческую деятельность».

Террористы не могут рассчитывать на то, что получат убежище в СССР, а в советском уголовном законе организации, деятельность которых направлена на совершение ряда преступлений, в том числе актов терроризма, квалифицируются как преступные, одно членство в них даёт уже состав преступления (ст. 72 УК РСФСР и аналогичные статьи УК других союзных республик).

Однако далеко не все государства ведут последовательную и неуклонную борьбу с терроризмом. Выступая в Спецкомитете по терроризму в 1977 году, чехословацкий дипломат Ячек констатировал, что

«некоторые государства предоставляют свободу действий террористическим организациям фашистского, неофашистского и реваншистского толка, проповедующим национальную, расовую и религиозную вражду, а также организациям, которые систематически и совершенно безнаказанно нападают на представителей других стран и групп стран»[28].

Советский дипломат Фокин тогда же подчеркнул, что

«все новые меры, направленные на ликвидацию терроризма, и любой международно-правовой документ, излагающий эти меры, должны затрагивать те области, в которых ещё не существует международного законодательства, и следует прежде всего обратить внимание на всё то, что способствует ухудшению отношений между государствами, а также на акты, совершаемые по преступным мотивам, причём эта категория должна охватывать деятельность сионистских экстремистов, национальных центров иммигрантов и другие организации фашистского толка»[29].

Нарушение или невыполнение государствами своих обязательств по борьбе с терроризмом при всех условиях дают состав международного правонарушения, определяемого в докладе Комиссии международного права XVII сессии Генеральной Ассамблеи ООН как

«нарушение каким-либо государством юридической обязанности, налагаемой на него нормой международного права, независимо от происхождения и сферы действия этой нормы»[30].

Совершение государством международного правонарушения может повлечь за собой его морально-политическую и экономическую ответственность, обязательство загладить нанесённый политический вред и компенсировать причинённый материальный ущерб.

Но в тех случаях, когда (как это имеет место в современной империалистической практике) терроризм возводится в ранг государственной политики, когда спецслужбы или другие органы государства, например органы внешних сношений, организуют и совершают акты терроризма, это государство, ответственное за их действия, может быть обвинено в совершении международного преступления.

На XXXIX сессии Генеральной Ассамблеи ООН Советское правительство представило проект резолюции «О недопустимости политики государственного терроризма и любых действий государств, направленных на подрыв общественно-политического строя в других суверенных государствах».

Выступая по советскому проекту, представитель Анголы Фонсека подчеркнул, что государственный терроризм является одним из аспектов колониалистской и расистской внешнеполитической практики империалистических государств и направлен на подрыв социально-политических систем других государств. Фонсека привёл в качестве примера кровопролитие в Кассинге на территории Анголы, совершённое 4 мая 1978 г. единым налётом южноафриканскими силами и их наёмниками. Вторгшиеся в пределы Анголы банды уничтожили 600 человек, большинство из которых составляли женщины и дети – беженцы из Намибии. Таким образом пытались запугать, терроризировать население Намибии, заставить его отказаться от борьбы за независимость. Предлогом к вторжению явилась «необходимость уничтожения террористов», к числу которых южноафриканские расисты отнесли участников Народной организации Юго-Западной Африки (СВАПО), которая резолюциями Генеральной Ассамблеи 3111/XXVIII (дек. 1973) и 31/146 (1976) была признана единственным законным представителем Намибии.

Выступивший вслед за Фонсекой представитель Афганистана Мастаман квалифицировал как государственный терроризм «необъявленную войну» против его страны. Он, в частности, сказал:

«Банды террористов, финансируемые и вооружаемые ЦРУ, проникают в мою страну, чтобы разрушать её школы, больницы, дороги и другую полезную собственность государства и народа. Западные средства массовой информации бесстыдно описывают эту террористическую деятельность как „успешные операции борцов за свободу“»[31].

В поддержку советского проекта выступили представители и других государств. Он был принят 117 голосами. Ни одно государство не голосовало против. В числе 29 воздержавшихся государств были США и их ближайшие союзники по НАТО – Израиль, Чили. В качестве доводов выдвигалось, например, то, что «не существует общепринятого определения государственного терроризма» (представитель Великобритании П. Мексей), или то, что понятие государственного терроризма охватывается понятием невмешательства, уже запрещённого в специальной резолюции ООН, и нет надобности к нему возвращаться (представитель ФРГ Мюцельбург)[32]. Однако никто не решился выступить против советского определения государственного терроризма и необходимости борьбы с ним.

В принятой резолюции, в основу которой был положен советский проект, государственный терроризм определяется как действия, направленные на насильственное изменение или подрыв общественно-политического строя суверенных государств, дестабилизацию и свержение их законных правительств. На государства возлагается, в частности, обязательство «не начинать под каким бы то ни было предлогом военные действия с этой целью и незамедлительно прекратить уже ведущиеся такие действия».

Таким образом, государственный терроризм – акт организованного насилия государства или его органов – экономического давления, психологического воздействия, политического нажима, военного вторжения, – направленный на устранение иностранных политических деятелей, на создание паники среди населения иностранного государства и дестабилизацию его системы управления с целью достижения определённых политических результатов: изменения общественно-политического строя, свержения правительства, предоставления государству-террористу тех или иных выгод и преимуществ.

К числу методов экономического давления может быть отнесена экономическая блокада, обрекающая население на голодную смерть, чтобы заставить правительство принять диктуемые условия. К актам психологического воздействия относится система запугивания политических деятелей и населения иностранного государства или оккупированных территорий. В качестве примера можно привести побоище, учинённое в апреле 1948 года палестинскими сионистами в ряде деревень Палестины, чтобы терроризировать арабов и заставить их бежать в соседние страны[33]. Примерами политического нажима являются столь часто встречающиеся в практике империалистических государств разжигание гражданской войны и уничтожение неугодных политических деятелей путём террористических актов, организуемых спецслужбами государства-террориста. Наконец, государственный терроризм может принимать форму угрозы вторжения или вторжения в пределы иностранного государства, чтобы вынудить его принять ультиматум государства-террориста. Это уже будет прямым актом агрессии.

Раскрывая понятие государственного терроризма при обсуждении советского проекта в первом комитете XXXIX сессии Генеральной Ассамблеи ООН, представитель Польской Народной Республики Наторф заявил:

«Уже многие годы мы являемся свидетелями многочисленных региональных и локальных конфликтов, в которых помимо частного или эпизодического использования полномасштабной войны нередко применяется политика государственного терроризма, а особенно более могущественными государствами против более слабых противников. Это особенно очевидно в Южной части Африки, на Ближнем Востоке и в Центральной Америке».

Представитель Германской Демократической Республики Отт также отметил, что «всё больше и больше народов сегодня подвергаются политике диктата, шантажа и терроризма, санкционированного государствами и организуемого правительственными органами». Акты государственного терроризма определяются Оттом как «провокации, которые готовят возможности для вооружённых рейдов и для прямого вторжения». В качестве примера он приводит оккупацию Израилем ближневосточных стран, колониализм и неоколониализм, расизм и апартеид[34].