Наука сна. Экскурсия в самую загадочную сферу жизни человека - Дэвид Рэндалл

Все изменилось в Викторианскую эпоху. Тогда, как мы уже поняли, началась эра современности, человечество избавилось от старых привычек или приспособило их к новой жизни. В Англии и других странах наука вышла на новый уровень развития, а культура стала уделять особое внимание прогрессу. Благодаря развитию промышленности разрастались города, и из-за городской пыли формирующийся средний класс особенно озаботился чистотой и гигиеной.

Гигиена стала общественной манией. Ученые уже доказали, что бактерии распространяют инфекции, однако возможности электричества и радиоволн намекали на опасность невидимого нам мира. В результате влиятельные фигуры в сфере здравоохранения начали говорить о том, что болезни возникают из-за плохого воздуха (так называемая теория миазмов). Эдвин Чедвик, главный санитарный врач Лондона, посвященный в рыцари за руководство чисткой городской канализационной системы, до самой смерти был убежден, что вонь — причина холеры. Он писал: «Все запахи — это зараза».

Вскоре эти идеи проникли в спальни. «Дом совсем не был спокойной, безопасной бухтой, где люди могли отдохнуть после плавания в бурных водах общественной жизни. Дом считался местом потенциальной угрозы», — записала Хилари Хиндс, профессор Ланкастерского университета, изучавшая ту эпоху. Например, в 1880 году г-н Ричардсон из Англии, провозгласивший себя экспертом в сфере здоровья, в своем мировом бестселлере «Хорошие новости» посвятил немало страниц теме соблюдения гигиены в спальне. Он предостерегал читателей, что совместный сон несет в себе опасность. «В любой момент дыхание одного из спящих должно каким-то образом повлиять на другого. Тяжелое, неприятное дыхание может быть настолько невыносимым, что если бы мы ощущали его днем, во время бодрствования, то оно вызывало бы тошноту, — писал Ричардсон. — Однако, лежа в кровати, мы можем не осознавать неприятность запаха. Но, несомненно, от этого он не становится менее вредным». Другими словами, сон — это время, когда плохое дыхание вашего партнера может поразить ваш беззащитный организм. Ричардсон был уверен, что «есть нечто нездоровое в том, что два человека спят в одной кровати».

Вредным воздухом теории не ограничивались. Люди также всерьез опасались, что их партнеры могут во сне неосознанно украсть часть их невидимых электрических зарядов. Вопросы здоровья и совместного сна увлекали доктора Уэллса, специалиста в области френологии (вскоре развенчанной теории о том, что ум и способности человека зависят от формы его головы). Уэллс допускал, что супруги могут отлично спать в одной кровати, но такие случаи были исключением. «Два здоровых человека могут спать рядом без ущерба для здоровья, когда они примерно одинакового возраста, но не в тех случаях, когда у них большая разница, — писал он. — Если между мужем и женой есть природные сходства, если один из них со знаком “плюс”, а другой — со знаком “минус”, то они получают пользу от взаимного магнетизма. К несчастью, такие случаи брачной совместимости крайне редки». Различные заряды пар невольно приводят к ночному истощению «жизненных сил» одного из партнеров. Из-за этой незаметной угрозы человек становится «раздражительным, ворчливым, придирчивым и унылым». Еженощное столкновение электрических сил в течение многих лет приводит к необратимым последствиям. «Никому не стоит спать со своим партнером. Пока один будет расцветать, другой завянет».

У этой проблемы было решение — «система односпальных кроватей», как выражался доктор Ричардсон, или, другими словами, сдвоенная кровать. Эти тонкие матрасы на одного создавали ощущение дистанцированности от супруга с подозрительными электрическими зарядами или сомнительным дыханием. У всякого было отдельное, незагрязненное пространство, так что каждый выигрывал в этой ежедневной борьбе за выживание, о которой так подробно рассказал Дарвин. Другие специалисты незамедлительно присоединились к Ричардсону. «Двуспальная кровать должна исчезнуть», — подытожил один из его современников. Общество им поверило. Покупатели среднего класса хлынули за новыми металлическими кроватями (дерево считалось строительным материалом с плохими гигиеническими свойствами).

Идеи доктора Ричардсона оказались настолько популярными, что даже после того, как теория миазмов была опровергнута, спрос на односпальные кровати не упал. Теперь они нужны были не для защиты от плохого дыхания и болезней, а для других целей. Например, эти кровати свидетельствовали о вкусе покупателя и его следовании моде. Магазины разработали рекламу для представителей среднего класса, где две односпальные кровати стояли под прямым углом посреди шикарной спальни. Следуя мании здорового образа жизни, мебельные магазины начали хвалить свои кровати такими словами: «сочетают в себе все гигиенические преимущества металла с художественными достоинствами деревянных каркасов».

Но вопросы, связанные с постелью, никогда не ограничивались мебелью. Всегда подразумевается секс. У тех, кому средства позволяют обставить дом не просто функционально, отношение к сексу формируется в соответствии с социальным статусом. «Отличительной чертой возникшего среднего класса стала уникальная сексуальная нравственность, — рассказала мне Стефани Кунц, преподаватель истории семьи в Эвергринском государственном колледже. — Они основывали свою классовую идентичность на высокой морали, в отличие от “аморальных” и “развращенных” аристократов. Они настаивали на сексуальной скромности, даже чрезмерной стыдливости больше, чем рабочие или олигархи». В конце концов, по ее словам, именно средний класс начал делить курицу на белое и темное мясо, лишь бы не произносить слов «грудка» и «ножки».

Раздельные кровати также помогали вуалировать тот факт, что мужья и жены удовлетворяют основные биологические потребности друг друга. «Я отчетливо помню по рассказам моей бабушки, что считалось неприличным допустить даже мысль (особенно у детей) о том, будто взрослые занимаются сексом», — рассказала Кунц. Такая напускная скромность, даже брезгливость, была распространена в 1940–1950-х годах. Люсиль Болл и Дези Арназ, изображавшие супружескую пару в телешоу, были на самом деле женаты. Однако зрители сериала «Я люблю Люси» почти каждую неделю наблюдали, как парочка разговаривает, устроившись в разных кроватях. Увидеть, как мужчина и женщина спят в одной постели, можно было только в мультсериале «Флинстоуны»[7]. Но там фигурировал еще и лающий домашний динозавр.

В кино была похожая ситуация. В 1934 году каждая крупная киностудия по собственной инициативе установила список правил, известный как кодекс Хейса (назван так в честь Уильяма Хейса, пресвитера, бывшего министра связи, ставшего в 1922 году президентом Ассоциации производителей и прокатчиков фильмов[8]). Хейс хотел, чтобы фильмы подавали нравственный пример. В условиях самоцензуры режиссеры вынуждены были соблюдать свод его правил, иначе их картины не вышли бы в широкий прокат. Если в какой-то сцене действие разворачивалось возле постели, то по крайней мере один из актеров должен был хотя бы одной ногой упираться в пол, чтобы пара ни в коем случае не оказалась в горизонтальном положении.

Кодекс Хейса был официально отменен в конце 1960-х, однако отношение к супружескому сексу изменилось задолго до этой даты. То, что казалось современным в начале XX века, попросту устарело к его середине. Послевоенное поколение считало раздельные кровати атрибутом прошлого. Секс стал восприниматься не только как безусловный элемент брака, но и как важный компонент здоровых отношений. Консультанты по брачно-семейным отношениям, проникнувшись идеями Фрейда, начали беспокоиться о «фригидных» женах, а различные журналы и пособия вовсю заговорили о том, что женщины должны быть готовы удовлетворить половые потребности их мужей. В таком контексте раздельный сон либо свидетельствует о проблемах в супружеской жизни, либо к ним приводит. Если пара не наслаждается друг другом каждую минуту (даже в такие прозаические моменты, как сон), значит, что-то не в порядке. Маятник качнулся обратно в сторону двуспальной кровати, и многим оказалось сложно это принять. «Я слышала от многих женщин, что они очень хотели спать в раздельных кроватях, так как их мужья храпели или пинались. Однако они опасались заговорить об этом из страха, что их “неверно поймут”, или считали себя какими-то неправильными, раз не способны привыкнуть к сну с партнером», — рассказала мне Кунц.

Тем не менее общественное мнение снова изменилось. Неизвестно, надолго ли, но неоспоримая в свое время идея о том, что здоровые отношения невозможны без двуспальной постели, отходит в прошлое, как когда-то это случилось с раздельными кроватями. Из-за плотного рабочего графика, благодаря более открытому и доверительному общению, а также тому, что люди стали позже жениться и не желают спать в некомфортных условиях, все больше счастливых пар предпочитают ложиться на ночь в отдельные кровати. Один молодой врач признался: «Если честно, я никогда не испытывал особого желания спать всю ночь рядом с кем-то. То, что я люблю человека и хочу провести с ним всю жизнь, вовсе не означает, что я стремлюсь лежать с ним в одной постели. Я не вижу тут взаимосвязи». Архитекторы и строительные организации, опрошенные Национальной ассоциацией жилищно-строительных компаний, прогнозируют, что в 2016 году большинство покупателей будет заказывать строительство домов с раздельными спальнями. Пока же из-за устойчивых культурных представлений многие пары вынуждены скрывать, что спят отдельно. «Прораб знает, архитектор знает, мебельщик знает, но покупатели все равно стесняются, потому что люди могут подумать, что с ними что-то не так», — рассказал один дизайнер интерьеров, проектировавший отдельные спальни для женатых пар.