Разная магия - Марина Владимировна Добрынина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С другой стороны, глупо делать вид, будто я не слышу и не понимаю, кем меня считают мои знакомые — сухарем, заучкой, безумно правильной старой девой, которой кроме научных исследований и порадовать себя нечем. По правде говоря, действительно, нечем. Так почему бы мне сейчас не позволить себе расслабиться? Хотя бы немного. Водку я, конечно, не хочу, и вообще не понимаю, зачем я переместила сюда этот кувшин, а вот вина немного выпью. Как говорят в Шактистане, кровь виноградной лозы радует сердце и ум. А радости-то мне сейчас и не хватает.
Пока я размышляю, бабушка умудряется телепортировать литровую запыленную бутыль и большую серебряную стопку. В бутыли вино, не иначе как честно украденное из погребов короля Вальдора. Бабушке всегда нравилось именно зулкибарское, хотя, на мой взгляд, у нас с Эрраде виноград не хуже.
— А я вот выпью, — бормочет Дульсинея, наливая себе водки, — потому что Теринчик мой, гад этакий, бросил меня на произвол судьбы, а внучку хлебом не корми, дай покобениться.
Молча открываю бутылку, наполняю вином бокал, поднимаю его вверх, говорю:
— Не чокаясь!
— А что вдруг? — удивляется Дуся, — кто-то умер?
— Пока нет.
— Пока… Это обнадеживает. А ты что такая вся в печали? Поделись с бабулей.
Аж вздрагиваю, да так, что вино проливается на подол. Впрочем, не страшно, платье у меня темное. Даже очищающее сейчас применять не хочется — такой у меня упадок сил и общая мерзостность состояния. Само высохнет.
Дуся сидит и довольно ухмыляется.
— Спасибо, — отвечаю, — бабушка, я как-нибудь сама.
— А в лоб хочешь?
— За что?
— За бабушку!
— Но ты же…
— Мне — можно! И ты пей, внученька, пей, не напрягайся. Хочешь, колбаски для тебя утащу? Или сырчику какого-нибудь?
— Нет.
Минут через пятнадцать начинаю ощущать во всем организме странную какую-то расслабленность и такое, понимаете, ощущение, будто душа открылась. Странное, признаться, ощущение после двух бокалов вина, нетипичное. Ой, какое нетипичное!
Легкий перебор пальцами — элементарное заклинание — всего-то определить составляющие напитка, и правда сразу выходит наружу.
— Как ты умудрилась? — спрашиваю у Дуси, к этому моменту уже вольготно развалившейся в кресле. Вольготно в ее понимании — это поперек, когда голова на одном подлокотнике, а ноги на другом, причем распущенные волосы практически лежат на полу. Очень неприличная поза.
— Ты о чем?
— Водку мне в вино подлить, как ты умудрилась?
— А… Это… ловкость рук и никакого мошенничества. А до тебя долго доходило.
— Я от тебя такого не ожидала!
— Честно, что ли? А должна бы. Зато подействовало.
— Да, — вздыхаю, опуская голову на руку, — подействовало, конечно. Что мне еще остается в жизни — только спиться, тем более что даже родная бабушка готова мне в этом помочь.
Дульсинея косится на меня левым глазом, теребит бриллиантовую бусинку на тапке, и кувшин тут же медленно приподнимается над столом, и водка из него льется уже и в ее рюмку и в мой бокал. А я и не возражаю. Какая разница?
Дальнейшее помню отрывками. Сначала я рыдала, уткнувшись носом в хрупкое бабушкино плечо. Потом я, кажется, пела. Не помню, что, но точно пела, потому что, придя в себя, хрипела как… да даже сравнить, в общем-то, не с кем. Потом бабушка решила показать мне зеркало, которое соорудила Лавиния Неру, одна из выпускниц школы магии. Я там тоже порой семинары провожу, помню эту девчонку. Талантливая, но на редкость неусидчивая особа. И, главное, склонная к рискованным экспериментам. А здесь на удивление, вполне приличное такое всевидящее око получилось. Это только Дуся считает, что подобное раньше не делали. У нас в музее Совета есть нечто похожее, могла бы и у мужа спросить.
Когда мы смотрели в зеркало, на Дусю вдруг накатил приступ ностальгии. Ей захотелось увидеть "родимый город". А потому она долго взмахивала тапком перед зеркалом и причитала, как она соскучилась по Омску за последние шестьдесят лет. Око, конечно же, ничего изобразить не смогло, и тогда мы, обе расстроенные (я, видимо, за компанию), отправились гулять, кажется, по парку. И именно в парке за скульптурой, олицетворяющей мудрость и мощь совета (мраморный грифон) мы и увидели это нечто.
Глава 3
Дульсинея
Ну, это надо ж было так нажраться, уже девицы ушастые мерещатся! Да еще и не просто мерещатся, а выскакивают из-за скульптуры красивой птички и вопят:
— Ага! Вот вы где!
— Это что? — тихо спросила Катерина, ненавязчивым движением пальцев сплетая атакующее заклинание.
Так, раз Катька это тоже увидела, значит, мне не померещилось. Правда, ответа на ее вопрос у меня не было. Я понятия не имела, кем может быть это существо с длинными розовыми волосами. Прикольненько смотрелось, но у нас так даже дриады со своим цветом волос не извращаются. Впрочем, это точно не дриада, если только эти дуры деревянные не вывели новую породу себя любимых — дриада ушастая. А вот и нет! Не такая ушастая как эльфы. У этого чуда природы ушки торчали на макушке, розовые и бархатистые, похожие на кошачьи. И что мне было делать в данной ситуации? Доставать тапок и плести атакующее, следуя примеру внучки? Нет уж, фигушки. Мы пойдем другим путем.
— Ты кто? — вежливо спросила я.
— Она еще спрашивает! — возмутилось странное нечто, подошло поближе, прищурилось, пригляделось к Катерине, и торжествующе взвизгнуло, — ага! Я так и знала! Эльфийка!
— Где эльфийка?
— Она эльфийка! — наманикюреный пальчик обвинительным жестом ткнулся в направлении Катерины.
— Кто эльфийка? Я эльфийка? — возмутилась внученька, которая ушастых недолюбливает.
— Ты откуда такая? — поспешила вмешаться я, пока Катька на "радостях" не засандалила в ушастое явление "ядовитыми сетями" или еще чем похуже.
— А то она не знает, откуда я? — ядовито огрызнулось создание, вперив обвиняющий взгляд в Катерину.
Я ненавязчиво так пихнула Катьку в бок, не дав вплести последние компоненты в заклинание, и терпеливо поинтересовалась:
— Откуда она может знать?
— Она же типа эльфийка, — в голосе розововолосой появилось еще больше яда, — все знать должна и…
— Стоп! Я никакая не эльфийка! И вообще с чего ты взяла, что эти ушастые курицы все знают? — Катерина рассеяла атакующее без вреда для окружающих, кажется, придя к выводу, что розовоухая просто сумасшедшая или наш совместный глюк, и не стоит того, чтобы ее атаковать.
— Ага! — девица торжествующе воздела к небу указательный палец, — ты признаешь, что не являешься эльфийкой?
