Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3 - Дэшил Хэммет

За эти годы я изучил характер доктора: когда выколачиваешь деньги, волей-неволей изучаешь человека. Так, например, я знал, что доктор никогда не говорил жене о своем прошлом, отговаривался какими-то общими словами. Сказал между прочим, что родился в Западной Вирджинии. Кроме того, я знал, что у него в письменном столе всегда лежит револьвер, и понимал зачем: если все откроется — он покончит с собой. Доктор рассуждал так: власти, учитывая его безупречную жизнь здесь, в Сан-Франциско, наверняка замнут дело и не допустят огласки. В этом случае жена не будет опозорена перед общественностью, хотя и узнает правду. Мне самому, разумеется, никогда бы не пришла в голову подобная мысль, но доктор был человек со странностями — ради репутации мог пожертвовать жизнью.

Вот таким я его себе представлял и не ошибся. Мой план на первый взгляд может показаться очень сложным, но на самом деле он прост. Я пригласил супружескую чету Эстепов к себе. Их, правда, нелегко было разыскать, но в конце концов я напал на их след. Собственно, я пригласил только Эдну, а ее супругу приказал оставаться на месте. И все сошло бы как нельзя лучше, если бы Хамберт послушался меня… Но он испугался… Испугался, что мы с Эдной обманем его. Поэтому и приехал: разнюхать, что мы собираемся делать. Я узнал об этом только тогда, когда вы сказали мне о слежке…

Я пригласил Эдну, но не стал посвящать ее в подробности, сказал, что нужно, и приказал как следует выучить свою роль. За несколько дней до ее приезда я сходил к врачу и потребовал 100 000 долларов. Он высмеял меня, и я сразу же ушел, бросив напоследок, что готов на все.

Как только приехала Эдна, я послал ее к нему. Она попросила сделать ее дочери криминальный аборт. Он, конечно, наотрез отказался. Эдна начала умолять — достаточно громко, чтобы слышала сестра или кто-нибудь другой в соседней комнате. Она придерживалась текста, который мог быть истолкован в нужном смысле. Эдна безупречно сыграла свою роль и ушла от доктора вся в слезах.

После этого я приступил ко второй части: попросил знакомого наборщика сделать клише и оттиск небольшого сообщения. В нем говорилось, что городские власти напали на след врача, который практикует под чужим именем, и что документы он, несомненно, добыл незаконным путем. Клише было размером 10 на 16 дюймов. Если вы внимательно просматриваете «Ивнинг тайме», то обратили внимание, что ежедневно на первой странице помещается фотография точно таких размеров.

Знакомый вытравил из одного экземпляра фотографию и на ее место впечатал эту заметку. Остальное — совсем просто. Я знал, что почтальон оставляет газеты прямо в двери доктора, не заходя в дом. Нужно было просто подкараулить его и подсунуть на место свежей газеты фальшивку.

Во время рассказа Лендвича я старался не показать, что заинтересован, и в то же время не перебивал, стараясь не упустить ни единого слова. Сперва я думал, что он наврет с три короба, но вскоре убедился: не врет. Он прямо-таки наслаждался своей подлостью, смаковал ее… Говорил и говорил — больше, чем нужно, просто не мог не хвастаться. Он весь кипел от тщеславия, которое обычно одолевает преступников, удачно провернувших дельце и созревших для кутузки.

Глазки Лендвича блестели, а маленький ротик победно улыбался. Он продолжал свой рассказ:

— Доктор прочитал заметку и… застрелился. Но до этого написал мне письмо. Я никак не ожидал, что полиция примет самоубийство за убийство, поэтому считаю, что нам здорово повезло.

Я рассчитывал, что в суматохе, вызванной смертью доктора, никто не обратит внимания на фальшивую заметку, а после самоубийства Эдна должна будет сделать второй ход и заявить, что она — первая жена доктора Эстепа. Это должно было найти подтверждение в словах помощницы доктора, которая слышала их разговор, и в том факте, что доктор покончил с собой после визита Эдны. Таким образом, я представлял его перед всеми как двоеженца.

Я был уверен, что никакое следствие не сможет опровергнуть этот факт О прошлом доктора никто не знал, а Эдна действительно вышла замуж за доктора Эстепа и прожила с ним два года в Филадельфии. Ну а до того, что Эстеп на самом деле не Эстеп, трудно было докопаться. Двадцать семь лет — слишком большой срок. Оставалось лишь убедить жену доктора и его адвокатов, что она — фактически не жена, точнее говоря, незаконная жена, поскольку он женился на ней, уже будучи женатым. И мы этого добились! Все поверили, что Эдна — законная жена.

Следующим шагом должно было стать соглашение между Эдной и миссис Эстеп о разделе имущества и состояния доктора. Причем Эдна должна была получить львиную долю или по меньшей мере половину состояния: только в этом случае мы ничего не доводили до сведения общественности. В противном случае мы грозили обратиться в суд. Положение наше было отличное. Я лично удовольствовался бы и половиной состояния. Несколько сот тысяч долларов — тоже деньги. Мне бы их наверняка хватило — даже за вычетом тех 20 тысяч, которые я пообещал Эдне.

Но когда полиция засадила за решетку жену доктора Эстепа, я понял, что можно рассчитывать и на все состояние. Мне и делать-то ничего не нужно было. Только ждать, когда ее осудят.

Единственное доказательство ее невиновности — письмо доктора — находилось в моих руках. И даже если бы я захотел ее спасти, то не мог бы этого сделать, не выдав себя с головой.

Когда врач прочел заметку в газете, то понял, что она обозначает Он вырвал ее из газеты, написал прямо на ней несколько строк и отправил мне. Это послание и выдает меня… Но я не собирался его показывать.

Итак, до сих пор все шло как нельзя лучше. Оставалось ждать, когда капитал сам придет в руки. И как раз в этот момент на горизонте появился настоящий доктор Эстеп, чтобы испортить все дело.

Он сбрил усики, нацепил какие-то лохмотья и приехал следить за нами Как будто он мог что-нибудь сделать!

После того как вы намекнули мне, что за мной следят, я привел его сюда, собираясь спрятать где-нибудь, пока все козыри не будут разыграны. А вас пригласил затем, чтобы вы посторожили его некоторое время. Но он оказался несговорчивым, мы крупно поссорились, и в результате я его пристукнул. Убивать я, естественно, не хотел, но так уж получилось, что он проломил себе затылок.

Эдне я ничего не сказал. Она не стала бы слишком горевать, но лучше поостеречься: женщины — смешной народ, никогда не знаешь, чего от них ждать…

Я рассказал все. Делайте выводы. Доказательств — нет… Можно рассказать, что Эдна не была женой доктора Эстепа и что я его шантажировал. Но нельзя доказать, что законная жена доктора Эстепа не верила, будто Эдна его первая и законная жена. Тут ее утверждение будет стоять против двух наших. А мы поклянемся, что успели убедить ее в этом. А раз так, она, естественно, имела мотив для убийства. И газетный подлог вы не сможете доказать — материал у меня в руках. И вообще, если вы начнете рассказывать все это перед судом, вас сочтут психом. Уличить меня во вчерашнем убийстве тоже не сможете — у меня есть алиби. Я могу доказать, что вчера вечером уехал из дома с одним моим пьяным приятелем, привез его в отель и с помощью портье и мальчика-лифтера уложил в постель. И утверждениям частного детектива, что это не так, наверняка не поверят.

В обмане вы меня, конечно, уличите. Но вызволить миссис Эстеп без моей помощи не сможете. Поэтому вам лучше меня отпустить. А взамен я отдам письмо, написанное доктором. Мы оба только выиграем от этого — можете быть уверены. В нескольких строчках, написанных мной, простите, оговорился, — доктором, сказано, что он покончил с собой, причем сказано недвусмысленно…

Игра стоила свеч, в этом не было сомнения. Лендвич не врет… Я все хорошо понимал, и тем не менее мне не хотелось отпускать этого подлеца.

— Напрасно ты пытаешься убедить меня в этом, Лендвич, — сказал я. — Ты и сам понимаешь, что твоя песенка спета. В тот момент когда ты сядешь за решетку, миссис Эстеп выйдет на свободу.

— Что ж, попробуйте! Без письма вы ее не вытащите. И я не думаю, что вы меня считаете круглым дураком и надеетесь найти письмо собственными силами.

Меня не очень беспокоили трудности, связанные с поисками доказательств виновности Лендвича и невиновности миссис Эстеп. Достаточно навести справки о нем и его сообщнице Эдне Файф на Восточном побережье, и все будет в порядке. Но на это уйдет неделя, а может, и больше. А недели у меня нет. Я вспомнил слова Вэнса Ричмонда: «Еще день-два, проведенных в заключении, и ее не станет. И тогда ее мало будет беспокоить, что говорят люди. Смерть сделает свое дело».

Надо действовать решительно и быстро. Ее жизнь находилась в моих руках. К черту законы! Человек, сидящий сейчас передо мной, был подлецом, шантажистом, по меньшей мере дважды убийцей. Но совершенно невиновная женщина при смерти…

Не спуская глаз с Лендвича, я подошел к телефону и набрал номер Вэнса Ричмонда.