Срочно в номер - Светлана Алешина

– Пора! – сказала Маринка и, вскочив с дивана, постаралась совершить переворот, взяв власть в свои руки. – Наступило время для подвигов, которые, надеюсь, не будут нам икаться всю оставшуюся жизнь.

– Все надеются, – вздохнув, отозвалась я и ревниво скомандовала Маринке:

– Вперед, нас ждут великие дела!

Ну мы и пошли вперед, потому что ничего больше не оставалось делать.

Верхний рынок в нашем городе раньше располагался на окраине. Раньше – это до революции, а сейчас, по прошествии времени, город разросся, и рынок уже считался самым центром. Одним словом, район престижный и во всякое время переполненный пешеходами.

Подъехав, я поставила «Ладу» за квартал от рынка, потому что ближе нельзя было найти свободного места, и, вздохнув, через зеркало заднего обзора взглянула на Маринку.

– Что с тобой, мать? – спросила она.

– Не знаю, – призналась я, – что-то мне неуютно.

– Со мною так всегда по утрам, – хмуро пробормотал Ромка. – Я думаю, это печень желчь гонит.

– Это ты гонишь, а не печень, а настроение плохое потому, что просыпаться так рано вредно для психики, – брюзгливо высказалась Маринка и открыла свою дверцу.

– Ну, кому сидим? Идемте ловить шпионов!

– Идемте, – обреченно сказала я и тоже вышла. Больше всего на свете мне сейчас хотелось поехать в свою редакцию и заняться там каким-нибудь скучным делом.

Мы вышли и, действуя по заранее обговоренному плану, разошлись по своим местам.

Виктор с равнодушным видом встал у столба светофора, чтобы в случае опасности сразу же прикрыть меня. Сергей Иванович, поправляя сползающие с его длинного носа очки, купил с яркой обложкой красочный журнал и пытался читать его.

Я, придерживая в сумке фотоаппарат, делала вид, что меня здесь вообще нет, и все мы, не сговариваясь, посматривали на здание рынка, где большой циферблат часов вот уже сто лет как показывал всем желающим точное время.

– Еще десять минут, – откашлявшись, сказал Сергей Иванович и снова уткнулся в журнал.

– А кроссворды в вашем опусе есть? – заговорщическим шепотом спросила у него Маринка, вертевшая головой в разные стороны в шаге от Кряжимского.

Сергей Иванович растерянно посмотрел на нее.

– Не знаю, Мариночка, – пробормотал он.

– Некогда нам заниматься этими глупостями, – резко сказала я, хотя и сама любила погулять с карандашом по кроссвордам. – Давайте занимать позиции, а там видно будет.

Позиции, которые мы заранее расписали, были известны всем.

Сергей Иванович, как самый старший наш товарищ, должен был находиться около фонтана с сотовым телефоном наготове, чтобы в случае чего вызвать милицию, если она понадобится.

Виктор, как я уже сказала, – рядом со мною, чтобы защитить меня от возможных посягательств врагов. Я стояла с фотоаппаратом в пятнадцати шагах от фонтана и, запустив руку в сумочку, ждала момента, когда нужно будет резко и быстро достать фотоаппарат и зафиксировать события для истории.

Маринка с видеокамерой в руках расположилась дальше всех, как и советовал Фима, на расстоянии приблизительно двадцати шагов от места встречи. Она очень удачно спряталась за дерево и в ожидании действа закурила.

К своей радости, я вскоре увидела маячившего около входа в рынок Фиму. Он со скучающим видом прогуливался в толпе около лотков и, поймав мой взгляд, кивнул и сделал ободряющий жест.

Теперь я знала, что, если с нами произойдет что-нибудь неординарное, Фима тут же материализуется в гуще событий и начнет качать права, упирая на свои адвокатские прерогативы и «Декларацию о правах человека».

Я взглянула на свои наручные часы, чтобы не дать себя обмануть часам на рынке, если бы они вдруг оказались не такими точными, как нужно.

Время подходило как раз к десяти.

Я подняла голову и осмотрелась, готовясь уже обругать и Кислицына, и себя, неразумную, поддавшуюся на эту глупейшую провокацию.

Кислицына я увидела практически сразу. Он подходил к площади перед рынком со стороны цирка. В своей обычной маскировочной форме, то есть в пальто, шляпе и очках. В руках Кислицын держал потрепанный кожаный портфель.

Мне кажется, он заметил меня, но ничем не выдал этого, что служило косвенным доказательством серьезности происходящего.

Кислицын остановился около первого лотка с детскими игрушками, вынул из кармана пачку сигарет и осмотрелся.

Он все делал не торопясь и, кажется, даже намеренно гораздо медленнее, чем следовало бы.

Держа в руках фотоаппарат, я почувствовала, что меня всю мелко потрясывает. Волнение усиливалось.

Кислицын закурил и, убрав зажигалку в карман, поправил на голове шляпу. Как вчера мы с ним условились, это было сигналом, что корреспондент появился.

Я покачала головой, подумав, что все это напоминает или детскую игру, или какой-то старинный фильм про шпионов, но делать было нечего, разворачиваться и уходить – просто глупо да и поздно.

Стараясь вести себя как можно более непринужденно – помимо своей воли я приняла условия игры, – я осмотрела проплывающую мимо Кислицына толпу и сразу же выделила из нее молодого человека среднего роста в черной короткой куртке. Из-под клетчатой кепки молодого человека падали на плечи длинные каштановые волосы. Он курил длинную сигарету и казался чем-то глубоко озабоченным.

Он шел медленно, и сразу было видно, что он кого-то ждет, или прогуливается, или просто тянет время. В это время в этом месте люди обычно мчатся целеустремленно за конкретными и простыми вещами: купить или продать. Время фланирования еще не настало.

Я осторожно посмотрела влево, потом вправо и усмехнулась про себя, подумав, что шпиона с болтающимся на шее автоматом и свисающими сзади стропами парашюта нигде не видно.

Повернувшись и посмотрев на Кислицына, я увидела, что замеченный мною молодой человек подошел к нему и кивнул.

Я подняла фотоаппарат. Кислицын не подал руки молодому человеку, а, наоборот, свою правую засунул в карман пальто, немного отклонился назад и, как мне показалось, начал что-то резко говорить своему собеседнику. Молодой человек слушал, немного наклонив голову вперед, ничем не выдавая своего отношения к происходящему. В отличие от Кислицына, он казался поразительно спокойным, даже равнодушным.

Я сделала несколько кадров, и тут произошло что-то непонятное: Кислицын вздрогнул и начал заваливаться назад. Молодой человек спокойно вынул из кармана куртки левую руку, подхватил из рук Кислицына портфель, ни намеком не демонстрируя желания поддержать его.

Я нервно продолжала щелкать, понимая, что происходит что-то страшное.

Кислицын, раскинув руки, упал на спину.

Сквозь объектив я видела Сергея Ивановича, метнувшегося от фонтана к Кислицыну, и зафиксировала это, а затем перевела фотоаппарат на уходящего с портфелем молодого человека.

Патлатый юноша, сделав от упавшего Кислицына шаг в сторону и влево, враз оказался затесавшимся в толпу и встал за столб со светофором.

Обходя столб с дальней от меня стороны, он быстро осмотрелся по сторонам, и в какое-то мгновение мне показалось, что наши взгляды встретились. Я сделала еще пару кадров, радуясь, что фотографии получатся такие замечательные, и вдруг поняла, что этот парень смотрит прямо на меня.

Я опустила фотоаппарат. Между нами было шагов пять-семь, и это расстояние мне показалось ужасно маленьким.

Засунув фотоаппарат в сумочку, я почувствовала, что находиться в этом месте и в это время немножко вредно для здоровья.

Молодой человек обогнул полукругом столб и с помощью этого маневра оказался совсем близко, идя ко мне быстрым решительным шагом.

Я в растерянности оглянулась и не заметила рядом с собою Виктора. Получалось, что я оказалась один на один с матерым убийцей. В том, что это убийца, я теперь не сомневалась.

Отступив на шаг назад, я только теперь увидела Виктора, который был уже впереди меня и неуловимым движением приблизился к патлатому парню. Но тот был настороже.

Виктор поднял руку, но парень оказался быстрее. Он толкнул проходящую мимо девушку, та с визгом повисла на Викторе, и тут парень, прыгнув, нанес ему сильнейший удар по шее ребром ладони.

Виктор упал. Девушка – на него.

Последний бастион моей обороны пал в одну секунду, и приходилось применять самый надежный метод спасения: организованное, но безоглядное бегство.

Подхватив свою сумочку, я самым позорным образом бросилась бежать, но не к машине, стоящей за углом, потому что не надеялась, что успею в нее запрыгнуть и завести мотор, а к дороге, находящейся рядом в двух шагах.

В самом худшем случае я намеревалась буквально броситься наперерез машинам, перебежать на противоположную сторону и там затеряться среди пешеходов. В самом лучшем случае я рассчитывала попасть в твердые и надежные руки какого-нибудь сержанта милиции, выслушать внушение и уплатить, черт с ним, штраф.

Прекрасно понимая, что шпиону нужна была не я, а пленка в фотоаппарате, на которой зафиксировано убийство Кислицына, я потому и помчалась через дорогу, не обращая внимания на резкие сигналы и визг тормозов. Перебежав на другую сторону, я ступила на бордюр, буквально осыпанная пожеланиями всяческих неприятностей на мою бедную голову.