Ни о чем не жалею - Даниэла Стил

— Но прежде чем это случится, я должна обучить ее хорошим манерам, — возразила Элоиза.

— Обучить?! Ах вот как это, оказывается, называется!

А скажи, разбитая щека и синяки на ногах — это тоже входит в программу воспитания маленькой леди?

— К утру все пройдет, — спокойно ответила Элоиза.

Джон знал, что тут она, несомненно, права, но ему чертовски не хотелось признавать это. Элоиза действительно как будто знала, куда и с какой силой бить, чтобы не оставлять синяки и ссадины на открытых частях тела Габриэлы. Другое дело — синяки на плечах и на ногах от колена и выше. Тут она была непревзойденным мастером. Кровоподтеки от ее ударов не сходили неделями, изменяясь в цвете от черно-багровых до светло-желтых.

— Ты просто сука!.. — выругался Джон и, нетвердо ступая, вышел из гостиной. Его жена действительно была настоящей сукой, но с этим, похоже, уже ничего нельзя было поделать.

По дороге в спальню Джон остановился перед слегка приоткрытой дверью детской и долго стоял, вглядываясь в темноту внутри. Из комнаты не доносилось ни звука, а смутно белеющая во мраке кровать казалась пустой, но, когда Джон на цыпочках вошел внутрь, он увидел, что дочь спит, свернувшись клубочком в ногах кровати и накрывшись одеялом с головой. Такую манеру спать Габриэла приобрела уже довольно давно. Ей казалось, что если матери почему-либо вздумается зайти сюда, то она, возможно, ее не заметит. Это, разумеется, нисколько не помогало, но отказаться от этой привычки Габриэла не могла. Так она чувствовала себя безопасней.

При взгляде на дочь глаза Джона невольно увлажнились. Он сразу понял, что означает эта поза и это натянутое на голову одеяло. В крошечном комочке, который едва угадывался под складками, было столько ужаса, что он не посмел даже прикоснуться к дочери, чтобы уложить ее как следует. Оставив Габриэлу, Джон повернулся и вышел так же бесшумно, как и вошел.

Поднимаясь в свою комнату, он раздумывал о том, а не безумна ли Элоиза и какова будет дальнейшая судьба Габриэлы. О том, что у девочки, кроме полусумасшедшей матери, есть еще и отец, Джон искренне забывал.

Он ничего не мог сделать, чтобы спасти Габриэлу. В каком-то смысле он был столь же бессилен и беспомощен перед Элоизой, как и их маленькая дочь.

Ему оставалось только презирать себя, и он презирал, заливая виски собственные стыд и горечь.

Глава 2

Гости начали собираться в начале девятого вечера, и особняк на Шестьдесят девятой улице в Нижнем Ист-Сайде наполнился звуками музыки и негромким гулом голосов. Все приглашенные занимали заметное положение в обществе. Был русский князь со своей английской любовницей, был управляющий банком Джона с женой, и присутствовали все дамы, с которыми Элоиза каждую среду играла в бридж. Наемные официанты в форменных белых куртках с золотыми пуговицами разносили шампанское на серебряных подносах.

За всем этим Габриэла наблюдала, сидя на верхних ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. Там было темно, и никто не мог разглядеть маленькую фигурку, притаившуюся у перил. Рассматривать гостей, которых приглашали раз в месяц, а то и чаще, было ужасно интересно. Это строжайше запрещалось, но бороться с искушением было выше ее сил.

Хозяева встречали гостей в вестибюле. Элоиза — в черном атласном платье с глубоким вырезом на спине была совершенно обворожительна; Джон тоже выглядел весьма представительно. Отменно пошитый темно-коричневый смокинг с шелковыми лацканами сидел на нем как влитой. Хотя, если приглядеться, было ясно, что еще до прихода гостей Джон выпил больше, чем следовало. Мужчины курили ароматные сигары, шуршали вечерние туалеты женщин. Кольца, серьги и браслеты вспыхивали крошечными алмазными радугами каждый раз, когда их владелица поворачивала изящную голову или поднимала руку, чтобы взять с подноса бокал шампанского. Обменявшись приветствиями с хозяевами, прибывшие пары уходили в гостиную, откуда доносились смех и музыка.

Габриэла знала, что ее родители любят устраивать вечеринки. Правда, теперь они приглашали гостей не так часто, как раньше, и девочка искренне жалела об этом, потому что в ее небогатой радостями жизни каждый прием превращался в настоящий праздник. Сначала она с увлечением рассматривала гостей из своего постоянного убежища на лестнице, а потом, лежа в своей комнате, долго прислушивалась к музыке, доносящейся из гостиной. Впечатлений от увиденного ей обычно хватало надолго, и даже наказания, которые продолжали сыпаться на нее как из рога изобилия, переносились не в пример легче.

Недавно Габриэле исполнилось семь. На дворе стоял сентябрь; в этом месяце в Нью-Йорке открывался новый светский сезон, и вечеринка у Харрисонов была первой после долгого летнего перерыва. Никакого особенного повода для нее не было — это была просто встреча старых друзей, большинство из которых Габриэла давно знала в лицо.

Разумеется, сходить вниз ей строго запрещалось. Элоиза никогда не представляла дочь гостям. Что, спрашивается, детям делать в обществе взрослых? Однако несколько раз Габриэле доводилось сталкиваться и даже разговаривать с друзьями матери или отца. Эти красивые, веселые, уверенные в себе люди очень нравились девочке. Они были ласковы с ней и всегда улыбались, разговаривали. Это было так непривычно и необыкновенно приятно. Но обычно перед приходом гостей мать просто отправляла Габриэлу в детскую, и девочка сидела там, всеми забытая и никому не нужная. Время от времени кто-нибудь из гостей — в особенности дамы из кружка любительниц бриджа — спрашивал Элоизу о ребенке, но от подобных вопросов она отмахивалась, как от назойливых насекомых. Габриэла не играла в ее жизни никакой роли. В доме не было даже ни одной фотографии девочки, хотя и в гостиной, и в столовой, и в библиотеке висели снимки Элоизы и Джона в серебряных багетных рамках. Габриэлу — за исключением одного-единственного раза — никто никогда не фотографировал; Элоизе это было не нужно, а Джону просто не приходило в голову фиксировать на пленке этапы жизни дочери.

Внизу снова звякнул колокольчик, парадная дверь открылась, и Габриэла невольно улыбнулась. Вошла миссис Марианна Маркс — высокая светловолосая красавица, которая часто бывала у Харрисонов в гостях. Марианна была в пышном платье из тонкого белого шифона, которое окутывало ее словно невесомое облако. Они с Элоизой дружили. А Роберт, муж Марианны, приехавший вместе с ней, работал в одном банке с отцом Габриэлы.

Габриэла прижалась лицом к столбикам перил. Марианна Маркс очень нравилась девочке, и теперь она с жадностью ловила каждое ее движение, каждый жест изящных рук, каждый поворот головы. Бриллиантовое ожерелье Марианны играло и переливалось словно раздробленная радуга. Очаровательная гостья, словно что-то почувствовав, подняла голову и посмотрела вверх.