Во имя Долга (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— Мой мир погибает, — упрямо возразила я. — Ты бы не пошёл на что угодно, если бы твоей Земле угрожало подобное!

— Пошёл. А я, заметь, тебя и не осуждаю; я указываю тебе на непрофессионализм и непоследовательность. И судя по тому, как ты бесишься, ты понимаешь, что я кругом прав. А ещё тебе чертовски обидно, что тебя, такую умную и крутую, все годы твоей работы держали за обезьянку в зоопарке. Если тебя это утешит, мне всё это время тоже приходилось очень несладко.

— Что ты можешь об этом знать? — процедила я. — Двенадцать лет моей жизни улетели в дыру!

— Это был твой сознательный выбор, — он невозмутимо пожал плечами. — Или тебя заставили пойти в разведку?

— А твой — нет?

— Так я и не жалуюсь. Наоборот, тебя утешаю, — мужчина лениво усмехнулся. — Бедная-несчастная героическая девочка с тяжёлой судьбой и туманным прошлым! Отличный сюжет для пафосного высокобюджетного кино. Вот выйду на пенсию, напишу мемуары и стану знаменитым сценаристом, — мечтательно сощурился он.

— Сволочь, — зло выдохнула я. — Ты понятия не имеешь, каково это — жить так, как живём мы! Вырос в сытости, довольстве, спокойствии, уверенный в завтрашнем дне… У вас есть хорошая поговорка: «сытый голодному не товарищ»!

— Я даже отвечать на это не буду, было бы, перед кем оправдываться, — улыбка из мечтательной превратилась в сочувственную, что меня ещё больше разозлило. Дыру над ним в небе, да что же за человек такой! — Прибереги свои душещипательные истории для тех, кто с удовольствием их выслушает, и будет принимать решение по твоему миру.

— Какое решение?

— Как вас, идиотов, спасать, — хмыкнул он. Вдоволь насладившись ошарашенным выражением моего лица, насмешливо качнул головой. — Ты тут про поговорки вспоминала, так вот я тебе ещё одну подскажу. «По себе людей не судят». Я тебе уже говорил, мы очень жалостливые и всегда поддерживаем всяческих нуждающихся, даже когда от нас этого не просят. Больше того скажу, если бы информация о вашем существовании просочилась в прессу, поднялся бы жуткий хай в обществе на тему «там братья по разуму умирают в муках, а мерзкое правительство ничего не делает по этому поводу». В генштабе, правда, давно уже предлагали испытать на вас пару новейших боевых разработок по принципу «нет человека — нет проблемы», но, как видишь, до сих пор не испытали. И даже — удивительно, правда? — разрабатывают пути решения вашей проблемы.

— Но зачем… — пробормотала я и запнулась, не в силах сформулировать в одном вопросе сразу все охватившие меня чувства. Впрочем, собеседник прекрасно понял всё и без слов.

— Зачем мы с тобой вычеркнули столько лет из собственной жизни, зачем я собирался передать тебя смежникам, зачем тратить столько сил на сбор информации о твоей далёкой родине? Учёные делают свою работу, мы — свою. А вдруг вы бы лелеяли мечты об уничтожении человечества и несли угрозу Федерации? Может, начальство ещё решит, что вы опасны, и предпочтёт понаблюдать со стороны, аккуратно вас изолировав; это в любом случае решать не мне и не тебе. И даже если мы с тобой тут сдохнем, это ничего не изменит.

— Почему — сдохнем? — уточнила я.

— А ты ещё не заметила, что ли? — он удивлённо вскинул брови. — Всё-таки, вопиюще корявая у вас подготовка. Перефразируя известное старинное выражение, «не отвлекайте пилота во время прыжка», а ты именно это и сделала. Нас вынесло не пойми куда, двигатель вышел из строя, прихватив за собой на тот свет часть электроники, включая почти всю связь и систему навигации. Так что мы с тобой сейчас висим не пойми где на расстоянии многих световых лет от ближайшей звезды, и сами отсюда выбраться не можем. По счастью, хотя бы системы жизнеобеспечения и экстренной сигнализации работают, а вынести слишком далеко нас не могло физически: не те у нас двигатели. Так что рано или поздно нас всё-таки найдут. Вопрос, доживём ли мы с тобой до этого счастливого момента, — Зуев весело хмыкнул. — Слушай, что-то ты выглядишь не вполне здоровой; ты нормально себя чувствуешь?

— Всё в порядке, — поморщилась я. Мужчина не поверил, подошёл ближе, потрогал мне лоб тыльной стороной ладони.

— У-у, мышь, да у тебя жар, — он растерянно качнул головой. — Из-за этой, как её, перестройки организма?

— Да, — не вдаваясь в подробности, коротко кивнула я. Был жар, меня периодически пробивал мелкий озноб, да и голова продолжала болеть после удара, что не добавляло приятных эмоций. И, кстати, эмоциональная нестабильность тоже укладывалась в симптомы этого состояния; не просто же так меня швыряло от одного чувства к другому так стремительно и часто.

— И что, каждый раз вас в этой второй фазе так колбасит? Что же на третьей будет?

— По-разному бывает, — сдаваясь его настойчивости, пояснила я. — Во-первых, мне слишком многое нужно сейчас восстановить, а, во-вторых, ты человек, на тебя не так-то просто настроиться.

— Но ты ведь сейчас выглядишь как человек, зачем туда-обратно всё переделывать? — продолжил допытываться любопытный землянин.

— Сейчас я выгляжу как вполне конкретный человек, и многие другие параметры пришлось изменить. Организм восстанавливается, это сложный процесс.

— Это можно как-то облегчить медикаментозно, или нужно просто пережить? — поинтересовался он.

— Зачем тебе это облегчать? — устало уточнила я.

Отказываюсь понимать этого человека. Он держит меня связанной, издевается, но при этом трогательно заботится о моём здоровье, даже когда прямой угрозы жизни нет. Я понимаю, если бы он берёг меня во имя долга: надо доставить живьём ценный объект, но своим поведением он противоречил сам себе. Ладно, нынешнее его беспокойство: это моё состояние теоретически могло бы быть опасным. Но он мне кровь из разбитой губы зачем-то останавливал, это вообще к чему было?

— Можешь не верить, но я не люблю мучить людей.

— Не заметно, — фыркнула я.

— Я имею в виду целенаправленное причинение физической боли. А вот попрактиковаться на ком-нибудь в остроумии очень увлекательно. Заметь, я ведь не лишаю тебя возможности ответить мне в той же словесной форме, даже наоборот, пытаюсь тебя на это спровоцировать. Но ты предпочитаешь злиться, шипеть и говорить глупости. И кто в этом виноват, кроме тебя самой?

Пока говорил, он отобрал на столе несколько шприц-тюбиков, пузырьков и универсальный аппликатор для инъекций, который положил рядом с собой на стол.

— Ты так и не ответила, тебе можно давать лекарства? Тут есть несколько жаропонижающих, обезболивающие и всякие другие полезности, — пояснил он, раскладывая на ладони пузырьки и с интересом их перебирая, как мастерица — бусины.

— Лучше не стоит, — поморщилась я. — Нужно только пить больше жидкости.

— Ладно, не стоит — так не стоит, — пожал плечами мужчина, небрежно ссыпая свою добычу обратно на стол. — Ну-ка, иди сюда, — он легко подхватил меня одной рукой поперёк талии и со мной в охапке поднялся на ноги.

— Что ты делаешь? — напряжённо уточнила я.

К счастью, голос прозвучал почти ровно: видимо, я уже смирилась, что никакой физической угрозы от этого человека можно не ждать. Во всяком случае, её неизбежность не первой приходила в голову. Скорее, я ждала от своего конвоира каких-нибудь очередных сюрпризов.

— Собираюсь ложиться спать. Тебя что-то не устраивает? Имей совесть, я по твоей вине пять лет сплю урывками, так хоть перед смертью высплюсь по-человечески, — не выпуская меня из рук, он подошёл к пульту управления, быстро натыкал что-то в меню, и обстановка в комнате начала меняться. Стол отъехал в сторону, диваны хитро изогнулись, повернулись и сложились в огромную круглую кровать метров трёх в диаметре. На эту кровать он меня и положил; к слову, довольно аккуратно, даже подушку под голову пододвинул. — Я бы тебя развязал, но, извини, ты совершенно не внушаешь мне доверия своим поведением, а вытаскивать ещё какие-нибудь острые предметы из своего тела мне сейчас не улыбается.

И, для начала дав мне вдоволь напиться, он с невозмутимым видом вытянулся на кровати рядом со мной как был, в штанах и ботинках. Я понимала, почему он не стал раздевать меня, даже была ему за это благодарна: во-первых, не охота было возиться, а, во-вторых, я бы начала сопротивляться, зачем ему такие сложности. Но неужели ему самому приятно спать в ботинках? В то, что он может меня стесняться, я бы не поверила никогда, поэтому решила уточнить: