Лёд моей души - Юлия Владимировна Монакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голос у матери был спокойный, оживлённо-весёлый. Значит, родители ещё не в курсе – муженёк, видимо, пока не объявлялся и не звонил… А может, до сих пор не проспался. Да и заметит ли он с похмелья, что исчез чемодан жены и кое-что из её вещей? Впрочем, как минимум на отсутствие Алиной зубной щётки в ванной он точно должен был обратить внимание.
В любом случае, Аля хотела, чтобы о переменах в семейной жизни дочери родители узнали именно от неё.
– Я в Москве, мам. Когда вернусь, пока не знаю… Так что ничего передавать с папой не нужно.
– А что такое? – заволновалась родительница. – Ты по делам?
– Нет, просто решила развеяться. Отдохнуть.
– Одна? А Игорь?.. – с плохо скрываемой тревогой задала мама главный вопрос.
– Я ушла от него, мама, – зажмурившись, призналась Аля.
В трубке повисла пугающая тишина.
– Совсем-совсем ушла? – наконец осторожно, с опаской, уточнила мама. – Или, может быть, вы просто поссорились?
– Совсем-совсем, – подтвердила Аля и еле сдержалась, чтобы не добавить голосом мультяшного поросёнка Фунтика: “Честно-честно!”
Она ожидала недоуменных вопросов, уговоров подумать и, возможно, даже упрёков в духе “ломать – не строить”, но… мама внезапно выдохнула прямо в трубку дрогнувшим голосом:
– Слава богу. Господи, Алюшка, наконец-то! Как долго я этого ждала, да боялась, что ты не осмелишься…
Аля почувствовала ком в горле, мешающий дышать, и сморгнула слёзы.
– Ты что… так его ненавидишь, мам?
– Не ненавижу, ну что ты! – воскликнула родительница. – Но ты с ним несчастлива, милая. Я же понимаю, я всё вижу, хоть ты особо с нами и не делишься, не рассказываешь. Игорь тяжёлый человек, он тебя давит своим характером. Такой однажды и руки может начать распускать…
Уже начал, мрачно подумала Аля, но решила не озвучивать это вслух, чтобы не пугать маму ещё больше и не раскиснуть самой. Какой смысл? Всё равно самое страшное позади. Во всяком случае, ей очень хотелось в это верить.
– В общем, – медленно подбирая слова, произнесла Аля, – если Игорь вдруг у вас объявится, скажите ему, что я в Москве, а когда вернусь – и сама пока не знаю. Приеду – свяжусь с ним, чтобы обсудить детали развода.
– Так он что – не в курсе, что ты уехала и собираешься разводиться? Как так получилось?
– Как, как… напился в очередной раз и вырубился, а я собрала чемодан и поехала на вокзал, – сказала Аля ровным голосом, гоня от себя воспоминания того страшного вечера. Господи, неужели это было только вчера?!
– Ну ты учудила, конечно, – вздохнула мама. – Могла бы и к нам… мы с отцом всегда тебе рады, ты же знаешь. Это и твой дом тоже.
– Нет, мамуль, – возразила Аля. – Извини, я вас с папой, разумеется, очень люблю, но теперь хочу немного пожить своим умом. Не от кого не зависеть. Может быть, даже попытаюсь остаться в Москве, зацепиться тут, найти работу… но это не точно, – торопливо добавила она, услышав, как ахнула мама.
– Алюшка! – только и всхлипнула та.
Аля прекрасно понимала, что таит в себе этот короткий, но ёмкий возглас. Она могла живо вообразить, что сейчас чувствует мама, что хочет, но так и не решается сказать вслух своей непутёвой дочери, внезапно сбрендившей на четвёртом десятке.
И в самом деле, ну кто в тридцать лет отправляется покорять Москву?! Это надо делать, когда тебе едва исполнилось восемнадцать… ну, двадцать. В Алином же возрасте уже следует нянчить пухленьких розовощёких младенчиков и прекратить болтаться туда-сюда, точно известная субстанция в проруби.
– Всё, мам, – быстро произнесла Аля, боясь, что сейчас всё-таки расплачется. – Со мной полный порядок, переживать не нужно, я справлюсь. Позвоню позже, а сейчас мне пора бежать, Кудрявцева ждёт. Целую, папе привет… Люблю вас!
– Мы тоже тебя любим, детка, – жалобным голосом отозвалась мама, и Аля, чувствуя себя последней сволочью, торопливо отключила телефон.
Фингал, как и предполагалось, произвёл на Ленку неизгладимое впечатление
– Кто это тебя так? – прошептала она, рассматривая лицо подруги, когда, очутившись в её кабинете, Аля наконец-то нехотя стянула солнечные очки.
– Ну если честно, то… Игорь, – признаваться было стыдно до судорог, но и на то, чтобы выдумывать хотя бы мало-мальски убедительную легенду типа “напоролась в темноте на дверь”, тоже не осталось моральных сил.
– Игорь?! – физиономия Кудрявцевой вытянулась. – Но он же, это самое… нечаянно? – произнесла она с надеждой.
Аля лишь горько усмехнулась и покачала головой.
– Если ты не обидишься, давай пока без подробностей, – попросила она. – Главное, что мы больше не вместе, это решено окончательно. И вообще, ну его к чёрту, этого Игоря! У меня сейчас прекрасное настроение… Давай лучше говорить о тебе, я ужасно соскучилась!
– Я тоже, – Кудрявцева порывисто потянулась к подруге и обняла её.
Они сидели в кабинете вдвоём, отодвинув на край стола кипу рабочих бумаг, журналов и фотографий, и ждали, когда закипит вода в электрическом чайнике. Ленка пошуровала у себя в тумбочке, достала кружки, нарезала кекс с изюмом, разложила на миниатюрных тарелочках зефир и пастилу.
– Да ты тут шикарно устроилась, как я погляжу, – улыбнулась Аля.
Кудрявцева принялась оправдываться с виноватым видом:
– Работа сидячая, постоянно тянет что-то жевать под чаёк-кофеёк… Вон какую жопень отъела! – посетовала она, хлопая себя по бёдрам.
Ленка действительно округлилась, но её это ничуть не портило.
– Главное, Артуру нравится, – выпалила она… и тут же покраснела.
– Опаньки! – воскликнула Аля, многозначительно изогнув бровь и уставившись на подругу. – Артур, значит?.. Ну-ка, поподробнее с этого места, пожалуйста, – и засмеялась.
Ленка покраснела ещё гуще и неловко пояснила:
– Мой… молодой человек.
С парнями Кудрявцевой патологически, прямо-таки катастрофически не везло ещё со времён студенчества. И хотя Аля тоже не была оторвой, меняющей кавалеров как перчатки, всё же за ней время от времени пытались ухаживать ребята из института, к ней подкатывали на улицах с просьбой оставить телефончик, с ней заигрывали и флиртовали. Ленку же словно никто не замечал – то ли играла роль довольно нестандартная внешность, то ли потенциальных поклонников отталкивало независимо-неприступное, почти высокомерное выражение её лица.
Аля, конечно же, понимала, что это высокомерие напускное – всего лишь маска, которую подруга надевает от страха быть отвергнутой, ненужной, неинтересной.
