Приговор - Захар Абрамов

— Что но?

Заур укоризненно покачал головой.

— Вам не кажется, что наше знакомство носит несколько односторонний характер?

Марита прыснула:

— Почему же? Вас звать Нат Пинкертон.

— Мое имя — Заур.

Они вышли из троллейбуса, и разговор оборвался как-то сам собой. Заур прислонился к стволу платана с широкой тенистой кроной. Марита торопливо пересекла улицу и скрылась в подъезде библиотеки.

Вернулась она минут через десять, с объемистым томом «Психология человека».

— Не соскучились? — спросила она.

— Очень. Минуты показались мне вечностью.

Последние слова его Марита, казалось, пропустила мимо ушей. То ли умышленно, то ли не желая принимать полуигривый тон Заура.

— Интересная наука, — произнес он, — психология.

— Разве?

— Вы не хотите, чтобы я продемонстрировал свои знания в этой области?

— Хоть сейчас. Особенно перед последним экзаменом.

— А может, лучше вечером.

Марита погрозила Зауру пальцем.

— Нет, серьезно. — Он остановился, взял ее за руку. — Шутки в сторону, это очень серьезно. Вечером, а? Я прошу.

…В небе едва проступали звезды, когда Заур подошел к саду 26-ти бакинских комиссаров. Он сел недалеко от бокового входа, глубоко задумался, не отрывая взгляда от трепетного язычка пламени над гранитной чашей. И не успел выкурить сигарету, как вдали мелькнуло знакомое платье.

— Добрый вечер! — Заур по привычке взглянул на часы. Марита приехала вовремя, минута в минуту.

— Ого! Мы еще толком не знакомы, а вы начинаете с проверки. — И добавила с притворным возмущением: — Если хотите, это просто неприлично.

— Простите! — Заур не почувствовал шутки. — Поверьте, я этого не хотел. Черт побери, как-то машинально получилось.

— Потрясающая любезность, — она с явным удовольствием продолжала поддразнивать Акперова. — Разве вы пригласили меня на свидание, чтобы поминать черта?

Марита не успокаивалась:

— То вы дерзите, то молчите. Пожалуй, нам лучше сразу разойтись.

Марита болтала вздор, легко и как-то весело разыгрывая обиду. Но было в этой веселости, что-то злое. Заур не ожидал такого оборота встречи.

— Послушайте, а вы, наверное, и больно можете сделать человеку с такой вот милой улыбкой.

Марита остановилась, удивленно взглянула на расстроенного собеседника. С лица ее медленно сходила краска, потухли яркие пятна румянца на скулах.

— Я же шутила. Шутила я…

И Заур внутренне ощутил, что она повернулась к нему новой своей гранью. Едва уловимая, непонятная грусть прозвучала в ее голосе, в котором как-то сразу оборвались задорные нотки.

— Честно признаться, мне трудно с вами, Марита. Говоришь и не знаешь… кому говоришь… И как вы все это поймете.

— Это естественно, — мы почти ничего не знаем друг о друге, — уже серьезно заметила она.

— Вы так думаете? О вас я кое-что знаю…

— Например…

— Живете вы на поселке Строителей. Самостройка № 30. Отдельный дом. Три окна. Перед окнами палисадник, два тутовых дерева. Гамак…

— Ну, конечно, высмотрел, — рассмеялась Марита.

— Ничего подобного. Слушайте дальше. Зовут вас Маритой Оскаровной. Фамилия Заступина.

— Верно… Вы что и вправду волшебник?

— Ничего похожего. Продолжать?

— Не надо. Вы и так изрядно потрудились.

Марита взяла Заура под руку.

— Не грустите, Заур. Таким, как вы, грусть не к лицу, — сказала, искоса глянув на него.

— А вам к лицу. Вы сразу становитесь как-то ближе… Хоть и немного старше своих двадцати четырех.

— Вам и возраст известен!?. Интересно, а известно ли вам, что скажет обладательница пары ревнивых глаз, заметив вас со мной.

Заур вздохнул.

— Я свободный человек, Марита.

— Приятно слышать. Храброе заявление, но иногда оно теряет убедительность, — стоит только выйти на свет из темной аллейки.

— Опять? — с упреком сказал он. — Я не сделаю ни шагу, пока вы не выслушаете меня. Вы должны мне верить.

— Ну, хорошо, — Марита села, сложила на коленях руки. — Я слушаю.

— Мне тридцать пять. Был женат. И сын у меня был, славный такой мальчишка… В сорок девятом они погибли во время ашхабадского землетрясения. Теперь о работе. Я — начальник уголовного розыска района, в котором вы живете. О вас узнал в течение получаса. И сегодня встретил вас не случайно. Просто вы мне нравитесь. Вот и все.

Едва заметно вздрогнули ее пальцы, которые она опустила на его руку.

— Что вы молчите? Невеселая биография, да?

— Неправда! — быстро и горячо откликнулась она. — Неправда! Я рада, что у меня такой знакомый, рада, что есть человек, который мне поможет, если… Если, — голос ее прервался.

Заур коснулся ладонью ее пылающей щеки.

— Может это покажется неискренним, но… — Заур встал. — Я не могу подобрать… Я все время думаю о вас. Я так ждал этого вечера. Как мальчишка…

— Не надо… Пойдемте… — Она положила руку ему на плечо. — Я боюсь, не слишком ли много мы наговорили…

Легкий ветерок тронул листву, дохнул прохладой.

Они пошли по аллее. Заур бросил окурок, посмотрел, как летит по кривой маленькая красная точка, и вдруг почувствовал, как тревожно, толчками забилось сердце.

Молча шли они рядом, не замечая уличной толкотни.

— Вот и наш дом, — тихо сказала Марита.

Сквозь темные заросли мягко светилось окно. В тишине ясно звучал голос московского диктора, — передавали последние известия.

— Знаю, — ответил Заур. — Даже знаю, что вас двое.

— Трое.

— Трое?

— Папа, я и Тузик. — Она усмехнулась. — Милая, вислоухая такса.

— Отлегло. А я подумал, что…

— Не пугайтесь. Его еще нет. И быть может не будет. Ну, мне пора.

— До свидания, да?

— Нет. Пока нет.

Заур крепче сжал ее кисть.

— Почему? — торопливо спросил он. — Почему?

Марита настойчиво высвободила руку, прошептала:

— Я ничего не могу объяснить, Заур. Ничего не могу обещать. Лучше дайте мне ваш телефон.

Заур торопливо достал авторучку, оторвал кусочек жесткой бумаги от коробки «Казбека».

— Я вам обязательно позвоню, Заур. Обязательно. — И повторила еще раз: — Обязательно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — ответил он.

Звонко простучали каблуки по каменистой дорожке. Заливисто залаяла собачонка. Заур медленно побрел назад.

ГЛАВА 7

СНОВА КАПЕЛЛА

Серго придирчиво оглядел себя в зеркало. Рыжие римлянки, васильковые, плотно облегающие ноги брюки, пестрая рубаха — «распашонка».

— Модерн — что надо, — пропел он, прихорашиваясь.

Щеточкой усердно пригладил тонкие стрелки усов, щегольскую бородку. Не спеша вышел на улицу. Помедлил, раздумывая у троллейбусной остановки, и пошел пешком, до БУМа было недалеко — четверть часа ходьбы.

Вот и арка БУМа. Серго влился в людской поток и влекомый толпой оказался в пассаже с застекленным куполом. Он направился на второй этаж, где работала Людмила. — пышная, белокожая блондинка. На прошлой неделе они рассорились буквально из-за пустяка. Впрочем, Серго не огорчился. Ссор за две недели знакомства было немало, но каждый раз ему удавалось быстро умиротворить Людмилу. «Это надо уметь, — хвастался он перед друзьями. — Кто-кто, а я знаю тонкости обхождения».

И надо сказать, что у девиц определенного пошиба Серго действительно имел успех. Их нехитрой психологией он овладел в совершенстве. Этому немало способствовала обстановка в доме; мать не уставала восхищаться смышленостью сына, ни в чем ему не отказывала. До восемнадцати лет он почти не причинял ей хлопот. Унаследовав от рано умершего отца, известного в городе художника, интерес к живописи, Серго безмятежно малевал морские пейзажи с чайками на первом плане, много читал, бойко судил о всевозможных направлениях в искусстве. Знакомые предрекали сыну Елены Луарсабовны блестящее будущее. И вдруг мальчик срезался на приемных экзаменах. Институт остался «голубой мечтой». Напрасно мать пролила столько слез у дверей кабинета, — ими не тронешь сердце ректора. Пришлось забрать аттестат зрелости, в котором стояли только две пятерки — по рисованию и поведению, а по остальным, как говорил Серго: «бог троицу любит».

Началась «самостоятельная» жизнь. Серго не сетовал на занятость. Днем валялся с книгами, вечерами фланировал по улицам.

Одну из комнат обширной квартиры Серго превратил в «салон». Туда охотно заглядывали молоденькие пациентки мамы — модного частнопрактикующего врача-гинеколога, — в кругу знакомых и близких считали, что у доктора остроумный и милый мальчик. Пока… пока к следующему учебному году Серго, милый, обаятельный, талантливый сын не угодил за решетку. «Помог» ему в этом Аркадий Галустян. За грабеж и попытку изнасилования оба были осуждены на десять лет.