Останкино. Зона проклятых - Артемий Ульянов

— Есть, товарищ полковник, — ответил Троекуров с вытянувшимся лицом. Попрощавшись с Аносовыми, он поздоровался с коллегами, прибывшими на подмогу.

— Валера, ты в этом деле спец. Скажи, что это такое может быть? — спросил его удивленный Женька Ливитин.

— Честно? У меня есть только одно объяснение — какое-то паранормальное явление.

— А серьезно? — чуть обиженно спросил Женька.

— Парни, если вы придумаете что-нибудь, кроме этой версии, вас Еременко на руках носить будет. Сегодня придет ответ из министерства, от аналитиков. У меня других вариантов нет. Все, я к шефу, а вы пока — на допросы родни. Мужики, вы не первый день работаете, но я очень прошу — предельно подробно, насколько возможно.

Парни дружно кивнули и пошли к себе в кабинеты, рядом с которыми их уже ждали заплаканные родственники.

Зайдя в кабинет к начальнику отделения, Валерка застал шефа говорящим по телефону. Жестом тот пригласил его входить, продолжив разговаривать.

— Да, согласен. Надо подключать федералов. Но… я бы сначала дождался протоколов по сегодняшним заявлениям и ответа аналитиков. Чтоб к федералам с ясной картиной идти. С прессой — все понял. Всего доброго!

Он положил трубку. Встал, нервно прошелся по кабинету. Вдруг очнувшись, пожал Троекурову руку.

— Валера, ты меня прости, если вчера чего лишнего брякнул. Нервы сдают.

— Я понимаю, Константин Николаевич, не страшно.

— Так, слушай. Дежурный сейчас сказал, что в очереди на заявления — двадцать пять человек. И все по твою душу. Да что за…

— И у меня с утра одни были. Значит, двадцать шесть пропаж. Сколько из них реальных, будет понятно к вечеру, — добавил Валерка.

— Ну да, пока вся пьянь отсеется… Когда в министерстве обещали ответ дать?

— Аналитики сказали, что в обед. Буду в час им звонить.

— Я им сам позвоню. Ты заявлениями занимайся.

Раздался телефонный звонок.

— Да. Что там у тебя? — отрывисто спросил полковник, ломая скрепку нервными пальцами. — Вот черт! Этих нам тут еще не хватало. Что делать? А что мы можем сделать, если они за воротами стоят? Может, они в КВД приехали, к сифилитикам. Ладно, понял. Отбой.

Еременко крепко выругался, самым витиеватым образом отозвавшись о свободе слова.

— Журналюги? — задал риторический вопрос Троекуров.

— А куда ж без них? Это ж, мать их, сенсация. Стоят за воротами, ждут. У меня строжайшее указание из главка, чтоб никаких контактов с прессой. Понял?

— Есть, никаких контактов.

— Про родственников помнишь? Предупреждай, что болтовня с газетчиками может закончиться хреново. Сам писакам говори, что не уполномочен. Они тебя сейчас караулить будут. Дежурный с тобой соединять никого не станет, жену предупреди.

— Понял.

— Что ж это может быть, Троекуров, а?

— Если честно, у меня есть только одна версия, — нехотя сказал Валерка после задумчивой паузы.

— Так у тебя версия есть? Что ж ты молчишь, засранец?

— Вам, Константин Николаевич, моя версия не понравится. Возможно, это какое-то паранормальное явление.

— Чег-о-о? — удивленно и немного брезгливо протянул полковник. — Ладно, иди работай. Будет возможность, еще кого-нибудь пришлю.

— Ну, я не прощаюсь, Константин Николаевич, — без задней мысли сказал Валерка, направляясь к двери.

— Да уж… С тобой, пожалуй, мне еще не скоро попрощаться придется, — горько ухмыльнулся Еременко.

Дверь за Валеркой закрылась. Полковник подошел к окну кабинета и чуть раздвинул жалюзи. Глянув на ворота отделения, он аж присвистнул, с чувством выругавшись уже в который раз за это утро. Набрал дежурного.

— Ты мне когда про журналистов говорил, их там сколько было? Одна машина? «Москва ТВ»? Понял. — Он швырнул трубку на аппарат, отчего тот обиженно звякнул.

«Быстро налетели, стервятники», — подумал Еременко, вновь глядя на улицу через щель в жалюзи. Машин было уже пять.

Когда капитан Троекуров вернулся на свое рабочее место, на него обрушился беспрерывный поток людского горя вперемешку с неистовой надеждой на то, что это горе не станет еще страшнее. За те годы, что он проработал в милиции, Валерка научился абстрагироваться от чужих страданий. Но с таким объемом человеческих бед он не сталкивался ни разу. На душе становилось вся тяжелее. Перед глазами мелькали лица пропавших, смотревшие на него с фотографий, принесенных родственниками. Серьезные, улыбающиеся, черно-белые и цветные, все они умоляли о помощи. А он даже не мог предположить, что же с ними произошло. Ощущение бессилия угнетало Троекурова.

К работе подключились еще двое следователей. К пяти часам вечера они закончили принимать показания родственников. Ни одной реальной зацепки так и не появилось. Правда, желанные алкоголики и маразматики среди пропавших были. Вернее, всего один алкоголик преклонного возраста, который к тому же являлся еще и маразматиком. Итак, все заявления были приняты. Теперь в зоне ответственности капитана было пятьдесят три дела о без вести пропавших гражданах. Ситуация шокировала своей необъяснимостью.

В 17.30 в кабинете начальника отделения началось совещание. Помещение заполнили озадаченные люди, которые тщательно старались скрыть свою растерянность. Троекуров прекрасно знал почти всех. Кроме полковника из Генпрокуратуры, подполковника из ГУВД и двух парней. У этих двоих были почти одинаковые костюмы и стрижки. «Так, ГУВД здесь. И федералы здесь. Ну что ж, все в сборе. Интересно, это поможет?» — думал Валерка, рассеянно листая свои записи.

Обычно на таких основательных совещаниях первым слово брал чин из Главного управления. Но сейчас он уступил место Еременко.

— Начнем, — сказал он. И коротко представил чужаков. Полковник оказался старшим следователем по особо важным делам, подполковник был заместителем начальника ГУВД, а федералов представили как специалистов отдела по чрезвычайным ситуациям. Оба были в звании майора.

— Так. Все мы знаем ситуацию. О последних изменениях нам доложит капитан Троекуров, — сказал шеф, посмотрев на Валерку с надеждой.

— Сегодня в наше отделение поступило двадцать шесть заявлений от граждан о без вести пропавших родственниках. Со всех сняты показания, все заявления приняты. Среди двадцати шести пропавших лишь один гражданин является пьющим пожилым человеком, которого мы скоро найдем, я в этом уверен. Возможно, он опередит нас и найдется сам. Что касается остальных, все граждане пропали вчера, тринадцатого апреля. Возраст — от двадцати до сорока восьми лет. Социальное положение: три студента, все остальные — работающие. Ни одного предпринимателя среди них нет. Нет их и среди родственников. Руководителей компаний — тоже. Двое проходили службу в Чечне по призыву в период первой операции. Ранений и наград не имеют. Дальше… Все пропавшие — штатские. Сотрудников МВД, ФСБ, МЧС и военных среди них нет. Все они ранее не привлекались даже в качестве свидетелей. Не привлекались и родственники. На учете в ПНД никто из них не стоит, как и их родственники. По словам заявивших, проблем с алкоголем и наркотиками нет и не было, каких-либо конфликтных ситуаций вокруг них в последнее время не происходило. Досконально мы этого не знаем, впрочем, как и сами заявившие. Будем выяснять. Родственники уверяют, что, по их сведениям, в день исчезновения пропавшие должны были находиться на нашей территории. Из района никто из них уезжать не собирался. По крайней мере, родственники ничего о таких намерениях не знают. И, что интересно, все исчезнувшие прописаны и постоянно проживают в Останкинском районе. Между собой никак не связаны. Опять же по утверждению родственников. Данные уточняются. Исходя из сводки ГУВД по состоянию на шестнадцать часов, ни в одном из московских отделений нет заявлений о пропавших предположительно в Останкино. Всего за тот период, когда все это началось, в отделения города поступило четыре заявления о без вести пропавших. Ну, и наших пятьдесят три. А также на территории Москвы и области обнаружено два неопознанных трупа. Фото и биометрические данные ГУВД нам предоставило. Это не наши. По двадцати семи заявлениям, принятым нами ранее, картина схожая. Кстати, количество пропавших близкое — двадцать семь и двадцать шесть человек. Если пьющего дедушку вывести за скобки, то двадцать пять и двадцать. Требования родственникам никто не выдвигал. Никаких подозрительных звонков, людей, писем — ничего. В содействии с ГУВД города нами проработаны все фигуранты уголовных дел, хоть как-то связанные с исчезновением людей. Большинство из них сидят. С тремя работают в ГУВД.