Страшная сила - Дия Гарина

Мы вздрогнули одновременно. Потом на секунду застыли. А потом Павел чертыхнулся, и под непрекращающиеся мамины крики выскочил из комнаты. Разумеется, не придав значения такой мелочи, как сковывающие меня наручники. Все, что оставалось мне – это прислушиваться к доносившейся из соседней комнаты возне. Что там происходит, черт побери?!

Звон стекла, раздавшийся за моей головой, не понравился мне сразу. То, что в комнате стало ощутимо светлее, не понравилось еще больше. А когда вторая бутылка с зажигательной смесью разбилась в каких-нибудь двух метрах от кровати, волосы на голове противно зашевелились.

Огонь расползался по деревянному бараку с быстротой горной лавины. А я все никак не решалась позвать на помощь. И совсем не потому, что стыдилась предстать перед родителями в таком прикованном положении. Просто, если сейчас откроется дверь, то подстегнутый сквозняком огонь полыхнет так, что эта комната превратиться в настоящий мартен. О последствиях думать не хотелось.

И все-таки думать пришлось. И думать быстро. Потом также быстро перекувырнуться через изголовье кровати и, оббив босые ноги о железный каркас панцирной сетки, сбросить его со штырей крепления. Так что не прошло и минуты, как в руках у меня оказалась тяжелая кроватная спинка с ножками, к которой я была прикована коварным Павлом. Оставалось только подхватить ее наперевес и, высадив остатки стекла, ухнуть в пушистый и приятно холодный сугроб. Почему приятно? Да потому, что лучшее средство для лечения ожогов второй степени – это холод. По крайней мере, первые полчаса…

Утро мы встречали в соседнем полуразрушенном бараке в компании сердобольных бомжей. Один из них, – задумчивый философ Петрович, хорошо знал отца, когда-то заведовавшего станцией переливания крови. Он с гордостью продемонстрировал нам значок почетного донора, и вообще старался поднять наш боевой дух с помощью десятка пузырьков «Трояра». Мы отнекивались, наблюдая в окно за бойцами пожарного расчета, лениво слонявшимися по пепелищу.

Все-таки нам повезло. Наш барак запылал так жизнерадостно, что вообще удивительно, как мы сумели вытащить из него столько барахла. Сваленные в кучу спасенные вещи медленно, но верно заметались снегом. И также медленно во мне закипала ненависть к поджигателям. Мало того, что мою семью лишили последнего пристанища, так еще чуть не выставили меня приверженцем садо-мазохистского секса. Мне крупно подфартило, что первым к месту моего падения подбежал Павел и успел до прибытия родни снять проклятые наручники. Правда, повезло и самому Павлу – мама выбежала из-за угла буквально следом, лишив меня удовольствия задать мерзавцу хорошую трепку.

– Гляди-ка, Палыч! – удивленный возглас Петровича разогнал мрачные мысли. – К тебе с утра пораньше пигалица твоя бежит. Как почувствовала…

Прежде чем уставиться в окно, чтобы разглядеть бегущую «пигалицу», я с удивлением заметила, как лицо мамы превращается в неподвижную маску. Но с еще большим удивлением я узнала в «пигалице» бывшую свою одноклассницу – Наташку Фролову. Ничего не понимая, я обернулась к отцу, но увидела только его спину. Через секунду он уже был во дворе. Не желая оставаться в стороне от развития событий, я кинулась следом, краем глаза уловив, что Павел и Хуан одновременно подскочили, чтобы последовать моему примеру. Так что во дворе мы поджидали Наташку уже впятером – Эля все-таки сумела застегнуть покореженные жаром «ботфорты», и присоединилась к нашей «встрече на Эльбе».

– Ой, Валерий Павлович! – Запыхавшаяся Наташка остановилась метрах в двух от отца, ибо только так могла смотреть ему в лицо, не задирая головы. – Валерий Павлович! А я подумала… Я у пожарных спрашиваю, а они не знают ничего. А вы живы! Говорила же я вам: надо печку менять. Ну, куда там! Когда это главврачи к своим медсестрам прислушивались!

– Всегда. – Отец улыбнулся. – Я всегда к тебе прислушиваюсь. Особенно, когда ты поешь.

– Валерий Павлович! Как вы можете шутить, когда у вас несчастье такое!

– Это не несчастье, Наташенька. Это – самый обыкновенный поджог. А я-то думал, что «коктейль Молотова» из моды вышел…

– Какой коктейль? – Наташка непонимающе обвела взглядом нашу дружную пятерку. – Вы что пили?

– Кончай притворяться, Наталья! – фыркнула я, неприятно удивленная теплыми смешинками, блеснувшими в глазах отца. – У тебя ж по истории пятерка была. Неужели не ясно? Какие-то козлы закидали нас бутылками с зажигательной смесью.

Круглая отличница Наташка Фролова уставилась на меня, как на ожившее приведение. Но радостной встречи одноклассниц не получилось.

– А вот и сами козлы пожаловали, – пробормотал отец, наблюдая, как из-за снежного бархана к нам подъезжает тонированный джип.

– Я правильно догадался? – Хуан сделал шаг вперед и встал рядом с отцом. – Это хозяин комбината, который ты хочешь закрыть?

– Совершенно верно. Виктор Николаевич Крешин собственной персоной. Приехал поглядеть на дело рук своих. Вернее, своих подручных. А заодно и соболезнования принести. Смышленый парнишка. Ни разу впрямую мне не угрожал.

Джип фыркнул в последний раз, и остановился. Из него тотчас вылетели трое амбалов и, завертев головами в поисках неведомой опасности, обеспечили шефу прикрытие своими накаченными телами. В зеркальном стекле открывающейся дверцы отразилось затянутое снежной дымкой бледное солнце, и на перемешанный с золой снег ступил один из трех богов химической промышленности.

Не могу сказать, что на моем жизненном пути попадались сплошные олигархи, но меньше всего я представляла Крешина таким. «Смышленый парнишка» – так назвал его отец. «Сопляк», – завертелось у меня на языке, просясь наружу, самое точное определение. Да ему даже тридцати нет! Он же младше меня как минимум на пятилетку! Ровесник Павла и Хуана держит в кулаке весь регион?! Никогда не поверю.

Крешин медленно подходил, перешагивая через разбросанные по всему двору головешки, и с каждым шагом я мысленно прибавляла ему по году. А когда он остановился, сделав успокаивающий жест порыкивающим от рвения секьюрити, ему можно было уже спокойно дать мои полные тридцать два. Холеный, но ночь явно не спал. И, не только эту – вон какие круги под глазами. А так вроде ничего. Породистый. Одет неброско, но стильно. Черное пальто, темно-серый ручной вязки шарф, без шапки… Черт, да ведь Элька тоже без шапки! Вот отморозит уши на таком ветру, как потом перед ее папашей отчитываться буду? Знаем мы этих миллионеров: чуть что – сразу в наручники, и к батарее…

– Доброе утро, Валерий Павлович. – Подошедший почти вплотную Крешин картинно улыбнулся. – Хотя вам оно вряд ли кажется добрым.

– Можете не продолжать, господин Крешин. – На лице отца вырисовалась ответная улыбка. – И – не задерживаться. Соболезнования я принимаю только от друзей.

– А кто сказал, что я вам не друг? – как ни в чем не бывало продолжал молодой олигарх, поднимая норковый воротник. – Кто кроме друга может сделать вам предложение, от которого вы просто не сможете отказаться?

– Да неужели?

– Откуда столько иронии, Валерий Павлович? Мы, конечно, являемся с вами в каком-то смысле идеологическими противниками. Но даже вы не можете отрицать, что денег, потраченных мной на благотворительность, хватит, чтобы построить второй такой же комбинат. Поэтому, в связи с постигшим вас несчастьем, на экстренном собрании акционеров было решено выделить вам квартиру в доме, недавно построенном для работников комбината. А также две путевки на Канарские острова, чтобы вы с супругой могли отдохнуть и подлечиться. Говорят, стресс нужно лечить по горячим следам, во избежание тяжелых последствий.

– Дайте-ка я угадаю, – усмехнулся отец, встретив невероятно-синий взгляд олигарха. – Эти путевки куплены как раз на время предстоящего судебного заседания. Сами вы оттягивать его больше не можете, а вот если не явится истец, то есть я, дело о закрытии комбината будет закрыто. Не так ли?

– Вы правы лишь отчасти, господин Евсеев. – Взгляд Крешина утратил глубокую синеву, став пронзительно голубым, как лед на торосах, вздыбленных над ровной поверхностью припая. – Время судебного заседания и тех путевок, которые мы по доброте душевной предлагаем вам, действительно совпадает. Но вы проиграете, даже если останетесь здесь. У вас нет адвоката. Уже нет. И другого вы вряд ли успеете найти… Так что, дело все равно будет проиграно. Поймите это, и соглашайтесь на мои условия. Настоятельно вам рекомендую: соглашайтесь.

В этих на первый взгляд самых обычных фразах уровень угрозы зашкаливал за максимальную отметку. Расслабившиеся, было, охранники взбодрились, и сомкнули строй за спиной своего шефа, явно оценивая расстановку сил. Отец с Хуаном, стоящие плечо в плечо, тоже подобрались. И я еще раз поразилась фамильному сходству. Двое против четверых. Наташка Фролова, прижавшаяся к отцу с другой стороны, в счет не шла. Зато в счет пошел Павел Челноков. Он крепко ухватил дрожащую Наташку за рукав и, спровадив за спину, занял ее место. А я, вовремя вспомнив, что являюсь в глазах родных простой гувернанткой, не торопилась влиться в ряды маленькой армии. В конце концов, на всех секьюрити господина олигарха хватит одного бывшего омоновца.