Никогда не смотри на билборды - Вероника Житник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пришло сообщение от мамы: “Не смей приезжать! Я все сказала!”
Я не могу иначе. Пакую рюкзак.
И вот я ступаю на мокрую от снега привокзальную площадь. На другой стороне старый бледно-желтый вокзал, квадратный, как спичечный коробок. На нем непропорционально большие буквы, разделенные часами. Читается только по слогам — “ВАК-ЗАЛ”. Ниже ярко желтые арки, лепнина и имитация колонн. На его часах половина четвертого — скоро поезд. Пора.
Обхожу фонтан, маленький и оставленный без воды на зиму. Прохожу площадь, всего может шагов десять. Справа вижу крытую и довольно широкую лестницу-тоннель, по которой двигаются потоки людей в обоих направлениях. Проход ведет как на платформы, так и в район за железной дорогой. Над лестницей табло — ищу свой поезд. Третья платформа, седьмой путь.
Вливаюсь в толпу, иду по переходному мосту до третьей платформы. Мы, как угрюмые муравьи: один за одним, занятые своим делом, не спорим и не разговариваем… Вокруг меня люди, а подо мной старый, весь сбитый и окрашенный светло-серой краской пол. Объявляют "Поезд номер семьсот тринадцать по маршруту…" Достаю билет, чтобы сверить номер поезда. "…Прибывает на третью платформу, седьмой путь. Номера вагонов с хвоста поезда." А с какой стороны хвост?
Спускаюсь к поезду. Он уже стоит. Такой мощный и железный. Я не предполагала, что поезда такие высокие. Мне надо только забраться по лестнице, и путь мой начнется, так далеко я еще не заходила. Амулет в кармане греет мне руку, дает мне силы. Он мне поможет, и я, действительно, не буду грустить…
Крепко держась за перила, я поднимаюсь по крутым ступеням. Прохожу по узкому, здесь еле разминутся два человека, коридору вагона, в котором, удивительно, расстелены ковры. Настоящие синие длинные ковры, а по верху еще и какое-то льняное полотенце. Ищу свой номер одиннадцать. Раздвигаю тяжелые тугие двери с круглыми ручками. Очень непривычно, тесно, как в лифте. И пусто, в моем купе никого нет. Стол покрытый пластиком, по краю металлическая окантовка. Полукруглые окна с толстым двойным стеклом. Матрасы скручены, и ровно лежат на верхних полках, мягких и обитых темно-синим велюром. Провожу рукой по нему и мурашки пробегают по спине, противно — ненавижу пушистые, ворсовые и махровые материалы. Хорошо, что на нижних лежат покрывала. Решаю закрыть дверь. Сажусь на свое место. Кажется, что тут пахнет плесенью… Ну точно! Чихаю…
Пол под ногами начинает урчать и дрожать, как кот. Поезд трогается так плавно, что кажется, это не он, а платформа уезжает. Раз никого нет, ложусь плашмя на мягкую полку и закрываю глаза. Стук колес: два стука вверх, два стука вниз и повторяется. Он начался медленно и незаметно, но во всю набирает и набирает обороты… Вагон раскачивается, как будто это колыбель со спящим ребенком, которую чуть-чуть толкает заботливая мать.
Надо подумать, сосредоточиться. Решение найдется. Не накручивать себя, думать! Равномерный стук и гул уносит меня…
Просыпаюсь от звука открывающейся двери. Где-то на полпути у меня появляется попутчица. Ее зовут Лариса. Одета просто: брюки, гольф, кроссовки, поношенное пальто — все в темно-серых тонах. Седина в волосах и какая-то тусклость в лице. Но оптимизма ей не занимать. Простая женщина. Она много говорит о себе и о своей чудесной семье. За разговором проходит остальная часть пути, мне не удается заскучать.
— Навещу Катюшу и вечернем домой, — продолжала говорить соседка, — я бы, конечно, на денек… Но они снимают же на четверых, места нет. Тесно, но до университета совсем недалеко, пару станций. Дочка встретить не успеет, лекции. Но отсюда на метро быстро. Прямая линия. Не волнуйся, и ты быстро найдешь, на другую станцию надо будет пересесть.
Мама не приехала на похороны. Собиралась, но не получилось. Какой же все таки у нее сейчас цвет волос и прическа? Точно ли она блондинка?
Поезд монотонно катится, а я выколупываю грязь из-под ногтей. Чем ближе к Минску — тем больше я волнуюсь. Постоянно думая, что сказать — я не подумала, в каком виде я появлюсь. Наверное, моя провинциальная одежда не подходит для Минска. Моя мама очень серьезная, деловая женщина. Не будет ли ей стыдно, что дочка приехала в джинсах и свитере, как простушка.
От меня пахнет поездом и волосы стали сальными, растрепались. В поисках расчески достаю из рюкзака косметичку. Расчесывая волосы, я думаю, почему мы с мамой внешне совсем не похожи? Она красивая, все ее любят, а я серая — меня никто не замечает и не любит. Я убираю волосы гладко-гладко под заколку, не люблю, когда даже один локон торчит. Раз достала — подкрашиваю губы нюдовой помадой, припудриваю покрасневшее уставшее лицо. Я почти не спала этой ночью. Чувствую нервозность и страх. Подташнивает и хочется куда-то бежать. Не могу успокоить руки. Кажется, сгрызла все ногти.
— Помада у тебя какая-то тусклая. Вот дочка моя всегда яркими красится, красиво так и свежо… — продолжает Лариса.
Я заправляю майку в джинсы и кладу рядом рюкзак и свитер. В поезде зимой жарко и душно. Я вспотела и чувствую себя грязной. Всю жизнь я старалась быть стандартной и не привлекать внимание, а сейчас хочется кричать, чтоб меня все услышали. Но это только хочется, не знаю, как мне поговорить с мамой. Она не слышит меня по телефону, я надеюсь, она услышит меня вживую.
— Почти приехали… Милая, ты чего? Плохо, что ли? — спрашивает Лариса.
— Нет, все хорошо. Я еще посижу, вы идите… чуть-чуть посижу.
Поезд постепенно сбавляет скорость. Пассажиры уже давно выстроились в очередь на выход вдоль коридора. Слышен человеческий гул со станции. Я стараюсь глубоко и медленно дышать, чтобы успокоиться. Нащупываю в кармане кулон и сжимаю изо всех сил. Считаю вдохи. Чужой город, как чужой мир. Поезд останавливается. Страшно переступать порог.
Выйти все-таки приходится. После теплого вагона на улице холодно и сыро. Люди толпятся и толкаются. Первая платформа, иду со всеми на вокзал и попадаю в просторный и светлый холл с высоченными окнами, за которыми, четко напротив видны два одинаковых здания с пиками. Впечатляет! Я чувствую себя крысой, которая вылезла из норки на открытое яркое место.
Сейчас около семи вечера. Подмораживает, уже совсем скоро стемнеет. Минский вокзал современный, весь стеклянный. Я вижу через панорамные окна, что на улице хлопьями
