Зачистка в Политбюро. Как Горбачев убирал «врагов перестройки» - Михаил Соломенцев

Следует сказать, что с приходом к руководству партией и правительством Н. С. Хрущева появился буквально реорганизационный зуд. Хрущев — человек неугомонный, увлекающийся, напористый, категоричный, не терпящий возражений руководитель-рубака. Он не утруждал себя глубоким анализом происходящих в жизни процессов. Подчас он с порога отвергал предложения и советы авторитетных специалистов. По своей инициативе Хрущев написал и разослал по инстанциям огромное количество записок с предложениями по различным реорганизациям и даже по вопросам чисто техническим и технологическим (возделывание кукурузы, крупнопанельное строительство).

Хрущев был очень груб и бестактен с людьми. Мог снять с работы после одного разговора непонравившегося ему руководителя. Вот некоторые примеры.

Как-то он собрался поехать в Курскую область. В Туле планировалась небольшая остановка. На вокзале его встречали руководители области во главе с первым секретарем обкома. Хрущев пригласил секретаря обкома к себе в вагон проехать с ним до следующей остановки. В беседе секретарь не проявил глубоких знаний в вопросах возделывания кукурузы. Хрущев страшно возмутился, как мог такой человек оказаться во главе областной партийной организации, тут же позвонил в Москву и предложил немедленно снять с работы этого секретаря обкома.

Человек совсем недавно был избран на этот пост. Раньше работал в промышленности, по образованию инженер, хорошо зарекомендовавший себя на производстве. Сельские проблемы он, конечно, еще не успел изучить в полном объеме, тем более тонкости возделывания кукурузы. Он даже не успел как следует познакомиться с областью. Потом, после снятия Хрущева, его взяли в ЦК КПСС замом заведующего одного из важных отделов ЦК, и он оказался прекрасным работником.

Или другой пример. При Хрущеве широко практиковалось проведение с его участием зональных совещаний по сельскому хозяйству. На эти совещания приглашались руководители областей региона, хозяйств, специалисты колхозов и совхозов, научные работники, а также передовики производства. В самом начале шестидесятых годов такое совещание проводилось в Целинограде. Присутствовали аграрники всего Целинного края. В это время я уже работал первым секретарем Карагандинского обкома партии.

Находясь в Целиноградской области, Хрущев побывал в ряде хозяйств, в том числе во Всесоюзном институте зернового хозяйства.

Докладывая о деятельности института, директор, доктор сельскохозяйственных наук, академик, сказал, что земельная площадь под научные работы значительно расширена за счет передачи институту земель соседнего колхоза. Она пока для научных целей не задействована, так как сильно заросла сорняками, и мы, говорит он, решили эту прирезанную от колхоза землю пока пустить под пары. Тут Хрущев поинтересовался, каков процент паров в хозяйстве от всей пашни. Узнав, что 28 %, буквально взорвался и учинил разнос директору института, после чего уехал из хозяйства, сказав присутствовавшим при этом руководителям Казахстана, что нельзя доверять такому неучу руководство институтом.

В 1956 году на областной партконференции меня избрали делегатом на XX съезд КПСС. Ожидал поездку на съезд я, естественно, с большим волнением. Полной повестки дня я не знал.

Как теперь хорошо известно, обсуждался вопрос о культе личности Сталина. Доклад делал Н. С. Хрущев, продолжался он более шести часов с двумя перерывами. Говорил Хрущев очень эмоционально, часто отступал от текста, добавляя примеры и факты в подтверждение выдвинутых против Сталина обвинений. Говорил резко, не стесняясь в выражениях.

В зале стояла мертвая тишина. Когда объявили первый перерыв, в зале слышался только стук откидных сидений, делегаты выходили в каком-то оцепенении…

После съезда многие задавались вопросом: Хрущев обвинил Сталина, а куда же смотрели остальные члены Политбюро ЦК, почему они не протестовали и даже помогали возвеличивать его культ?

Споры, проходившие по всей стране, в каждом коллективе и каждой семье, были очень жесткими. Многие рассматривали доклад Хрущева не только как приговор Сталину, но и как приговор всей великой эпохе, приговор отцам и дедам, которые делали революцию, внесли огромный вклад в развитие России, Советского Союза, обеспечили победу в Великой Отечественной войне, превратили СССР во вторую мировую державу.

Активно использовали содержание доклада наши главные противники на Западе. Для них это был нежданный подарок: что может быть лучше для борьбы против коммунистов, против Советской власти, против Советского государства?

В это же время зарождался нравственный, а потом и политический нигилизм будущей интеллигенции. Молодые люди спрашивали старших: «Так за что же вы боролись?» И сами отвечали, что все 70 лет Советской власти— одна большая ошибка! С тех пор прошла жизнь целого поколения. Ее тяжелейшей особенностью стало ослабление патриотического настроя молодежи и всего общества.

…Вскоре после XX съезда КПСС Президиум Верховного Совета СССР издал Указ об образовании нескольких десятков комиссий Президиума Верховного Совета для рассмотрения уголовных дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные, хозяйственные и другие преступления, а также на несовершеннолетних осужденных.

По фельдсвязи мне вручили большой пакет с несколькими сургучными печатями. Вскрыв пакет, я извлек из него выписку из Указа Президиума Верховного Совета об образовании комиссий и Указ Президиума Верховного Совета Союза об образовании такой комиссии для трех областей: Челябинской, Оренбургской и Курганской. Председателем комиссии был назначен я. Из пакета я вынул и мандат председателя комиссии, подписанный Председателем Президиума Верховного Совета СССР Ворошиловым. Это было совершенно неожиданно. Со мной никто об этом не говорил, к тому же я инженер, а не юрист.

В состав комиссии входили представители Верховного Совета СССР, КГБ, МВД, Прокуратуры, Верховного суда Союза, а также представители областных Советов, КГБ, МВД, прокуратуры и суда. Полномочия комиссии большие. Работала она непосредственно в местах отбывания наказания. В обязательном порядке надо было выслушать заключенного и дать характеристику на него от руководства колонии или тюрьмы.

Комиссия имела право принимать решение об освобождении или снижении меры наказания, оно не подлежало обжалованию и должно было немедленно выполняться.

Работа была тяжелая, особенно в психологическом отношении. Среди заключенных было немало рецидивистов, лиц, судимых не один раз, которые и были в основном организаторами беспорядков, нарушений правил поведения. В администрациях женских колоний многие женщины вели себя хуже мужчин, особенно на сексуальной почве. Часто мужчин, работников охраны и представителей администрации, брали в заложники, издевались над ними. Некоторые офицеры отказывались работать в женских колониях, даже если их переводили туда с повышением в должности.