Эхнатон: Милость сына Солнца - Владимир Андриенко

Нехези прошел дальше в другое помещение поменьше зала черепов. Здесь зрелище было еще более впечатляющее. С потолка камеры свисали десятки ременных петлей, в которых были подвешенные за руки высушенные трупы людей! Вот откуда исходил запах смерти!

Нехези и Хоремхеб закрыли носы ладонями, не в силах дышать этим смрадом.

– Здесь поселилась смерть, господин! Уйдем отсюда.

– Да, да, уйдем, – произнес Нехези, и уже собирался последовать за офицером, но неожиданно до его слуха донесся тихий стон.

Молодой писец испугался, и первым его желанием было бежать, но он сумел овладеть собой. Неужели там, среди трупов был еще кто-то живой? Если так, то он просил помощи!

Нехези вернулся и пошёл на звук. Стон снова повторился, и он увидел голую страшно исхудавшую молодую женщину. Она тихо стонала и пыталась что-то сказать распухшими губами. Она умирала. Юноша охватил её за торс рукой и срезал петлю.

Женщина была необычайно легка от истощения, и писец спокойно вынес её из камеры смерти…

Нагую женщину прикрыл своим плащом Хоремхеб, чтобы она, придя в себя, не смутилась увидев вокруг так много мужчин. Затем офицер немного смочил её губы водой из фляги.

– Она чуть жива, господин, – Хоремхеб повернулся к Нехези.

– Чудом не умерла. Солнце и страшное зловоние должны были убить её. Её там поместили не одну, но висевшие вокруг сильные мужчины умерли, а она нет. Некто там наверху не захотел этого. Я же говорил, что мысль заглянуть в Сфинкса, была подсказана мне кем-то.

– Ты говоришь о богах, господин?

– Богах? Нет. Но в школе моего дяди я слышал историю, как наш фараон еще будучи принцем заблудился в пустыне и солнце также должно было его убить. Но он выжил и через три дня его нашли. С того самого времени он уверовал в могущество бога Атона.

– Ты намекаешь на то, что и её пощадил Атон?

– Может быть. Ведь Солнце видит и знает все.

Через час женщина очнулась и попыталась вскочить, но Нехези попросил её не беспокоиться и лежать:

– Тебе сейчас не стоит делать резких движений.

– Кто вы? – спросила она, пронзив Нехези взглядом своих огромных голубых глаз.

– Мы слуги фараона. Не беспокойся – мы не дадим тебя в обиду.

– Вы спасли меня из статуи Сфинкса? Вы? Не могу в это поверить. Но как вы могли осмелиться?

– Тебя спас господин Нехези. Именно ему ты обязана жизнью, – произнес Хоремхеб.

– Но вы разве не знаете, кто я? – спросила спасенная.

– Нет. Ты ведь еще не назвала нам своего имени.

– Я была "рабыней-сфинксы" а из них еще никто не оставался в живых! Вы меня слышите? Все заключенные в той страшной статуе, и в других таких же, обречены на смерть и вечные страдания после смерти. Там в статуе я видела лицо смерти.

– Ну, значит ты первая в своем роде. Первая спасенная, на кого смерть только посмотрела.

– Но меня приговорили эти демоны с головами шакалов. И они не оставят меня в покое, пока я не умру. Приговор стражей мира мертвых должен быть исполнен. Слуги Нубиса никогда не оставят своей жертвы, подобно злобным пустынным шакалам. Больше того их гнев падет на вас. И если они сейчас придут сюда, то ваши солдаты не станут вас защищать. Все египтяне бояться этих тайных стражей загробного царства.

– Станут, – решительно заявил Хоремхеб. – В твоих словах есть истина. Но это только если дело касается египтян. А среди моих воинов ливийские наемники. Им плевать на всех Нубисов и всех стражей. Они поднимут оружие по моему приказу. Но, те, кто так поступил с тобой, действительно опасные люди.

– Как тебя зовут, раба Сфинкса? – задал вопрос Нехези.

– Мерани, добрый господин, – ответил спасенный. – Таково действительно мое имя. Именно так назвали меня отец и мать. Затем я часто вынуждена была менять имена.

– А мое имя Нехези и я еще никогда не менял его. А его зовут Хоремхеб.

– Я стану чтить ваши имена, как жрецы чтят имена богов.

– А за что же тебя так жестоко наказали, Мерани? Что можно сделать, чтобы заслужить подобное? – Нехези указал на статую Сфинкса. – Такая ужасная смерть для молодой женщины.

– Я принадлежу к братству… – Мерани запнулась, но затем все-таки произнесла страшное слово, – к братству грабителей могил.

– Нарушители покоя мертвых? – удивился Нехези.

– Да, господин. И ты теперь можешь пожалеть, что вступился за меня. Нас не слишком жалуют египтяне, живущие по указке жрецов.

– Может быть, я и стану об этом жалеть, но сейчас твоя жизнь спасена, и я не стану тебя казнить во второй раз. Я ведь не состою среди тех мясников, что устроили там склад человеческих костей. Считай, что тебе не предназначено умереть сегодня. Ты поедешь со мной в Фивы.

– В Фивы? Но там меня сразу же схватят, господин. Многие там знают меня и жаждут мести.

– Ты уже успела и там наследить? Не много ли ты на себя берёшь, Мерани? На вид тебе не больше 18 лет!

– Мне 17, господин, – поправила его она.

– Тем более! Кто же на тебя там может столь сильно обижаться?

– Я вызвала ненависть жрецов Амона-Ра, – прошептала она.

– Вот как? И грабительница могил, и враг жрецов Амона-Ра? – удивился Хоермхеб. – Не много ли поступков для юной девушки?

– Так повернулась моя жизнь, господин офицер! – гордо ответила она. – Ты был хоть раз в мире мертвых?

– Ты имеешь в виду гробницы? Нет. Я никогда не грабил гробниц.

– Тот, кто идет туда не просто смелый человек, но человек бросающий вызов всем властным структурам Египта и его традициям. Понимаешь что это такое? Не отвечай! Я вижу, что ни ты, ни он ничего не знаете о нас.

Нехези не стал спорить с девушкой и примирительно произнес:

– Мой дядя также не в чести у жрецов Амона в Фивах. Но все-таки потихоньку продвигается по этой жизни и без их благословения. Ничего! Я дам тебе новую одежду, и ты преобразишься. Неужели ты боишься испытать судьбу еще раз? Вы ведь, как ты говоришь, люди смелые и рисковые.

– Говорят, что вам плевать на все проклятия фараонов, – поддержал Нехези Хоремхеб. – И тебе бояться Фив?

– Я ничего не боюсь, – с вызовом произнесла Мерани. – Но сейчас я слаба и не смогу выдержать пытки достойно.

– Я сумею тебя защитить, Мерани. Не бойся. Но ты действительно слишком слаба чтобы сейчас передвигаться с нами. А мы не можем здесь сильно задерживаться. Как же быть?

– Нет, нет, господин! Ты не знаешь силы нашего братства. Я глотнула воды и вполне смогу стоять третьим в одной из твоих колесниц. Она меня выдержит – я стала совсем тощей и невесомой.

– Тогда ты поедешь со мной в моей колеснице, – произнес Нехези.

Нехези и его правнуки. 1283 год до новой эры

– Тогда я считал, дети мои, – старик выпил пива из кувшина принесенного слугой и продолжил, – что сделал хорошее дело, и меня совершенно не волновали последствия. Но в будущем не раз вспоминал тот день …

– И жалел о том, что помог ей? – просил Бата.

– Не то чтобы жалел, но понимал, что зря вмешался не в свое дело. В тот день Мерани должна была умереть. Но я вмешался в дела судьбы и она осталась жить. А судьба не любит когда люди вмешиваются в то, что предопределено. И жестоко за это наказывает. Хотя если бы сейчас я снова оказался там, то снова захотел бы увидеть юную Мерани.

– Значит, человеку можно изменить судьбу? Так, дедушка?

– Иногда можно, но делать этого не следует. Иногда человек по своей глупости и повинуясь неуемному тщеславию говорит "Я пошел наперекор судьбе". И он думает, что он всесилен, но разве может быть всесильной песчинка которую несет ветер? А судьба это ветер, детки. А мы песчинки в её руках. Но слушайте, что было дальше…

Отряд прибыл в город. Боевые легкие колесницы с шиком подкатили к воротам, у которых стояла строгая стража из 10 воинов. Это были довольно невысокого роста худощавые и смуглокожие солдаты египетского корпуса Амона.

Нехези знал, что они недолюбливали ливийцев и в городе между ними постоянно происходили кровавые потасовки. Вооружение солдат Амона составляли длинные деревянные копья с бронзовыми наконечниками и квадратные деревянные шиты. Из одежды на воинах только короткие до колен полотняные юбки, некогда белого цвета, но теперь посеревшие от пыли.

Большие ворота только распахнулись, чтобы пропустить приезжих. Впускали всех без каких-либо вопросов. В город шла большая толпа торговцев. Они рвались на рынок с намерением сбыть горожанам столицы свой товар.

Увидев колесницы, торговцы отошли в сторону и стали кричать своим рабам, быстро отогнать мулов и ослов с поклажей с пути. Ехал важный чиновник.

Фивы называли в то время "семивратными" по количеству городских ворот. Здесь Нехези вырос, и он любил этот город и считал его самым лучшим местом в Египте, хотя еще мало, где успел побывать.