Вальс под дождём - Ирина Анатольевна Богданова

Игорь вспыхнул и мучительно покраснел до кончиков ушей.

Каштановые подстриженные волосы Лугового аккуратно лежали на косой пробор, а белая отутюженная рубашка, казалось, только вышла из-под утюга. Рядом с ним невысокий худенький Игорь выглядел маленьким замарашкой с потным лбом и грязными коленками на брюках. От презрительной усмешки Сергея Игорь сгорбился, неловко наклоняя голову к плечу, как подбитая птица. В его голосе прозвучало извинение:

— Я на скрипке играю, мне нельзя пальцы ранить.

— Ты ещё не понял, что в войну не до скрипок? — резко спросил Сергей, и его красивое лицо с чётко очерченными бровями приняло замкнутое выражение. — Люди на фронте свои жизни отдают, а ты боишься мозоли натереть. Маменькин сынок!

Подбородок Игоря судорожно вздрогнул, словно он собрался заплакать. Он сжал маленькие нелепые кулаки в чёрном кружеве и тихо, очень тихо спросил:

— А ты почему не копаешь?

— Я?! — Сергей резко качнулся вперёд, и я подумала, что он сейчас набросится на Игоря. — Да ты хоть представляешь, сколько я работы с утра провернул, пока ты на завтрак какао пил? Кто, по-твоему, лопаты организовал? Кто с утра в райком комсомола за нарядом на работы бегал? Кому отчитываться о проделанной работе? Знаешь, Иваницкий, из таких, как ты, получаются враги! — Игорь не ответил, отвернулся и стал разглядывать белое полотнище над входом в школу с надписью «Призывной пункт». Его молчание подхлестнуло гнев Лугового. Он коротко выдохнул: — Хорошо, что ты не комсомолец, Иваницкий. И знаешь, что я тебе скажу? Если ты подашь заявление в комсомол, то мы его рассматривать не будем. Тебе с нами не по пути.

Сергей говорил громко, чётко, как на митинге, словно приколачивая каждое слово к несчастному Иваницкому.

Одноклассники молчали, и я тоже промолчала вместе со всеми, хотя душу раздирали противоречивые чувства брезгливой жалости к Иваницкому и восхищения Серёжей Луговым, который всегда прав.

Не оборачиваясь на нас, Игорь Иваницкий содрал с рук перчатки и с хрустом вонзил лопату в слежавшийся грунт на дне щели.

— «Броня крепка, и танки наши быстры», — высоким голосом вдруг завела главная певунья нашего класса Наташа Комарова.

Превозмогая боль в ободранных руках, я откинула в сторону несколько пластов земли и едва не попала на ботинок Серёжи Лугового. Он встал рядом, и моё сердце ускорило ритм.

— Зря ты напал на Иваницкого. — Я откинула со лба прядь волос. — Какая разница, в перчатках он копает или без них?

— Как ты не понимаешь? — Серёжа заглянул мне в глаза. — Враг у ворот. Нам надо готовиться к подвигу, преодолевать себя, становиться настоящими коммунистами. А он… — Сергей безнадежно взмахнул рукой. — Войну не выиграешь в дамских кружевных перчатках. Согласна?

Его красивый голос чуть вибрировал на низких нотах и обволакивал меня волной тёплого бархата. Я провела ладонью по рукоятке лопаты, перепачканной кровью содранных ладоней.

— Больно? — заботливо спросил Луговой.

Я закусила губу:

— Ничего, потерплю, не маленькая.

— Вот и молодец, — обрадовался Сергей. — Кстати, ты не слышала, что там твои родители говорят про эвакуацию? Будет она или нет?

— Эвакуация? Нет, ничего не слышала.

— Ну и ладненько! — Сергей легко прикоснулся к моему плечу и улыбнулся со словами: — Давай, Ульяна, поднажми, сегодня надо полностью закончить траншею.

СВОДКА СОВИНФОРМБЮРО

17 ИЮЛЯ 1941 ГОДА

Вечернее сообщение

В течение 17 июля наши войска вели бои на Псковско-Порховском, Полоцком, Смоленском, Новоград-Волынском направлениях и на Бессарабском участке фронта. В результате боёв существенных изменений в положении войск на фронте не произошло.

Наша авиация в течение 17 июля действовала по мотомехвойскам противника, уничтожала авиацию на его аэродромах. За 15 и 16 июля уничтожено 98 немецких самолётов. Наши потери 23 самолёта.

* * *

Бойцы батареи лейтенанта Капацына, стоявшей в резерве, наблюдали за полем боя. Вдруг командир заметил, что семь немецких танков и две бронемашины пробрались через мост и открыли огонь по нашей пехоте. Лейтенант быстро решил зайти с одним орудием во фланг танкам и расстрелять их в упор. Орудийный расчёт подкатил пушку к забору, стоявшему недалеко от танков. С первого же выстрела загорелся головной танк. Два снаряда разбили мотор и гусеницу второго танка. Следующими снарядами был подбит и третий танк. Немцы решили, что по ним стреляют из кирпичного дома, который виднелся за забором, и открыли беглый огонь по зданию. За четверть часа лейтенант Капацын уничтожил семь фашистских танков и две бронемашины.

* * *

Между двумя подразделениями, оборонявшими берега реки Д., ночью оборвалась телефонная связь. Исправить разрыв отправились красноармейцы-связисты т. т. Трофимов и Гатауллин. Отважных связистов трижды обстреливали фашистские снайперы и автоматчики, но через сорок минут связь была восстановлена. На обратном пути вражеский снайпер тяжело ранил тов. Гатауллина. Красноармеец Трофимов отнёс раненого в кусты, перевязал рану и, положив товарища на спину, пополз к своему подразделению. Три часа под обстрелом вражеских снайперов полз отважный связист, пока добрался до своей части, доложил командиру о выполнении задания и сдал раненого товарища санитарам.

* * *

В югославском городе Чаковец командование фашистских оккупационных войск приговорило к смертной казни через повешение 22 словенцев, отказавшихся сдать военным властям последних коров.

* * *

Для поднятия угасающего духа немецких солдат немецкие командиры официально разрешили установить двух-трёхдневные грабежи захваченных городов. В латвийском городе Варакляни перепившиеся фашисты разграбили у населения все ценные вещи. На третий день грабежа, когда подошли новые орды гитлеровцев, а грабить уже было нечего, между фашистскими солдатами-мародёрами начались драки и побоища при дележе награбленного.

* * *

Кремлёвские звёзды спрятали под брезентовыми чехлами, а купола соборов замаскировали густым слоем грунта. Со стороны улицы 25 Октября фигурки верхолазов выглядели игрушечными. По-черепашьи медленно они перемещались по куполу сверху вниз, гася весёлую яркость золота быстрыми взмахами кисти с чёрной краской. Военный Кремль выглядел странным и тёмным. Я подумала, что должна запомнить фронтовую Москву до малейших подробностей, чтобы потом, в старости, рассказывать пионерам, как город боролся с фашизмом и выстоял. Обязательно выстоял — другого и быть не может!

Мавзолей Ленина уже был зашит фанерными щитами, на которых нарисовали окна и приделали крышу. Издали получился обычный московский дворик, как у нас на старой квартире. Не хватало лишь скамеек и столика для домино. Витрины магазинов заложили мешками с песком или заколотили досками. Ветошный переулок перегородили баррикадой, щетинившейся противотанковыми ежами из обрезков труб.

«Это на случай уличных боёв, — мысленно повторила я объяснения