Перспективы развития социума - Сергей Шавель

У Канта по данной теме можно выделить также следующие положения.

1. О возбуждении или сдерживании воображения. Автор называет различные вещества – яды, грибы, напитки и пр., влияющие на воображение, показывает последствия их использования, отмечает позитивное воздействие таких, казалось бы, не заслуживающих внимания источников, как огонь в камине, пенящиеся струи ручья, музыка и др. Преувеличенное восхваление, отмечает Кант, особенно делаемое заранее, до знакомства с объектом, вызывает не усиление, а ослабление воображения, – в силу некоторого разочарования. Эта мысль весьма подходит к практике современной рекламы, с ее завышенными оценками и бесконечным повторением на TV, радио и в прессе. Здесь же приводится пример о «потерянной нити речи», который уже упомянут нами выше. Кант пишет, что в силу выработанной привычки внимание не рассеивается посторонними ощущениями, «но воображение может при этом тем лучше продолжать нормально действовать»[51]. Отсюда можно сделать вывод о пользе правильных привычек для стимулирования воображения.

2. О видах чувственной способности к творчеству. Кант выделяет три вида чувственной способности к творчеству: изобразительную (пластическую), ассоциирующую и способность сродства.

Изобразительная способность (imagination plastica) есть изображение предмета в пространстве по представлениям воображения. Канта особенно заботит качество воображения. «Причудливые вымыслы, – по его словам, – представляют собой как бы сновидения бодрствующего человека»[52]. Кант имел в виду художников, и уже тогда предостерегал от опасности перверсивного (извращенного) уклона в свободной игре воображения. Увы, современное искусство не прислушивается к великому мыслителю. Причудливые вымыслы с доминированием сексуальных и танатологических мотивов, стали модой, приобрели безумную коммерческую цену, многократно превзошли то, что Кант называл естественными, т. е. идущими от жизненного опыта, представлениями. Здесь же мы находим оригинальные мысли автора о сновидениях. По его мнению, сновидения восстанавливают жизненные силы человека своим воздействием на организм. Он пишет: «Жизненная сила, если бы она постоянно не возбуждалась сновидениями, совсем бы угасла и очень глубокий сон обязательно приводил бы к смерти»[53]. Вместе с тем Кант, вопреки сонму толкователей сновидений, категорически против того, чтобы принимать их за откровения из какого-то невидимого мира.

Ассоциирующая способность есть созерцание во времени (imaginatio associans). Возможно, было бы более корректно назвать эту способность диахронической, поскольку она включает только последовательность ассоциаций во времени. «Закон ассоциации, – утверждает Кант, – гласит: эмпирические представления, часто следовавшие друг за другом, создают в душе привычку: когда появляется одно из них, вызывать и другие»[54]. Физиологического объяснения этого требовать напрасно, выдвигаемые гипотезы не прагматичны, т. е. неприменимы на практике. В то же время, если взять, например, народные приметы о погоде: это не гадания, их некоторая статистика основана на последовательных реальных наблюдениях. Конечно, это только локальные наблюдения, и основанные на них прогнозы могут быть близки к истине, если не происходят глобальные катаклизмы.

Способность творчества по сродству означает нахождение общего корня (начала, основания) разнородных представлений о предметах (явлениях) воображения. Кант объясняет химический смысл слова «сродство» как единства веществ, дающих при соединении нечто третье, но имеющее такие свойства, которые возможны только благодаря их соединению. Житейским проявлением такой способности является умение выдерживать определенную тему (до ее исчерпания), на которую нанизывается все многообразие мыслей, относящихся к ней. Здесь к чувственности присоединяется рассудок, т. е. понятийный аппарат, и ассоциация происходит сообразно с рассудком, «хотя и не как исходящая из рассудка».

3. Краткий анализ недостатков воображения, которые, по Канту, «заключаются в том, что его (воображения) вымыслы бывают или просто необузданными, или же нелепыми. Последний недостаток самый худший, ибо он сам себе противоречит»[55]. В качестве примера Кант приводит ужас арабов перед каменными изваяниями людей и животных в пустыне Рас-Сем (Ливия). Религиозное воображение представляет, что это проклятие превратило их в камни (первый тип вымысла), и что в день всеобщего воскресения животные зарычат и спросят у скульптора, почему он не дал им душу (второй тип вымысла). Прошло столько времени, казалось бы, все это – не более чем «преданья старины глубокой, дела давно минувших дней». Но сравнительно недавние телерепортажи о том, как яростно талибы громили в Афганистане лучший в мире памятник Будде, говорят о другом. А вымыслы западных журналистов и политиков о причинах конфликта в Украине, о ходе боев на Юго-Востоке, о сбитом «Боинге» и т. д. и т. и. – требуют, по-видимому, дополнения кантовской типологии вымыслов.

4. Память как необходимое условие творчества. «Память, – по определению Канта, – отличается от чисто репродуктивного воображения тем, что она способна произвольно воспроизводить прежнее представление, что душа, следовательно, не есть только игра воображения»[56]. Репродуктивным называется такое воображение, которое воспроизводит образы по уже имеющимся актуальным представлениям (образцам). Так, дети рисуют геометрические фигурки – треугольник, ромб, квадрат и др. – на основании имеющихся у них знаний, но если учитель предложит изобразить то, что они рисовали вчера, это будет обращение к памяти. Формальными достоинствами памяти являются: быстро запоминать, легко вспоминать, долго помнить.

По Канту, запоминание может быть механическим, изобретательным или рассудительным. Первое основывается на многократном буквальном повторении, например, заучивание таблицы умножения. Торжественные тексты (присяга, молитва, клятва и др.), в которых нельзя изменить ни одного слова, представляют большую трудность даже для людей с прекрасной памятью, и они часто прибегают к чтению по бумажке – из-за опасения ошибиться. Современные технические средства суфлирования, подсказки – ушные микрофоны, мониторы за кадром и др. – существенно облегчают трудности публичного выступления, но тем более ценится умение говорить «от себя», а не зачитывать текст, часто подготовленный другими (спичрайтеры, помощники и т. д.).

К изобретательному запоминанию Кант относит способ запечатления представлений по ассоциации. Несмотря на большую популярность данной теории, развиваемой и сегодня неоассоцианистами, Кант высказал некоторые сомнения в ее эффективности. Он писал: «Для того чтобы легче удержать нечто в памяти, ее еще больше обременяют побочными представлениями; следовательно, нелепо сочетать то, что не может быть объединено под одним и тем же понятием, – это неправильный образ действия воображения»[57]. Отсюда его критика всяких иллюстраций, как навязывания без всякой нужды ассоциациями совершенно несходных представлений. Он иронично называет «волшебным фонарем школьного учителя» азбуку с картинками, Библию или даже пандекты (религиозные сюжеты) в картинках.

Рассудительным является запоминание «по мыслям деления системы (например, системы Линнея), когда позабытое можно восстановить, понимая логику связи звеньев в системе. Это, по Канту, лучший способ запоминания: в нем рассудок помогает воображению, а воспоминания основываются на топике, т. е. определенных местах классов, которые располагаются как книги в шкафах библиотеки. Нельзя, считал Кант, пренебрежительно отзываться о людях с феноменальной памятью, (Пико делла Мирандола и др., из современных – известный российский мнемонист С. Шерешевский), о полигисторах (эрудитах). Их заслуга в том, что ими собран сырой материал, хотя для его обработки нужны другие умы – с высокой способностью суждения. Кант приводит слова Платона: «Умение писать погубило память (отчасти сделало ее излишней)», но лишь частично соглашается с ним. По его оценке, «умение писать всегда останется превосходным искусством…, оно заменяет самую обширную и самую лучшую память, недостаток которой оно может возместить»[58].

Таким образом, в изложении Канта, память абсолютно необходима для творчества. Даже механическое запоминание, например, при изучении языка, расширяет возможности творчества: за счет повышения кругозора, улавливания особенностей другой страны и их ассимиляции, свободы общения и т. д. В отличие от репродуктивного воспроизводства память произвольна и селективна. Представления памяти не просто складируются и сохраняются, они подвергаются значительным изменениям, в том числе и забыванию, которое очищает место для новых, часто более актуальных представлений. И. А. Бунин, на вопрос, почему он не ведет дневников, ответил: «А зачем? Все нужное остается в памяти, а ненужное уходит». Мысленная обработка «текстов» памяти, анализ и синтез с выделением существенного и второстепенного, общего и специфического, ведет к переконструированию образов, переосмыслению и переоценке прошлого и возникновению новых – представлений творческого воображения.