Бригадир - Алексей Викторович Вязовский

«Не здесь!» Ишь ты! Через пару часов Андрюша, вошедший в раж, расчехлится, достанет свои сбережения, и игра пойдет по-взрослому. Он будет много выигрывать и понемногу проигрывать, а потом, в самый последний момент, карта не придет. И это станет его концом. Утром он проснется, раздетый до трусов, и начнет, продираясь сквозь сивушный туман в голове, вспоминать, куда же он подевал ту кучу денег, что была у него еще вчера. Такие люди могли везти с собой и пять, и десять, и двадцать тысяч. Обычная история на Северах.

Первым не утерпел пенсионер и двинулся в мою сторону. Он уже было взялся за ручку туалета, как я сказал:

— Здравия людям! Как игра, уважаемый?

— Вы что-то хотели, молодой человек? — если пенсионер и нервничал, то виду не показал. Напротив, его благообразное лицо лучилось неподдельным удивлением.

— Как игра, говорю? — я повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза.

— Кто будешь? — пенсионер в мгновение ока стал тем, кем был на самом деле. Прожженным каталой, знатоком людских душ. — И с какой целью интересуешься?

Я представился. Сказал откуда я и куда еду.

— Откинулся, значит? — мошенник задумался — А я слышал про тебя. Ты тот Хлыст, что 19-ю на голодовку весной сажал? Качал режим?

— Было такое. Но сажал не я, смотрящий по зоне.

— Меня Уралом кличут. И что же ты хочешь? Грева? Подгоним ближе к Москве. Святое дело помочь вышедшему сидельцу. Тем более что арестант ты правильный, авторитетный.

— Грева не нужно, а нужен расклад по людям в Москве. Я, как сам видишь, ненадолго выпал из приличного общества, но рассчитываю туда вернуться. Кто сейчас держит общак, к кому обращаться по делюгам…

Ситуация в Москве оказалась сложная. Поездные каталы ходили под авторитетом по кличке Шора, который контролировал площадь трех вокзалов, Ярославский в том числе. Тот уже, в свою очередь, решал вопросы с Сильвестром, центровым по Москве, и с грузинскими авторитетами. Главными же сейчас были солнцевские, ореховские, бауманские. Ну и кавказская братва. Куда без них…

— И когда они все расплодиться успели? — не на шутку удивился я.- И куда советская милиция смотрит?

— Смешно сейчас было, — без тени улыбки произнес пенсионер. — Хорошо пошутил. Так я пойду? Зов природы, знаешь ли…

— Он же с прииска? — спросил я наудачу, когда пенсионер уже почти вошел в приветливо зовущую к себе кабинку поездошного сортира.

— Возможно, не интересовался, — аккуратно ответил Урал, который врать мне в лицо побоялся. Неприятное это дело — обманывать людей, у которых такая статья за плечами.

— Тогда, когда уходить будете, — сказал я ему, — я в твое купе заеду. Надоело мне в плацкарте чужие носки нюхать. Не возражаешь? И пациента туда притащите. Мне с ним перетереть надо.

— Хочешь под крышу его завести? — зыркнул из-под бровей пенсионер.

— Посмотрим — пожал плечами я.

— В 5–45 подгребай, — без особой охоты кивнул катала. — Вагон пять, купе три. Мы уже сойдем. А гражданин потерпевший спать будет. Он пьет слишком много. Ты поаккуратней с ним. Он с утра может весьма резким быть. У него, как проснется, с поводами для радости совсем плохо будет.

Я снова сел на свое место, удивляясь произошедшим в стране переменам. Компания так никуда и не ушла. Каталы работали прямо в ресторане, не опасаясь никого. А это значит, что и бригадир поезда о них знает, и транспортная милиция. Неужели бардак достиг такого масштаба, что туго свинченная на железные болты страна начала развинчиваться сразу же, как только все покатилось под откос. Что же, все еще хуже, чем я думал. Странно, и как я всего этого не замечал тогда, в своей прошлой жизни. Молодой был, глупый…

— Эх, ребята, — вошедший в раж вахтовик хватал карты дрожащими руками, — сегодня я точно удачу за хвост поймаю.

Он уже выиграл немало, и пока я медленно тянул коньяк, гора денег перед ним росла на глазах. Вахтовик громогласно хохотал, сыпал тупыми шутками и глумился над остальными. Он был пьян в дрова, ему было очень хорошо, и он ощущал себя на седьмом небе от счастья. Так оно всегда и бывает поначалу…

— Да я вас до трусов раздену! — заревел он в восторге, когда у него сыграло восемнадцать.

— Конечно, Андрюха, — поддакнул один из катал, высокий и худощавый юноша с острыми чертами лица. — Удача любит смелых. Ты сегодня в ударе.

Карты были сданы, и игра продолжилась — соседи резались в очко. Ставки поднимались с каждым ходом, и деньги медленно, но уверенно начали перекочевывать из карманов вахтовика к каталам. Вахтовик проиграл уже пару тысяч, но все еще надеялся на удачу. Периодически каталы давали ему выиграть сотню-другую, чтобы он не соскочил с крючка. И это сподвигало пьяного в дым мужика на все новые и новые глупости.

— Ну что, играем дальше? — спросил второй из катал, коренастый мужчина с густыми бровями и глубоко посаженными хитрыми глазками. Тот, что изображал майора. — Или, может, тебе хватит на сегодня?

— Ещё чего! — фыркнул вахтовик, доставая из кармана еще несколько купюр, которые небрежно бросил на стол. — Я должен отыграться. Мне же сегодня прет!

Игра шла дальше, а каталы искусно подмешивали карты, чтобы вахтовик снова и снова выигрывал. Он хохотал над несчастным пенсионером, которому сегодня дико не везло. С каждым проигрышем отчаяние старичка росло, но он не мог остановиться. Ему казалось, что удача вот-вот повернется к нему лицом.

— Это моя последняя ставка, — сказал пенсионер, выкладывая на стол все оставшиеся деньги. — Либо все, либо ничего.

— Отвечаю! — азартно ответил вахтовик, не понимая, что Фортуна уже повернулась к нему задом, достойным сотрудницы советского общепита.

Бледный юноша с холодным взглядом лишь усмехнулся и раздал карты. Он разломил колоду на две равные части и вставил их одна в одну. Так назывался этот