Искра для соломенной вдовы - Татьяна Веденская

Глава 4

О том, хорошо ли быть лягушкой в банке со сливками

Сказать, что я и все мои родичи были в шоке – это сильно погрешить против истины. Шок – это всего лишь состояние, из которого можно вывести человека, дав ему звонкую пощечину. Но даже если бы мне и маменьке набили бы морды, наставив синяков на каждом глазу, свернув носы, а потом еще отходили бы батогами – и это не вывело бы нас из того состояния души, в котором мы пребывали.

– Подлец твой Серега. – Это было банально. Но Мотька как правило всегда была банальна.

– Этот сраный лимитчик недостоин, чтобы в него даже бомж плюнул. Мариупольский ублюдок. – Тоже так себе, если не брать в расчет, что слова «сраный» и «ублюдок», в ее устах – уже событие.

– Я жалею, что родилась. Лучше бы ты сделала аборт, – а этот хит вечера выдала я маме. Выдала и напилась в дым, вспоминая такого великолепного, но такого презрительно-недоступного банковского сердцееда. Интересно, он там был самый главный? Если нет, то как же должен выглядеть Самый?

Наутро стало ясно, что даже если я все три месяца проведу в тяжелейшем запое – мне это не поможет. Надо было делать выбор. Либо спиться уже окончательно, бросить семью и собирать по подворотням бутылки дрожащими руками всю оставшуюся жизнь. Определенный резон в этом был. По крайней мере, проблемы с банком с моей повестки тогда снимались. Но дочки! Либо искать бабки. Не имея сил решить дилемму, я ушла из дому погулять, проветрить похмельные мозги. Я гуляла весь день и, наверное, прогуляла бы и всю ночь, если бы любезный сотрудник милиции не предложил мне скоротать время в обезьяннике их отделения. И его можно было понять: бледная, расхлистанная, с всклокоченными волосами, торчащими из-под ошибочно напяленной мною старой маманиной шапки. В глазах безумие, на губах оскал. В кармане ни копейки, и, вдобавок ко всему, по лицу все время текут слезы. Это потому, что как только я вспоминала, что скоро меня попрут из родного дома, что муж меня бросил, что есть и одеваться нам не на что – как «Бац», слезы новыми потоками лились из глаз. Иногда я садилась на лавочки и ревела в голос. Ко мне подлетали прохожие, спрашивали – не плохо ли мне? Как будто по моему виду можно было подумать, что мне хорошо. В общем, я огрызалась и они уходили. Я вставала, и шла дальше, чтобы согреться. Я ходила и ходила, пока окончательно не запуталась в темноте незнакомых районов. Там-то меня и сцапал патрульный. Ночь, проведенная в обезьяннике, меня окончательно отвратила от варианта «спиться». Похабная матершина ментов, адресованная то мне, то соседям по временному приюту. Вонь такая, что выворачивает наизнанку и тянет блевать. Между прочим, многие и не сдержали порыва. Это я вам точно говорю. Следов плохой работы желудка было полный обезьянник. В общем, наутро приехала мама и подтвердила, что я Ольга Петрова, а не Чикатило и меня отпустили. Вот тут-то я и поняла, что буду любой ценой искать деньги. Где и как – непонятно, но уж конечно, не у кавказца Вано. Я оттерла следы моей прогулочки, отоспалась и поехала к Мотьке.

– Привет, что-то срочное? – спросила она, будто не понимала, зачем я. Видит бог, я не хотела это произносить, но пришлось.

– Скажи, Мотька, ты одолжишь мне денег?

– Сколько? – тупила она.

– Сколько сможешь. Все пятьдесят ты ведь не сможешь?

– Дурацкий вопрос. Понимаешь, Олечка. Я тебя очень люблю и все такое, но это! Одно дело, помочь тебе продержаться, чтобы ты с голоду не подохла. А совсем другое, выкупать из заклада твою квартиру. Я этого не потяну.

– Я, собственно, и не сомневалась. Но спросить я должна была.

– Я понимаю. – После этой эпохальной «встречи на Эльбе» я получила еще около десяти отказов. Потом я заметила, что на мои звонки не отвечают мобильники знакомых, причем на звонки из автомата они отвечали прекрасно. И, наконец, большинство моих знакомых сообщило мне, что собирается в командировку.

– Я уезжаю, сейчас ничего не могу сказать. Позвони через два месяца. – Я усмехалась. Моя проблема не исчезнет и через два месяца.

Общий итог дружеских чувств, обращенных ко мне, в денежном эквиваленте выглядел так: четыреста долларов плюс пара обещаний. Плюс один, но очень дельный совет, который дал мне знакомый Паша Васьков, художник-неудачник, промышляющий продажей пародий на Ренуара на Арбате. Денег он мне не дал, прямо объяснив, что они ему нужны и самому. Зато напоследок изрек:

– Олька, твоя проблема решается как минимум наполовину. Я бы оценил твою хату как немерянно дорогую. Центр, Китай-Город, Покровка, трешка, потолки три метра, выглядит подходяще для обедневших дворян! Сдай ее. Она должна потянуть на большие деньги.

– А как ее сдать? – я была готова расцеловать его за такой правильный совет. Это вам не четыреста долларов.

– Обратись в агентство. Сейчас в Москве самое большое и раскрученное агентство – «Инкорс». Куча филиалов по всему городу. Я точно помню об одном недалеко от вас. Если поедешь по бульвару в сторону Рождественки, то доедешь за пять минут. Прямо рядом с Моспочтамтом. – Вот это да! Если только он не врет и наша квартира в цене, можно решить половину проблемы. Я помчалась в этот «Инкорс».

Конечно, найти Агентство по такому описанию оказалось непростым делом. Во-первых, оно находилось не рядом с Моспочтамтом, а совсем даже в другой стороне, на Большой Лубянке. И я бегала полчаса по площади у метро Тургеневская и приставала к прохожим и продавцам киосков.

– Вы не подскажете, как пройти в Агентство «Инкорс»?

– А какой адрес?

– Где-то около Моспочтамта.

– Ну, девушка, вы даете. Ничего себе, да здесь все рядом!

– Простите.

– Какое вам агентство? – наконец нашелся сердобольный местный.

– «Инкорс». Занимается квартирами.

– Это на Большой Лубянке. Идите по Рождественскому бульвару до перекрестка и увидите по левую руку.

– Огромное спасибо, – рассыпалась я в благодарностях и побежала. Мне не терпелось узнать, сколько стоит сдать мою квартиру. Просто до ужаса не терпелось. Так не терпелось, что я чуть было не промахнула мимо двери с флагом синего цвета, на котором гордо развевалась эта непонятная аббревиатура «Инкорс». Я застыла на месте так резко, что идущий следом пешеход с разлету наскочил на меня, упал, выматерился и вошел дальше, потирая локоть.

– Извините, – непонятно зачем пробормотала я и, потирая зад, с которым он и столкнулся, попыталась открыть дверь. Мне это не удалось. Я дергала ее и дергала, пока оттуда не вышел такой же «Секьюрити», как и в «Национальном стандарте» и сказал:

– Девушка, у вас что, глаз нету?

– Есть, – обиделась я. И добавила, показав рукой – Вот они.

– Ну, спасибо. Сам бы я не нашел. Вот же бумажка – звонок. Как из деревни. – Я прошла внутрь и поймала себя на мысли, что дикари из племени «Секьюрити» меня просто бесят. Тоже мне, командуют, как вздумается. А ведь их место похоже на будку кобеля на скотном дворе. От этих мыслей мне полегчало.