Dung beetles - Alex Aleshko

Через пять минут с кашей было покончено. Артём бросил тарелку в раковину и, прихлебывая апельсиновый сок, занялся приготовлением крепкого бульона. - Вернусь, махну грамм пятьдесят водки, похлебаю бульончика и баиньки до вечера. - Решил он.

Залил основательный говяжий масолик и три куриные ножки двумя литрами воды, всыпал соли, бросил пару лавровых листьев и включил плиту на сорок минут медленного кипячения. - Как раз к возвращению будет готово и успеет слегка остыть.

До приезда такси оставалось еще минут десять - достаточно решить, что одеть: сегодня должно было быть жарко. Формат встречи предполагал строгий стиль: темный костюм, рубашка, галстук. Но, с другой стороны, сегодня была суббота, да и сделка была практически закончена, оставалось лишь получить подписи «первых лиц», которые тоже не захотят торчать в такую жару в Москве и, вероятней всего, сразу со встречи, сославшись на дела, рванут за город. Решено: джинсы и рубашка.

Время еще было и Артём, развалившись с остатками сока на диване, уставился в потолок.

Мансардные арочные окна - это была идея Анны. Она билась за них не один месяц во всех инстанциях, без конца доказывая, что прозрачная крыша достаточно спрятана за общий антураж дома и ее ни с одно из сторон не будет видно. Чиновники упирались и не хотели ничего видеть даже за взятки. Это ее не остановило и она нашла других чиновников, которые смогли «найти» первые эскизы Каминского, как раз с такой крышей и такими окнами. После этого все пошло как по маслу: восстановление исторического вида памятника архитектуры.

За это, и не только за это, Артём считал Анну своей волшебной находкой и от души благодарил за встречу с ней свою «кривую жизни», так удачно их столкнувшую в ресторанчике.

На квартиру он ее привез в тот же день, уж очень и ей не терпелось увидеть «это» в живую, да и ему страсть как хотелось быстрей определиться с антуражем и приступить к самому ремонту.

Она была возбуждена, в самом прямом, интимном, смысле. Бегала из угла в угол еще бетонной коробки расчерчивая прямо по полу подобранным здесь же обломком кирпича: где будет стоять ванна, где будет стена спальни и стоять кровать, словно это была ее квартира. Столь живо описывая материалы, цвета и фактуры, что все было понятно и без красивых эскизов предоставляемых наемными дизайнерами.

Артём не перебивал: ему нравилось каждое ее слово, почти каждая идея, он молча топал за ней по грязному бетонному полу и наслаждался ее счастьем. А она была счастлива - открыто счастлива. Она чувствовала, что ему нравится ее видение, он прислушивается к ней. А раз он, такой же приезжий, смог закрепиться в Москве, то и ей это по силам.

Его простое, ненадменное внимание, отношение к ней, простой воронежской девочке как к равной, вселяло в нее уверенность - все получится. И от этого наполнявшего ее чувства уверенности она была и счастлива и благодарна ему. Если бы в тот момент он обнял ее - она бы отдалась ему без слов и обязательств. Ей даже хотелось этого, но она прекрасно понимала, этого не произойдет. Не произойдет не из-за ее непривлекательности, а она знала, что далеко «не мечта», а из-за того, что он смотрит на нее как на профессионала с креативным мышлением. И была за это вдвойне ему благодарна. Благодарна, и готова наизнанку вывернуться, чтоб сделать из этой квартиры что-то сверх исключительное, что-то такое, о чем будут говорить!

- Анна, а где вы работаете? - Неожиданно спросил Артём. Его вопрос вернул ее к реальности, с размаху шмякнул о бетонный пол с вершин на которых она уже видела себя модным дизайнером к которому в очередь за интервью стоят представители глянцевых журналов.

- Я? Я, агентом по рекламе. - Анна сама не заметила как села на пол и заплакала. Артём подошел к ней, молча протянул платок, и присел рядом, на корточки.

- Москва, город злой. - Он замолчал, давая возможность ей выговориться.

- Да-а… - Сквозь всхлипы протянула она. - Зарплата учительницы рисования восемь тысяч, да пенсия у мамы - четыре, отца уволили, и работы нет, так, ящики в палатках таскает за сто рублей, хорошо хоть не пьет. Нормальные парни все в Москву подались, одни алкаши остались, а я замуж хочу, семью хочу! - Она глубоко вздохнула, пытаясь сдержать слезы, но они непослушно хлынули еще сильнее.

- Коммуналка три тысячи в месяц и мясо по двести рублей. Родители от этой безнадеги постоянно словно в ссоре, не разговаривают, а я так не могу, вот и рванула в Москву, думала денег заработаю, им стану отправлять, им легче будет, снова жить начнут, а не как сейчас. А тут, с девчонками комнату на троих за двенадцать тысяч в Выхино снимаем, хозяин, сука, алкаш, во второй комнате живет, как нажрется, из комнаты выйти страшно, а выгонит и куда?! Кому я тут нужна, со своим педагогическим образованием и художественным училищем! - Девушка зло стукнула по стене кулачком и попробовала начать вытирать слезы, но вместо этого просто прижала платок к глазам и тихо-тихо заскулила подавляя рыдания.

- Вот, устроилась в рекламное агентство, хотела рекламу придумывать, а они говорят, сперва научись клиентов находить, а таких придумщиков и без тебя хватает. Второй месяц бегаю, четверых клиентов им привела, одиннадцать тысяч заплатили, шесть за комнату отдала, а что такое в Москве пять тысяч на два месяца! - Уже начавшая успокаиваться Анна, вдруг разрыдалась в полный голос. Артём не трогал ее.

- Здесь недалеко, на Арбате, сквот есть, я там кое-кого знаю, если хочешь, поговорю, примут. Оно, конечно, тесно, зато никто не обидит. - Просто и спокойно, словно рядом не сидела рыдающая девушка сказал он. Анна подняла на него заплаканное лицо. По щекам черными ручейками текла тушь, она этого не видела, но знала. Знала, но ей почему-то было не стыдно перед ним, человеком, с которым она познакомилась от силы три часа назад.

- Из тебя получится отличный дизайнер, я уверен, только надо малость подучиться. - Он фамильяро щелкнул ее по носу. - Сделай здесь ремонт, работяги у меня есть, тебе надо будет за ними присматривать, говорить, что и где делать, контролировать закупки. Пока будут идти черновые работы, покатайся по выставкам, полистай подшивки журналов. Смесители, например, это не только Grohe, еще есть Le Dame, Manzarro...

- Ага, а Grohe целых два, отец и сын, Ганс Грохе, оба отстой. - Все еще хлюпая носом перебила его девушка. - Manzarro еще куда не шло, но они слишком технократичны, здесь бы я использовала Webert, куда приятней.

- Ба-а! Вот тебе и котенок с улицы Лизюкова! Откуда такие познания? - Удивление Артёма было наигранным, но внутри, совершенно искренним.

- Так вот, чай не мешком накрытая селянка, журнальчики не только в Москве есть, у нас тоже люди макулатуру выбрасывают.

Артём искренне расхохотался, Анна следом.

- Милэди, надеюсь десять тысяч в неделю вас устроят? - Не переставая смеяться, отчего это прозвучало как шутка, спросил он.

- Конечно, спасибо. - Не смотря на смех и шутливый тон, Анна понимала, предложение серьезно, да и сама работа, на которую она соглашалась, была отнюдь не шуточной.

- Тогда прошу мадемуазель привести себя в порядок, детали обсудим за ужином. - Артём поднялся и протянул ей руку помогая встать.

Потом они чуть ли не до утра сидели в ресторане на Старом Арбате, болтали, смеялись, Анна что-то записывала, иногда черкая карандашом по невозможно истерзанному плану квартиры. Уже засветло Артём вызвал ей такси, а сам отправился пешком прогуляться до Кропоткинской, где он тогда жил в съемной квартире вместе с отдыхающим сейчас возле унитаза Витьком.

Сам он тогда, в ресторане, и предположить не мог во что в результате выльется постоянно употребляемое Анной словосочетание: «Простые линии». Все и вышло крайне просто но, в то же время, функционально: кабинет, спальня, большая гардеробная комната, просторный санузел с окном, холл, кладовая комната, вход в которую прятался в кухонном шкафу, и совмещенная с кухней огромная гостиная - главная комната квартиры, не только приводившая в восторг всех побывавших в ней гостей Артёма, но и в один момент сделавшая Анну известной.

Восьмидесятиметровая гостиная лишь слегка отделенная от кухни не полной стеной и барной стойкой имела почти полностью прозрачный потолок через который было так приятно наблюдать небо. Любое небо: хоть серое, закопченное, осеннее, хоть солнечное, как сейчас, летнее.

Анна пошла еще дальше и, стремясь спрятать противную балку на западной стене, полностью отгородила ее стеклом, сделав из всей стены огромный, четырехярусный полюдариум. И, уже совсем увлекшись хотела засадить его натуральными растения, но Артём узнав во сколько ему будет обходить содержание такой красоты остудил ее пыл. Аргумент был признан весомым и живые растения остались только на первом, наиболее освещенном уровне. Да и искусственные, занимавшие верхние уровни, никто не мог отличить от настоящих. А вот от заселения полюдариума живностью Артём отказался наотрез.