Стиляги. Как это было - Литвинов Георгий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мэлс медленно шел между танцующих пар, неловко, искоса поглядывая по сторонам. Под общую музыку каждая пара двигалась в своем танце, полуобнаженные фигуры скользили друг по другу, переплетаясь в причудливые узоры. Неожиданно он увидел Полли – она танцевала одна, глядя на него и ожидая его. Он подошел вплотную, глаза в глаза, невольно подчиняясь ритму ее танца и уже не замечая никого вокруг…
Мэлс спал, раскинувшись на кровати, и улыбался во сне.
А в это время отец, восседая на унитазе в уборной, разинув рот с давно погасшей папиросой, читал “Камасутру”. Время от времени он поднимал потрясенные глаза и, сверяясь с текстом, переплетал прокуренные пальцы, пытаясь понять – что, куда и как…
Под проливным дождем стиляги мчались по улице, на каждом перекрестке разбегаясь веером по одному-двое. Следом, громыхая подкованными ботинками, неслись бригадмильцы.
Полли кинулась в одну сторону, Мэлс схватил ее за руку и потащил в другую. Оглядываясь на ходу, поднимая тучи брызг в лужах, они пробежали через арку. Полли споткнулась и остановилась.
– Быстрей! – дернул ее Мэлс.
Она скинула ботинки и помчалась дальше босиком. Они юркнули в метро, бегом спустились по эскалатору, лавируя между пассажиров, и остановились за массивной колонной на станции, прижавшись друг к другу, мокрые с головы до ног.
– Полли… – неуверенно начал он.
– Что? – подняла она лицо со стекающими из-под промокшей венгерки каплями. Без ботинок с “манной кашей” она едва доставала Мэлсу до плеча.
– Полли… я…
Из тоннеля вылетел поезд, загрохотал мимо вагонами, тормозя.
– Что? Не слышу!
– Я тебя люблю! – повторил Мэлс, перекрикивая грохот колес.
Полли с хитрой улыбкой развела руками: не слышно.
– Я! Тебя! Люблю! – прокричал Мэлс.
Поезд остановился, открыл двери. Ненадолго стало тихо.
– Ну, пока, Мэл? – Полли шагнула к дверям.
Мэлс поймал ее за руку.
– Подожди… А ты ничего не хочешь сказать?
– Хочу, – кивнула Полли.
Поезд тронулся дальше, набирая скорость.
– Что?.. Не слышу!.. – Мэлс со счастливой улыбкой наклонил к ней голову.
– Ты дурак, Мэл!
Улыбка спозла с его лица.
– Надо было столько времени строить из себя неизвестно что, вместо того чтобы просто сказать эти слова! – крикнула она…
Они целовались у колонны под осуждающими взглядами пассажиров. Полли стояла босыми ногами на высоких ботинках Мэлса посреди натекшей с мокрой одежды лужи.
Брусницын-старший заглянул в комнату к сыну. Фред, подстелив газету, красил поскуливающего Капитала в розовый цвет.
– Пожалел бы бессловесное животное, – сказал отец. – Зеленый или желтый – куда ни шло, но розовый, согласись, это перебор! Зайди ко мне…
Он сел в кресло в кабинете и показал Фреду, чтобы тот закрыл дверь.
– Федор, – начал он. – Я каждый раз звоню тебе с дачи перед выездом. У тебя вполне достаточно времени прибраться. Почему я нахожу в собственном кабинете этот бронежилет? – он вынул из ящика стола лифчик.
– Ну, Бетси, оторва! – прыснул Фред. Забрал у отца улику. – Извини, пап.
– Размер, конечно, аппетитный, но почему этим надо заниматься в моем кабинете? Что здесь, – оглядел он книжные шкафы и модели самолетов, – может навеять эротические мысли? Я понимаю, можно оставить в гостях заколку, шарфик… невинность, в конце концов, но объясни, как можно уйти без лифчика? И потом, Федор, однажды что-нибудь подобное найдет мама, и тогда у меня, а не у тебя будут проблемы!
– Все-все-все! – замахал руками Фред. – Извини, пап. Сам лично каждую на выходе буду проверять! – Он взялся за ручку двери.
– Подожди, – остановил его отец. – Я хочу с тобой поговорить. Сядь…
Он закурил, прошелся по кабинету.
– Теперь давай серьезно… Да убери ты его куда-нибудь! – взорвался отец. – Еще не хватало о таких вещах разговаривать с лифчиком в руке!
Фред сунул его в карман.
– Да, пап.
Отец присел перед ним на край стола.
– Федор, я вчера говорил с замминистра. Возможно – и я сделаю все, чтобы эта возможность стала реальностью, – тебя пошлют на полгода на стажировку в Соединенные Штаты…
– В Америку? – подскочил Фред.
– Да. Я хочу, чтобы ты правильно все понимал. Это не увеселительная прогулка – это первая ступень посвящения. Если все пройдет нормально, ты вернешься, закончишь институт и поедешь туда на работу помощником третьего секретаря посольства. А теперь скажи – хочешь ты этого или нет?
– О чем разговор, пап! – развел руками Фред.
– Я спрашиваю – да или нет? – повысил голос отец. – Подумай и скажи мне, хочешь ли ты этого и готов ли ты сделать все, чтобы это произошло?
– Да.
– Хорошо, – отец снова прошелся по кабинету. – Тогда три условия. Первое – завтра ты снимаешь этот наряд и надеваешь одежду рядового советского гражданина. Потом идешь в парикмахерскую и меняешь этот замечательный кок на идеологически выдержанный полубокс. Второе, – он остановился перед Фредом. – Завтра ты последний раз видишься со своими друзьями!
Фред поднял на него глаза.
– По крайней мере, на эти три месяца до отъезда… Федор, ты едешь в Америку, в логово классового врага. Ты представляешь, как тебя будут проверять? Ты представляешь, сколько завистников дышат тебе в затылок и целятся на твое место? Достаточно одного доноса, одного шепотка – и ты за бортом! Пойми, я не собираюсь на тебя давить, ты сам должен – сейчас, в этом кресле – принять решение… Я в твои годы, в двадцатых, тоже отплясывал чарльстон в нэпманских кабаках. Поверь на слово, вот это ваше брожение туда-сюда по Бродвею, – указал он за окно, – это жалкая пародия на то, что было у нас! Но я вовремя ушел. А те, кто остался, – ты понимаешь, что с ними случилось в тридцатые? Детскими болезнями надо болеть в детстве. А в зрелом возрасте они дают тяжелые осложнения… Извини, я говорю циничные вещи, но есть правила игры. Или ты их принимаешь – или иди точить болты на завод!
– А третье? – спросил Фред.
– Ну, это ерунда. Тебе надо жениться.
– Тоже завтра?
– Нет, конечно. Можно на следующей неделе.
– Кого я найду за неделю? Бетси только…
– Какая Бетси? – заорал отец. – Это должна быть среднестатистическая, правоверная советская жена. Возьми хоть эту… как ее… дочку академика Куприянова. Она со школы смотрит на тебя глазами недоенной коровы.
Фред закатил глаза.
– Только по приговору Верховного суда!
– Да не относись ты к этому так серьезно! – досадливо сказал отец. – Это на уровне костюма и прически. В конце концов, разведешься потом, двадцатый век на дворе… Хотя мы с твоей мамой неплохо живем, правда?
Веселая компания стиляг с Фредом во главе стремительным шагом двигалась по Бродвею, рассекая толпу темно-синих граждан. Разом встали, обернулись к витрине с манекенами, скопировали их нелепые позы и унылые лица – и двинулись дальше.
Фред первым вбежал в магазин, следом ввалились остальные, распугивая покупателей. Бетси напялила шляпку котелком с искусственными цветами, Польза жеманно завернулась в чернобурку. Фред провел пальцем, как по клавишам, по плечам одинаковых синих костюмов на километровой штанге, остановился у примерочной кабинки и вскинул руки, призывая ко вниманию. Остальные замерли полукругом.
– Дрын, тебе! – Фред сорвал оранжевый пиджак и бросил ему. – Не позорь мундир!
Тот зарыдал, уткнувшись в пиджак.
– Мэл! – Фред снял длинный галстук, накинул на шею ему и Полли и завязал узлом. – Благословляю, дети мои!.. Боб! – он стянул тугие дудочки. – Есть повод похудеть!
Он бросил кому-то трактора и рубашку, взялся за трусы. Продавщицы завизжали, отворачиваясь. Фред поднял ладони: спокойно, граждане! – подтянул трусы и исчез за ширмой. Тотчас отдернул и важно вышел в синем костюме и шляпе.
Стиляги испуганно ахнули. Дрын повалился без чувств со всего роста, его поймали и поставили. Фред улыбнулся, жестом фокусника поднял шляпу – под ней обнаружился все тот же высокий желтый кок…