Синее пламя - Алексей Пехов

– Хочешь сказать, что после Талориса у тебя появились новые способности? Новый дар?

– Нет. Все как прежде. У меня столько же сил, такие же умения. Не с чего хворать.

– Как ты себя чувствуешь сейчас?

– Гораздо лучше.

Лавиани села рядом, положила ладонь на лоб девушки, закрывая глаза. Шерон знала, что та делает – лечит и проверяет, все ли с ней в порядке. Указывающей очень хотелось узнать об этой части умений тех, кого когда-то называли таувинами, но сойка лишь отделывалась какими-то общими словами или же и вовсе рычала да просила оставить ее в покое.

– Ты идешь на поправку, девочка, – наконец произнесла Лавиани, отстраняясь. – Уже завтра, если все будет так же хорошо, сможем продолжить путь.

Только сейчас Шерон поняла, что не слышит воя ветра за окном.

– Погода улучшается?

– Да. Если повезет – пройдем перевал. У меня уже в печенках этот снег, и на той стороне гор окунемся в весну. Год, подходящий для капризов Катаклизма. Большая часть востока сплошные леса, пустоши да дикий край. Неплохие места, если честно. Мало людей.

Девушку насторожил этот беззаботный тон. Обычно Лавиани не была настроена позитивно. Поэтому Шерон спросила тихо, но твердо:

– Что-то случилось?

Собеседница пару мгновений смотрела ей в глаза, затем признала:

– Ночью ты подняла мертвых волков. Целую стаю.

Указывающая подтянула колени к груди, усаживаясь поудобнее.

– Если бы я знала тебя чуть хуже, то сочла бы, что ты шутишь. Но на такую удачу мне рассчитывать не приходится. Ведь так?

– Так. Шутки у меня обычно выходят плохие.

– Значит, волки. Мертвые. – Она попробовала это слово на вкус и ощутила на языке пепел. Просто отвратительная новость. – Сколько их было?

– Семеро.

– Немало. Кто-нибудь пострадал?

– Никто, кроме моей куртки, – не моргнув глазом ответила сойка. – Я справилась с ними.

– Хорошо. – Шерон пальцами потерла виски. – А тела?

– Оттащила к лесу, чтобы не волновать народ. Так что никто не задаст никаких вопросов. Но тебе стоит подумать, что может случиться в будущем. Особенно если поблизости будет не мертвый волк, а человек. Не хотелось бы, чтобы под боком завелся заблудившийся.

– Заблудившиеся – это проявления магии той стороны, оставшейся после Катаклизма. Они встречаются только на Летосе. Здесь – что-то другое.

Лавиани фыркнула:

– Ага. Другое. Проявление твоей магии. Но поверь, девочка, простому человеку без разницы, какой сорт поднявшихся мертвецов будет его жрать. Поэтому ты уж постарайся не допустить столь печального события.

– Если бы еще я знала, как это сделать.

– О, это проще некуда. Ты либо должна не спать, либо просыпаться, либо научиться контролировать свой разгулявшийся талант. Пойду принесу еще кипятка.

– Не все так просто.

– А разве я собиралась тебя обнадеживать?

– Постой! – окликнула ее Шерон. – Ночью точно никто не пострадал?

Сойка посмотрела на спутницу с нескрываемым раздражением:

– Клянусь своим завтраком. А теперь хватит волноваться по пустякам, и дай мне поставить тебя на ноги.

Летос был ее домом, и земли, находящиеся за морем Мертвецов, она всегда воспринимала как что-то само собой разумеющееся. Знала, что они огромны и разнообразны. Но одно дело знать и понимать, что никогда не покинешь родные острова, а другое – оказаться на материке и самой все увидеть.

После маленького герцогства, где каждая тропа, каждый фьорд, каждая сопка были известны, где в деревнях и городах все друг с другом знакомы, мир, в котором оказалась Шерон, оглушил ее. Бесконечные поля и леса, широкие реки, города с высокими домами, озера с хрустальной водой, скрывавшей под собой древние поселения, и дороги, петляющие среди высоченных снежных гор.

Но самым удивительным открытием оказались люди.

В Нимаде редко появлялись жители материка, а если кто и приплывал, то чаще всего оказывался уроженцем Варена. В путешествии Шерон повстречала мужчин и женщин из совершенно разных герцогств. Конечно, чаще всего это были северяне, но нет-нет на тракте или в придорожном трактире оказывались и жители южных герцогств. Их она рассматривала с нескрываемым интересом.

Улыбчивые соланцы с золотистой, как у Тэо, радужкой, стройные и мускулистые. Смуглые карифцы, тонкокостные, с хищными лицами и витиеватой речью. Высокие, рыхлеющие с возрастом бородатые дагеварцы, грубые и чванливые. Скуластые мутцы с раскосыми, похожими цветом на спелую вишню глазами. Удивительно светловолосые, высоченные и широкоплечие для жителей юга треттинцы. Такие же, как Мильвио, – вежливые и обходительные. Ей повезло, и она даже увидела одного из жителей Черной земли – губастого, заросшего кудрявой бородой, с волосами, собранными в косички, с кожей цвета древесного угля и необычными кольцами в носу и ушах. На него глазела не только она, но и многие другие прохожие.

Лавиани лишь смеялась, наблюдая за потрясенной Шерон.

– Твое любопытство видно невооруженным взглядом, девочка. Ты как ребенок, которого до совершеннолетия держали в подвале и теперь выпустили на задний двор, и он увидел свинью.

– Ты не понимаешь. Столько разных людей…

– Людей! – отмахнулась сойка. – На севере их считай что и нет. Весто, который тебя так поразил, по сравнению с той же Рионой не город, а деревня. Север пуст, девочка. Вспомни сама, порой мы за неделю на тракте никого не встречали. Переходы между селами по пять дней, вокруг сплошные леса, пустоши да осколки из прошлого. Катаклизм развалил Единое королевство на части, и северу, где происходили основные бои между великими волшебниками, досталось больше всего. Даже спустя тысячу лет мы не оправились от той катастрофы. Не живем, а выживаем.

– На юге не так?

Сойка на этот вопрос цокнула языком:

– Шаутт его знает, если честно. С одной стороны, все не так уж и плохо. Море, солнце, толпы народу, еда, вода, почти нет чудовищ. Разумеется, если не залезать в дикие места. Но там своих проблем хватает. Жесткие властители, жестокие войны, болезни, которых нет здесь. Ворье и убийцы. Мир вообще та еще выгребная яма. Наслаждаться им могут лишь наивные дети. Такие, как ты. И наш ловкий друг.

Шерон и не отрицала этого. С жадностью ребенка, дорвавшегося до сладостей, она изучала новый огромный мир, раскинувшийся подле ее ног. Так сильно не похожий на родину. Он был масштабнее, бесконечнее, необычнее. И в нем то и дело приходилось сталкиваться с вещами, которые казались ей непривычными.

Ночь здесь была совсем на другом счету. Да, под светом луны порой происходили странные или даже страшные вещи, но это не мешало путникам проводить время под открытым небом, ходить по городским, плохо освещенным улицам и засиживаться в тавернах за бокалом пива. Никто не запирал старых родственников на ночь в отдельных комнатах, никто не боялся тех, кто умер ночью.

И никто не зажигал фонари.

Это смущало ее, хотя она понимала, что опасности нет. Но правило, что огонь должен гореть все темное время суток, слишком сильно въелось в ее кости. Первую неделю девушка просто не могла спать до самого рассвета, чутко прислушиваясь к любому шороху. В конце концов она нашла выход из положения – зажигала на ночь свечу и смотрела на маленький теплый огонек до тех пор, пока не слипались веки.

С пламенем, которое было рядом, Шерон чувствовала себя в безопасности. Тэо отнесся к этому с пониманием, а Лавиани конечно же не преминула заметить:

– Знавала я одну девицу. Ее пьяный папаша избивал до черных синяков. Так вот, единственное место, где от него можно было спрятаться, – под кроватью. Она скрывалась там годами и, когда выросла, могла заснуть только под ней.

– Не тебе меня осуждать, – нахмурилась девушка.

– Осуждать? Полно. Я просто рассказываю историю о том, что заложенное в нас в детстве забавно отзывается в зрелом возрасте. Тебе нужен огонек, и, даже если он и загорится синим, ты этого не увидишь, так как будешь спать. А той девочке нужен был укромный угол, где ее не достал бы давно сдохший от кислого вина отец. Кстати говоря, в одну из ночей эта привычка спасла ей жизнь.

– Как? – удивился Тэо.

– Убийцы дали ей шанс, – рассмеялась сойка, и акробат с указывающей поняли, что Лавиани рассказывает о ком-то из Ночного Клана. – Проткнули одеяло, под которым никого не было, и завопили, когда она подрезала им сухожилия над пятками из своего логова.

Вспоминая все это, Шерон стояла, кутаясь в теплую шаль, и смотрела в распахнутое окно на дымчатые горы и ползущие над ними, то и дело застревающие у вершин тяжелые облака. Снег, лежащий на земле, казался серым, и в воздухе явственно пахло весной, до которой было еще три долгих месяца.

Она слышала, как открылась дверь, и с улыбкой обернулась, прогоняя с лица тревожное выражение. Акробат, на плече которого висел набитый вещмешок, спросил негромко: