Журнал «Вокруг Света» №9 за 2005 год - Вокруг Света

Неизменным сквозь эпохи, прошедшие перед нами, осталось то, что изменить вроде бы легче всего, – сады. Они стоят, словно гранитные, среди всех этих эфемерных павильонов, дворцов, панорам и как ни в чем не бывало благоухают всеми ароматами флоры. Мягкий климат Парижа позволяет спокойно произрастать здесь даже теплолюбивым южным магнолиям. Но магнолии ведь любимы во все времена…

Да, очевидно, Елисейские Поля и елисейская толпа – самые ветреные и самые чуткие в мире. Все вызывает их интерес, и ничто не ускользнет от их внимания. В прямом смысле – ничто. Однажды, еще в 1820 году, прогуливаясь по Полям, русский генерал Федор Ростопчин от скуки заключил с приятелем забавное пари. Он заявил, что за пять минут легко соберет вокруг себя толпу в 500 человек. Ударили по рукам. Граф вышел на середину одной из аллей и, возведя глаза к небу, изобразил на лице крайнее удивление. Не прошло и десяти секунд, как рядом остановился первый любопытный, который тоже задрал голову кверху и сощурился. Затем еще один – дело пошло.

Ростопчин выиграл пари: когда он вновь присоединился к изумленному спутнику, тихонько просочившись сквозь собранное им же «общество», оно насчитывало гораздо больше пяти сотен зевак.

Должны ли мы на основании этой истории сделать вывод, что елисейская публика состоит из праздношатающихся? Не получается. Ведь на Полях, представьте себе, гуляли и те, у кого здесь бывали дела.

Юная художница Мария Башкирцева в свое время приходила сюда высматривать предмет своей тайной влюбленности, известного герцога Гамильтона, – и потому делала вид, что просто слоняется или будто случайно проезжает туда-сюда в коляске. То же было с юным Марселем Прустом, который имел несчастье встретить на одной из параллельных магистрали аллей девушку Мари. Она стала прототипом главной героини всего его творчества, Жильберты. Встретиться снова им не довелось, но ту самую аллею «в утешение» назвали впоследствии именем несчастного прозаика.

Куда шел по утрам бородатый англичанин, снимавший квартиру в доме номер 49 на Елисейских Полях? Чарлз Диккенс шел в ближайшее кафе пить чай с молоком. Сей напиток одному ему специально там готовили. Отчего так редко выходили на прогулку трое жителей дома 54? Там актриса Тереза Гвидобони прятала от кредиторов своего любовника Оноре де Бальзака. Муж проживал тут же и очень помогал.

А вот молчаливый человек пьет в вечерних сумерках абсент в кафе у подножия Большого дворца и меланхолически глядит на проходящую мимо толпу. Жан Кокто высматривает на Полях свои надломленные сюжеты…

Кстати, о Большом и Малом дворцах. Эти главные, вероятно, на сегодняшнем проспекте здания уже целый век, с тех пор как их выстроили к Всемирной выставке 1900 года, служат классическими «конечными целями» здешних прогулок. Еще одна «гримаса» парижского тщеславия?

Впрочем, тогда Париж вообще переживал строительный бум. Только что на противоположной от Полей стороне Сены выросла ненавистная интеллигентным людям эпохи Эйфелева башня. Это потом с ней как-то смирились… А дворцы, конечно, пригодились – через них прошла вся история ХХ века. Что только не выставлялось в этих стенах! Новые сорта масла и новая военная техника. Яйца Фаберже и автомобили последних моделей…

В западной части Большого находится Дворец открытий – из единственного в своем роде музея, где научно-технические достижения цивилизации представлены в максимально наглядном и доступном виде, целый день слышны возгласы удивления и громкие споры на разных языках. Туристы охотно посещают этот неожиданный «нарост на теле чинной художественной галереи». А из южной части здания часто доносится русская речь с милым французским акцентом. Здесь помещается факультет славянской филологии Сорбонны. И это далеко не единственный штрих, связующий Елисейские Поля с русским культурным полем. Пора уже напомнить, насколько эта улица – еще и наша.

Не знаю, есть ли в арсенале парижских гидов «русский тур» по Елисейским Полям, но то, что провести его при желании было бы можно и интересно, во всяком случае, для приезжих из России, ибо с Россией и русскими связаны многие эпизоды истории Елисейских Полей.

В 1717 году тут побывал царь Петр Алексеевич, не успевший еще стать императором. Впрочем, и Поля тогда не были еще Елисейскими, и площадь, на которой Петр I в компании герцога Орлеанского объезжал строй французских и швейцарских легких всадников и мушкетеров, еще не стала площадью Согласия. По окончании смотра французский герцог и русский царь прошли по специальному мосту в сад Тюильри, где приветствовали короля, лично наблюдавшего в тот момент за обустройством парковых аллей.

Минуло почти сто лет, и в конце марта 1814 года другой русский монарх, Александр I, на той же площади вместе с королем прусским Вильгельмом и князем Шварценбергом принимал парад союзных войск, победоносно вступивших в Париж. Парижане, особенно дамы, восторженно приветствовали «освободителей». А по окончании парада на знаменитой площади и в саду Тюильри расположился лагерь, в котором обосновались пруссаки и англичане. Русские же казаки разбили свои бивуаки непосредственно вдоль Елисейских Полей, вплоть до нынешнего Дворца конгрессов на Порт-Майо. Сам Александр I по завершении торжеств пешком отправился в находившийся тут же, на площади Согласия, дворец знаменитого дипломата и царедворца Талейрана, просившего императора-победителя оказать ему честь погостить у него. В угловом салоне этого дома в присутствии союзнических представителей царь подписал историческую декларацию об уважении территориальной целостности и того политического строя, который французам заблагорассудится избрать (хотя император отдавал предпочтение реставрации Бурбонов). 10 апреля, после торжественной пасхальной службы и благодарственного молебна, совершенного здесь же, на площади, по православному обряду, Александр переселился в Елисейский дворец на улице Фобур Сент-Оноре, тот самый, что известен теперь как президентский. Здесь он провел почти два месяца, принимая гостей и развлекаясь прогулками по парку под звуки духового оркестра.

Через улицу от дворца Талейрана, в котором тот благополучно прожил вплоть до своей кончины в 1838 году, – дворцы-близнецы, построенные по проекту уже знакомого нам Жака-Анжа Габриэля в середине XVIII века. В одном из них, левом, если смотреть с площади Согласия, находятся престижный Автомобильный клуб Франции и дорогой отель «Крийон». В начале 1920-х годов здесь останавливалась скандально известная пара – Айседора Дункан и Сергей Есенин. За буйное поведение русского поэта тогда выселили из респектабельного отеля. А задолго до того дворец сыграл историческую роль: именно здесь в 1778 году от имени Людовика XVI были подписаны соглашение о признании Францией тринадцати независимых штатов Северной Америки и договор о дружбе между двумя государствами. Среди тех, чьи подписи стоят под договором, был Бенджамин Франклин, хорошо знакомый каждому россиянину как минимум по 100-долларовой купюре. В правом дворце с конца XVIII столетия и до сего дня размещается Морское министерство Франции. Дворцы-близнецы, фасады которых украшены импозантными колоннадами, разделяет Королевская улица, ведущая к церкви Мадлен, то есть Святой Марии Магдалины. Между двумя мировыми войнами здесь работал русский дом моды. В Париже их было тогда немало – они давали возможность для существования многим эмигранткам. Самым известным среди них слыл «Поль Каре» (Королевская, 23), фактически возглавляемый княгиней Ольгой Лобановой-Ростовской.

А рядом, на соседней улице Буасси-д`Англа, помещался «Русский Эрмитаж» – одно из самых известных едальных заведений в тогдашнем Париже. Тут же, в доме № 1, раньше, кстати, было русское посольство. Позже сюда, уже в частный клуб «Императорский кружок», из своего особняка на авеню Монтень, 17 (он не сохранился), часто приезжал одинокий пожилой господин Жорж-Шарль Геккерен Д`Антес – тот самый, кого ненавидят все, кто любит «солнце русской поэзии». Иногда он встречал там исполненный гнева взгляд человека, который посвятил всю жизнь собиранию пушкинских реликвий. Звали этого эмигранта (по легендам – незаконнорожденного сына то ли Александра II, то ли Жуковского, а по его собственной версии – подкидыша, найденного у подножия памятника Пушкину) Александр Федорович Отто, но из любви к гению он в 1890 году по прошению на высочайшее имя получил фамилию Онегин.

Жил Онегин недалеко от Дантеса, на примыкающей к Полям улице Мариньян, 25, к которой непременно привел бы нас гипотетический «русский тур». Там раньше работал первый зарубежный музей Пушкина, где имелось немало любопытного, в том числе неопубликованные письма Жуковского, Тургенева и Мицкевича. Но в 1928 году по завещанию Отто все это отошло Пушкинскому дому.

Вернемся, однако, на сами Елисейские Поля. Здесь главный гвоздь «русского тура» – дом № 25. Это чуть отступающее вглубь от «красной линии» улицы здание сооружено в 1866 году для таинственной маркизы Пайва, в девичестве Терезы Лахман, московской уроженки. Впрочем, никто доподлинно не знал, кто она такая. Теофиль Готье даже считал ее незаконной дочерью великого князя Константина (наверняка этот «факт» был по секрету сообщен ему самой маркизой). Еще в России предприимчивая барышня вышла замуж за французского портного Антуана Виллуанга, но, попав в Париж, быстро оставила супруга ради светской жизни. Состоятельные любовники, среди которых числились композитор Герц и граф Гвидо Хенкель (родственник Бисмарка, миллионер), а также новый недолгий брак с португальским маркизом Пайва помогли ей открыть и роскошно обставить один из самых известных парижских салонов. Штофная обивка стен, резное дерево рам и дверей, лестница из редкого африканского оникса, скульптуры из стукко, щедрая гипсовая лепнина карнизов и каминов, сплошь покрытая зеркалами и мозаикой ванная с позолоченной латунной купелью – все это не могло не произвести шума среди современников. Впечатляет оно и нас. К счастью, произведение архитектора Пьера Мангэна, живописца Бодри, скульпторов Д`Обе, де Барриаса и Далу сохранилось до наших дней в почти первозданном виде.