Проданная - Елена Кондрацкая

– В Девяти Королевствах высоко ценится девичья невинность, – в итоге выдавила из себя Лана. – Если девушка потеряет невинность до свадьбы и об этом узнают, то замуж ей уже не выйти. А её родители должны будут публично посвятить жизнь дочери Двуликому Божеству в храме. И там ей никогда не стать жрицей, только послушницей.

– Да кому ж вообще жена-неумёха нужна? – гоготнул Гур, но поймав испуганный взгляд Ланы, притормозил. – Прошу прощения, принцесса, я не хотел…

– Всё в порядке, – Лана попыталась улыбнуться. – Мы разные, я понимаю… И взгляды у нас разные…

Принцесса отвела глаза. Ей снова стало страшно от ожидающей её неизвестности. И от того, что её окружают трое совершенно незнакомых мужчин, с которыми её каким-то чудом отпустил отец. Лана снова почувствовала, как мир сжимается до размеров маленькой точки и дышать становится всё труднее, будто чьи-то огромные руки схватили её лёгкие, не давая им сокращаться.

– А вот и городская стена, – голос Сива стал лучиком света в надвигающейся тьме. Усилием воли Лана ухватилась за этот лучик и вытащила себя из подступающей паники.

Несколько глубоких вдохов, и она снова начала видеть. Дорога действительно упиралась в высокую каменную стену, выше которой был лишь шпиль храма Двуликого Божества. На шпиле сияло золотое солнце, окольцованное полумесяцем из чернёного серебра – два образа Бога. Послушницы обычно носили на шее серебряный полумесяц в знак своей принадлежности ночной его ипостаси – мужа и покровителя. Жрицы и жрецы носили солнце, потому как несли людям свет знаний, просвещения и слово божие вместе с дневной ипостасью Двуликого Бога – мудрого отца, указующего путь. Настоятели и настоятельницы храмов и сама Мать Настоятельница, стоявшая во главе церкви, носили на груди тот же символ, что украшал шпили храмов, – солнце в объятиях луны.

Недалеко от стены, там, где заканчивалась рощица, начинались нестройные ряды одноэтажных домиков – возле города раскинулась деревня.

Людей стало больше. Кто-то выходил из открытых ворот города, кто-то топал им навстречу. Между домов бегали дети, собаки и куры. Жизнь кипела и бурлила – люди торопились закончить свои дела до заката, чтобы при свете лучины поужинать с семьёй и лечь спать в ожидании нового дня.

Робб натянул поводья, заставляя коня замедлить шаг.

– Гур, – позвал он. – Давай вперёд. Встретимся в «Золотом Гусе».

– Понял! – Гур ударил кобылу пятками, и та, пуская пыль из-под копыт, умчала его к городским воротам.

Когда трое путников добрались до города, солнце уже почти село. Двое сторожей у ворот окинули их скучающим взглядом и продолжили обсуждать более насущные проблемы. Улицы стремительно пустели, в больших каменных чашах разжигали костры, призванные освещать город. Домишки были в основном скромные, из серого камня или неокрашенного дерева. При этом улицы оказались неожиданно широкими, позволяя двум всадникам спокойно ехать рядом.

Постоялый двор «Золотой Гусь» прятался в глубине города и представлял из себя длинное двухэтажное каменное здание с красной крышей. Над полукруглой входной дверью – тоже красной – висела на двух ржавых цепях деревянная табличка с нарисованной птицей, отдалённо напоминающей гуся. Правда, был он не золотым, а жёлтым.

Когда Лана, Робб и Сив подъехали к зданию, из дверей, прямо под копыта коня Робба, вывалился пьяный мужик, которого тут же и стошнило. Конь недовольно заржал и остановился, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Пшёл отсюда! – гаркнул Сив, но тело на земле никак не отреагировало.

– В Вересе живёт лояльный короне банкир, может, мы остановимся у него? Или переночуем в храме? – умоляюще сказала Лана, глядя на уснувшего в собственной рвоте мужика и прислушиваясь к гоготу и громкой музыке, доносившимся из «Золотого Гуся».

– Нельзя, остаёмся тут, – отрезал Робб и спешился.

К нему тут же подлетел конопатый мальчишка и схватил коня под уздцы.

– Забирай всех, – Робб кивнул в сторону спутников и бросил мальчишке пару медных монет. – Накорми и вычисти.

Сив помог Лане слезть с лошади, и они последовали за Роббом, который уже успел скрыться в дверях.

«Золотой Гусь» встретил новых гостей запахом пива, табака и жареной свинины: на первом этаже располагалась довольно просторная таверна, заполненная мужиками и пышнотелыми официантками в белых замусоленных чепцах. У каждой из-под чепца по плечам и бесстыдно выпирающим из глубокого декольте грудям струились распущенные волосы. У камина на старой медвежьей шкуре сидели два музыканта, истязавшие гармошку и какой-то неизвестный Лане струнный инструмент.

На прибывших никто не обратил внимания, продолжая веселиться и чокаться деревянными кружками с пивом. Робб, окинув помещение быстрым взглядом, устремился в дальний угол, где за высокой деревянной стойкой скучал усатый мужик. Сив подвёл Лану к Роббу и отправился обратно на улицу, чтобы принести седельные сумки с коней.

– Ты хозяин? – Робб присел на винную бочку, служившую здесь стулом.

– Бородатый Больт к вашим услугам. Чем могу помочь? – когда хозяин трактира говорил, его огромные рыжие усы ходили из стороны в сторону как качели-балансир. Взгляд его был острый, пытливый. Казалось, новые гости вызвали в нём неподдельный интерес.

– Нам нужны две комнаты. На четверых. И горячий ужин, – Робб положил перед Больтом несколько монет, на этот раз серебряных.

Больт сгрёб монеты не глядя. Похоже – прикинула Лана – сумма была больше установленных здесь цен.

– Вам кровати совместные? – любопытный взгляд трактирщика остановился на Лане, и ей захотелось плотно запахнуть дорожный плащ, чтобы спрятаться от его глаз.

– Раздельные, – громко ответил Робб, перетягивая внимание Больта на себя.

– Как будете размещаться? – Больт будто нехотя оторвал взгляд от Ланы и перевёл его на Робба.

– Мы с сестрой в одном номере. Двое наших друзей – в другом.

– Понятно-понятно, – Больт выудил из-под стойки толстый заляпанный жиром журнал, гусиное перо и почти пустую чернильницу. – А где же ваш четвёртый друг? Потерялся по дороге?

– Будет позже, – в голосе Робба появились недовольные нотки. Видимо, расспросы ему не нравились.

– Позже так позже, – Больт осклабился во все свои примерно двадцать-двадцать пять жёлтых неровных зубов. – Издалека к нам? Сестра, поди, устала с дороги?

– Да, – коротко ответил Робб, не уточняя, к какому именно вопросу относились его слова.

Больт