Удовольствие Темного Принца - Кресли Коул

— Потому что я ликан?

Потому что ты мужчина.

— Ты был прав ранее, я — валькирия. И мой вид считает вас немного лучше животных.

Кем они и являлись. Хотя ликаны формально не были врагами, как вампиры, более старшие валькирии боролись против них в прошлом, во время былых Воцарений — в войне, в которой сражаются все бессмертные существа Ллора. Они рассказывали, что редко можно увидеть полное превращение оборотня, если только не возникает угроза подруге или потомству, но даже намек на зверя, обитающего в них, ужасает.

Ну и где убежденность в тоне Люсии?

— Да, возможно, они так считают, но что ты думаешь обо мне? — Он сузил глаза. — Несомненно, ты не согласишься с ними, или ты не хочешь меня как любовника вообще?

Её губы приоткрылись.

— Любовника мне? Я встречала высокомерных мужчин в своё время, но ты — король среди них.

По его лицу мелькнула тень.

— Итак, король? — Какой повод сдаться. Но он быстро пришел в себя. — Тогда сделай мне подарок. Скажи своё имя.

Она выдохнула, затем неохотно ответила:

— Меня называют Люсией Охотницей.

— Лауша, — повторил он.

Каждый, кого она знала, выговаривал её имя как Лю-си-я. С его густым шотландским акцентом, оборотень выговорил его как Лауша. Она подавила дрожь.

— Хорошо, Лауша Охотница, — его губы искривила плутоватая усмешка, — ты поймала меня.

Трепет возбуждения закружил по ее телу, пока плохое предчувствие быстро не переполнило ее. Она не должна так отзываться ему. Он только что покинул нимф и гарантированную оргию. Он настроился на секс с женщиной этой ночью.

Секса, который она никогда не сможет дать, даже если бы очень захотела, без того, чтобы не пострадать.

Тогда почему её пристальный взгляд скользит по его влажной груди? И опускается по дорожке волос от его пупка вниз, до низкосидящих изношенных джинсов на его бедрах, затем ниже… она едва не задохнулась, увидев там выпуклость.

Люсия догадалась, что он, должно быть, тоже рассматривал её, потому что выпуклость увеличивалась. Она быстро посмотрела на него и обнаружила, что глаза ликана прикованы к её груди. Её соски напряглись под влажной тканью футболки, и он так пристально на них смотрел, как будто хотел раздеть взглядом.

Когда их глаза встретились вновь, его — сверкали голубым цветом, ещё раз напоминая, почему связь с ним будет неразумной.

— Беги отсюда, волк. Или я заставлю тебя желать этого.

— Этого не случится, валькирия.

— Почему?

Его решительный взгляд вызвал у неё одно настолько нелепое подозрение, что оно едва ли оправдывало даже мысль о нём. И тем не менее она не смогла сдержать холодный озноб.

— Я не… твоя пара или что-то в этом роде, ведь так?

Она не могла быть ею.

— Нет. Хотя я сильно хочу иного.

Спасибо богам за это.

— Тогда уходи.

Когда он вместо этого подошел еще ближе, она, не задумываясь, легко сдернула лук, установила стрелу и натянула тетиву. Люсия целилась прямо в сердце, что, конечно, не убьёт такого бессмертного, как он, но нанесет ему вред на долгое время.

— Стой там, где ты стоишь, или я выстрелю.

Он не остановился.

— Ты не сделаешь этого. Я не намериваюсь причинить тебе никакого вреда.

— Это не пустая угроза, — сказала она стальным тоном.

Выражение его лица стало нетерпеливым, как будто он не мог понять, что она имеет в виду и где наступает предел предосторожности.

— Я буду стрелять в тебя, если ты подойдешь ближе.

Он подошел еще ближе. Она выстрелила ему в сердце. Или на четыре дюйма вправо, решив в последнюю секунду изменить положение прицела.

Стрела попала в его крепкую грудь, вонзившись в мышцы полностью, до оперения.

— Черт возьми, женщина! — прорычал он, сердито глядя вниз на свою грудь.

Спокойным голосом она напомнила ему: — Я сказала тебе не приближаться ближе.

Он зажал в кулаке перья, с трудом извлекая стрелу, но ее зубцы сделали это невозможным. Неловко пытаясь дотянуться до спины, он проскрежетал:

— Помоги мне освободиться от этой штуки!

Люсия прищурилась на него.

— Я выпускаю стрелы. И не вытаскиваю их наружу.

Его подбородок выпятился.

— Ты сделаешь это для меня.

Уголки её губ изогнулись неожиданно для неё. Какой дикий, свирепый ликан. Она знает себя.

— Почему именно я?

— Потому что, валькирия, — он вновь направился к ней, очевидно, намеренно игнорируя стрелу в своей груди, — к концу этой ночи мы разделим постель, и ты будешь чувствовать себя глупо за стрельбу в своего мужчину.

Вздохнув, она выпустила ещё одну стрелу.

— Ах, милый, какая я глупая. Ты так считаешь?

Он продолжал приближаться.

— Когда я крепко поцелую твои надутые губки…

Следующая стрела вонзилась в его грудь.

Теперь три раны портили его великолепное тело, три струйки крови оставляли дорожки на буграх и впадинах твердых мышц. Стиснув зубы, он сказал:

— Это адские страдания, девушка, но это радует.

— Как тебе внешний вид?

— С расстояния, которое было больше раз в пятьдесят, чем это, ты послала три стрелы в шею кобольда. Я получил трио в грудь. Похоже ты хотела убить его, в то время как меня просто щекочешь. Ты не хочешь моей смерти, это хороший знак. Может быть, ты так флиртуешь?

Она сдержалась чтобы не выстрелить ещё раз, действительность нахлынула на нее.

— Я не флиртую, поверь мне, ты бы знал.

Потому что несчастье будет неминуемо. Проклятье, он продолжал идти к ней.

— Если ты действительно охотница, ты не позволишь волку страдать. Держу пари, обычно ты стреляешь, чтобы убить, а не для того, чтобы мучить.

Он отметил это. Это не было в её характере — пытать. Если в этом не появлялась необходимость.

— Ну хорошо, если я помогу тебе извлечь стрелы, ты оставишь меня в покое?

— Оставить тебя в покое? Я, черт возьми, скорее, стану носить их, валькирия.

С этими словами он ударил кулаком по кончику первой стрелы, опять отправляя древко глубоко назад. Ликан дотянулся до него сзади, теперь в состоянии крепко схватить наконечник. Стискивая челюсти, он пронизывал стрелу через грудь, перья скрылись под кожей, поскольку он вытаскивал их вместе со стрелой из спины.

Пока она стояла, открыв рот, потрясенная его стойкостью, он, отшвырнув в сторону окровавленную стрелу, взялся за следующую, повторяя процесс. Каждый раз мускулы на его теле туго натягивались. Освободившись от еще одной стрелы, он простонал и расслабился — отчасти. Как если бы получил сексуальную разрядку, но не достаточно насытился.

Часть Люсии была польщена тем, что он предпочел пройти через это, чем воспользоваться её помощью. Да, она, возможно, отсекла бы наконечники, предоставив ему возможность вытащить стрелы вперед, но вместо этого он противостоял боли — так как не хотел оставить её в покое?