Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. 1918-1948(Книга вторая) - Феликс Кандель

Франц ван дер Хорен жил и работал в Галилее, женился на Циле Горвиц, у них родились четверо детей (Франц и Циля похоронены возле могилы И. Трумпельдора и его товарищей).

В марте 1920 года 2000 арабов вышли на иерусалимские улицы; демонстрации проходили и в другие городах под лозунгами "Долой англичан!" и "Режьте евреев!". Во главе движения стояла мусульманско-христианская ассоциация; ее сторонники вручили петицию военному коменданту Иерусалима, где было сказано: "Палестина - страна, в которой родился и был распят Христос, страна, которую весь мир считает своей отчизной; она не желает быть национальным очагом народа, причинившего огромное зло Сыну Божьему и всему миру".

В Иерусалиме жили представители разных религий, и порой случалось так, что весенние еврейские, христианские и мусульманские праздники совпадали по времени. Этот период бывал очень напряженным, и в годы турецкого правления в Иерусалим присылали воинские части для сохранения порядка. Евреи, в свою очередь, тоже готовились перед весенними праздниками, разрабатывали планы самообороны - так они поступили и в 1920 году.

По городу распространялись тревожные слухи. Говорили, что беспорядки назначены на первый день празника Песах; Х. Вейцман предупредил руководителей военной администрации о возможных последствиях, но ему ответили: "Никаких неприятностей не может быть, в городе полно войск". Как потом оказалось, войск в Иерусалиме было недостаточно, а когда они появились, солдатам оставалось только "подбирать тела и обломки".

Незадолго до тех событий В. Жаботинский демобилизовался из британской армии и стал во главе бойцов еврейской самообороны, на вооружении которых было несколько десятков винтовок и пистолетов. Над его опасениям смеялись; судья Л. Брандайз, лидер американских сионистов, сказал ему: "Вы преувеличиваете, сэр, это не царская Россия; это территория, занятая англичанами, и здесь погромов не будет". Жаботинский ответил на это: "Сэр, мы, выходцы из России, охотничьи собаки; мы чуем кровь издалека".

Весной 1920 года еврейский праздник Песах совпал с арабским праздником Неби Муса в честь пророка Моше (Моисея), которого мусульмане также считают великим пророком. Утром 4 апреля в Иерусалим пришли сотни мусульман из Хеврона, чтобы уже оттуда отправиться в сторону Мертвого моря, к месту под названием Неби Муса. Возле Яффских ворот к ним присоединились арабы Иерусалима и Шхема; толпа подошла к зданию муниципалитета, и с его балкона арабский шейх призвал мусульман "бороться против сионистов и евреев, иначе от них никогда не избавиться".

Это был призыв к убийствам и разрушениям; возбужденная толпа начала громить и грабить окрестные еврейские магазины, затем беспорядки перекинулись в Старый город. У многих оказались ножи, кинжалы и дубинки; они кричали: "Будем пить еврейскую кровь!", врывались в синагоги и иешивы, рвали свитки Торы, избивали и убивали евреев на узких улочках Старого города. Арабы-полицейские исчезли, а часть из них присоединилась к погромщикам; в еврейском квартале оказались несколько солдат-евреев, сумевших защитить пару улиц, но этого было недостаточно.

Беспорядки в Иерусалиме продолжались три дня. Шесть евреев были убиты, более 200 ранены, несколько женщин изнасилованы; на еврейском кладбище погромщики разбили надгробные памятники. С большим опозданием англичане ввели в город дополнительные войска, объявили Иерусалим на военном положении и эвакуировали евреев, проживавших в арабских кварталах Старого города, чье имущество тут же разграбили.

В мусульманском квартале жил со своей семьей шестидесятилетний столяр Шмуэль Элиэзер Зильберман, о трагической судьбе которого сохранилось свидетельство: "Его дом был осажден в течение двух дней, и оттуда раздался выстрел, чтобы привлечь внимание военного патруля, проходившего мимо. Это оказались индийские солдаты. Они решили, что стреляли в их сторону, ворвались в дом, убили Иегуду Лозовского, у которого был пистолет, а вместе с ним и безоружного Шмуэля Зильбермана - на глазах его жены и детей. Всю семью эвакуировали из дома; арабы разграбили его, а также синагогу и пять домов по соседству".

Участники еврейской самообороны пытались прорваться в Старый город, но англичане их не пропустили, а 20 человек арестовали и обвинили "в хранении оружия и заговоре". Военный суд приговорил руководителя самообороны В. Жаботинского к 15 годам каторжных работ и высылке из страны после отбытия этого срока; остальных обвиняемых осудили на три года каторги.

День вынесения приговора евреи Иерусалима объявили днем поста и траура. Закрыли учебные заведения, в синагогах читали псалмы и трубили в шофар; осужденных - под конвоем солдат - провели по городу до железнодорожной станции, вместе с ними шли два араба, осужденные за изнасилование девушек во время погрома. Полковник Д. Патерсон, ирландец-протестант: "История этого жестокого насилия - грязное пятно на нашей репутации. Жаботинского бросили в тюрьму, надели на него одежды заключенного. И это офицера, который отважно сражался за нас, приложил все усилия во время войны, чтобы помочь Англии в ее борьбе".

Поезд с заключенными пришел в Лод, где его встречали сотни евреев; вдоль железнодорожного полотна стояли в почетном карауле солдаты еврейского полка во главе с полковником Э. Марголиным. Заключенных увезли в Египет и временно разместили в лагере; к ним приходили бывшие солдаты Еврейского легиона и говорили В. Жаботинскому, создателю этого легиона, через проволочную ограду: "Сэр, легче бы нам было ослепнуть, чем видеть вас здесь".

Затем заключенных вернули обратно и поместили в крепости города Акко. Протесты во всем мире были настолько сильны, что приговор Жаботинскому смягчили до года лишения свободы, а затем объявили осужденным полную амнистию. Жаботинский отказался принять помилование, потому что одновременно амнистировали и арабов -зачинщиков и участников того погрома. Он добился нового разбирательства дела, и приговор был отменен; вскоре после этого Жаботинский стал членом правления Сионистской организации.

Через несколько дней после погрома в Иерусалиме британский полковник посетил М. Усышкина и сказал: "Ваша честь, я пришел, чтобы выразить глубокую скорбь в связи с постигшим вас бедствием". Усышкин: "Вы говорите о погроме?" Полковник: "Это не погром! Эти беспорядки нельзя назвать погромом!" Усышкин: "Полковник, вы специалист по административным делам, а я специалист по погромам. Позвольте вас заверить, что между погромом в Иерусалиме и погромом в Кишиневе нет ни малейшей разницы".

Х. Вейцман: "Почти невозможно объяснить то чувство ужаса и ошеломления, которое охватило евреев. Погромы в России были ужасны, однако они не удивляли; там они были "сезонным" явлением, которое ожидали на каждую Пасху. Но можно ли вообразить погром в Палестине, через два года после Бальфурской декларации, при наличии британской власти ("в городе полно войск")? Это было немыслимо и пугало выше всякой меры. То был предупреждающий знак для тех, кто в своем легкомысленном оптимизме уже готовился поверить, что наши политические проблемы надежно разрешены и теперь остается заниматься только "практической" работой".

После беспорядков 1920 года англичане временно прекратили еврейскую иммиграцию в Палестину, но репатрианты продолжали прибывать на эту землю, несмотря на пролитую кровь и запреты британской администрации. Весной 1920 года ливанские контрабандисты перевезли нелегально из Крыма в Хайфу воспитанников И. Трумпельдора. В августе того года они создали организацию Гдуд га-авода - в переводе это означает Рабочий батальон, первое объединение рабочих Эрец Исраэль. В нем было сначала несколько десятков человек, через год не менее 500, а всего прошло через батальон более 2000 юношей и девушек.

Рабочий батальон готовил их к непривычному физическому труду, а потому брал у англичан подряды на строительство дорог и прокладывание железнодорожных путей, на рытье оросительных каналов, осушение болот и работы в каменоломнях. Платили за это очень мало, и все заработки поступали в общую кассу; они жили в палатках, еда была скудной, труд - невероятно тяжелым, на изнуряющей жаре, с обессиливающими приступами малярии, с частыми переездами на места очередных работ. Мужчины и женщины трудились вместе, и на старых фотографиях можно увидеть девушек, которые дробили камни или работали с лопатой и киркой.

Рабочий батальон делился на "плугот" - отряды, у каждого из которых был свой командир. Бойцы батальона носили широкополые шляпы, шорты цвета хаки, хлопчатобумажные рубашки, сандалии и куртки военного покроя; в свободные часы они проходили военное обучение, учились стрелять из винтовок, ходили в долгие походы. Не случайно предсказывал И. Трумпельдор: "После войны еврейский народ, освобожденный и независимый, пожелает сам защищать себя. Для этого необходимо создать армию, несколько батальонов дисциплинированных, хорошо обученных бойцов из рядов еврейских рабочих".