Жена на миллион - Лакс Айрин

– Потому что я – мужчина, вечер которого прошел не по плану. Я хочу получить компенсацию. От своей будущей женушки, – ухмыляюсь.

– Что именно? – округляет глаза.

– Сама как думаешь? У жен есть супружеские обязанности!

В ответ глаза девчонки распахиваются еще больше. Ротик приоткрывается удивленно.

– Я не знаю, что вы от меня хотите, – выдает сдавленно. – Я не общалась близко с мужчинами.

– Не общалась близко? Тебе лет сколько?

– Через месяц исполнится девятнадцать.

Совершеннолетняя. В такие годы девчонки уже понимают, что к чему, и весьма активно вступают в отношения. Серафима не в моем вкусе, но думаю, и на нее кто-нибудь западал. Ни за что не поверю, что она ни с кем ни разу не была близка!

– Отвечай честно. Ложь я чую за километр! Что и как у тебя было с мужчинами?? По глазам вижу, тебе есть о чем рассказать.

– Кое-что было, – кивает.

– Подробности, – требую.

Мне уже реально хочется узнать, что и как там произошло. Девчонка собирается с духом, сообщив шепотом:

– Несколько раз я целовалась.

Высказав это, девчонка торопится отодвинуться от меня подальше. Я, напротив, сажусь к ней поближе, разворачиваюсь корпусом в сторону Серафимы.

Внедорожник несется в сторону одного из моих домов. Есть время обдумать случившееся. Пока болтаю о чепухе, сознание обрабатывает ранее полученную информацию. Пустой треп меня не отвлекает, наоборот, помогает сосредоточиться. Забрасываю руку на сиденье, не позволяя девчонке совсем в угол забиться.

– Целовалась, значит.

– Да, я целовалась.

Целовалась она, фыркаю мысленно. И это все?! Вот умора! Кажется, я называл ее мышью. Однако она и на мышь не тянет. Так, мышонок мелкий! Встряла же по-крупному, дурочка! То ли косит под блаженную, то ли на самом деле оторванная от мира.

– Как именно ты целовалась?

– Губами.

– Что было дальше? – спрашиваю деловито.

Краснеет в ответ. Щеки заалели.

– Ничего…

– Смотри у меня, – грожу ей пальцем, легонько щелкнув по кончику носа. – Жена мужу во всем подчиняться должна. Правду говорить. Так что, если ты себе лишнее с другим мужиком позволила, прямо сейчас признайся, как есть. Солжешь, я все равно найду, с кем ты развлекалась… Пострадает твой любовник! Инвалидом останется до конца своих дней!

– Ни с кем я не развлекалась!

– Но целовалась же! – нагнетаю холода в голос.

Комедию ломаю. Однако Серафима слушает меня предельно внимательно, настороженно внимает сказанному.

– Я… Я без продолжения целовалась. Интима не было. Поцелуй был без языка, – выдыхает, начинает беспокойно теребить косу. – Это вроде не считается.

Ну и дела! Откуда она такая взялась? Наивная до ужаса! Если ей сказать, что можно по воде ходить – поверит! В любом случае, меня это забавляет. Давно так не развлекался.

– Мало ли что не считается! Говори, как есть! – требую.

Серафима сжимает колени и бедра плотнее.

– Я ничего лишнего не позволяла. Никому! – отвечает торопливо. – Говорю честно, что было несколько поцелуев.

– Возможно, – говорю скупо. – В спальне и проверим. Я опытность сразу почувствую. Даже если ты попытаешься скрыть и закосить под скромницу, пойму, когда ты обманываешь.

– Я вас не обманываю! – говорит со слезами.

– Прямо сейчас обманываешь! – делаю резкий выпад, встряхнув за плечо. – Лжешь, что не в курсе происходящего в доме Баженова! Но я знаю, что это не так!

На миг Серафима сжимается, но через секунду отвечает:

– Если бы знали, не задавали столько вопросов, – улыбается своим мыслям.

– Думаешь, ты на курорт отправляешься? Загорать, отдыхать? Нет, мышь садовая, придется тебе отработать каждую минуту моей вынужденной задержки! Можешь продолжать молчать, усугублять ситуацию. Я все по тебе и без разговоров читаю, понимаю, в чем соль.

– Ничего вы не понимаете! Ничего не знаете! – говорит, как будто с обидой. – Вы несколько раз домой к Георгию Владимировичу приезжали, на расстоянии вытянутой руки проходили мимо меня, и не замечали! Не видели даже того, что рядом! Ничего вы не знаете! Ничего! И не узнаете!

А ну-ка… Что это такое? У мышонка характер прорезается? Голос появился?! Забавно! Неожиданно всплеск эмоций девчонки взбудоражил меня. Тренькнуло что-то внутри, приятненько. Не млеет, как перепуганная овечка! Уже хорошо! Давно я так не забавлялся в ситуации, когда все хреново и неясно, что происходит.

– Думаешь, я ничего не узнаю?

– Ничегошеньки. С носом останетесь. Кривым, – добавляет едва слышно, мазнув по моему лицу взглядом.

Что? Нос кривой? У меня?! На меня девки вешаются пачками! С ног до головы облизывают, готовы на все! Ни одна не сказала, что у меня нос кривой!

– Нормальный у меня нос.

– Видно, что вы свой нос ломали.

– А ты специалист, что ли?

– Не нужно быть специалистом, чтобы понять: вам нос ломали много-много раз.

Молчит. Через секунду добавляет:

– Наверное, потому что характер – дрянь.

О как. Даже если бы рядом бомба рванула, я бы не так сильно удивился. Мышонок пускает остроты в мой адрес! Вот это да! Приглядываюсь повнимательнее. Кожа уже не такая белая, зрачки приходят в норму… Значит, девчонка точно была чем-то опоена, сейчас ее отпускает.

– Надо же. Мы без малого час знакомы, а ты весь мой характер проанализировала.

– Это не мои слова. Я лишь повторяю слова Георгия Владимировича.

– Повторяешь чужие слова! Ведомая, – фыркаю. – Потому и попала в ситуацию, где тобой жертвуют, словно пешкой на шахматной доске.

– Каждая пешка может стать ферзем.

– Как жигули не тюнингуй, мерседесом они не станут. Бравируй, мышь. Давно я так не смеялся…

Тишина.

– Ну? Чего замолчала?

– Больше ничего не скажу. Веселить вас не буду! Я не клоунесса.

– Ты даже на грустного Пьеро не вытягиваешь, куда тебе до клоунессы…

– Не зря Ксана сказала, что вы гадкий, – выдыхает. – Наверное, у вас от старости характер испортился!

– Вот теперь слова Ксаны повторяешь!

Приближаюсь к Серафиме. Она сжимается в ответ, но уходить некуда. Салон автомобиля просторный, но пространство замкнутое. Не сбежать. Ей от меня не сбежать. Я стучу по ее лобику указательным пальцем.

– У тебя вот здесь что-нибудь свое имеется? Мнение? Взгляд на жизнь? Желания? Мечты? Хоть что-то, мышь?! Нет?..

– Не надо стучать дятлом по моему лбу! – сердится, уклоняется от пальца. – Вы меня совсем не знаете!

– Знать и не надо. Ты просто глупышка, попавшая в беду! Грудью на амбразуру… – очерчиваю ее взглядом. Грудь, громко сказано. – О постели забудь. Даже на один зубок пробовать не хочется. Пресно.

Внедорожник тормозит.

– Приехали!

Из машины выбираюсь первым. Распахиваю дверь рывком. Серафима замерла.

– Ждешь особого приглашения?

– Слушаюсь будущего мужа, – сверкнула глазами. – Во всем. Ни одного лишнего движения.

– Сама пойдешь? Или тебя заставить?

– Можете на руках отнести в темницу.

– Вылезай, королева драмы. Говорил же, носить на руках – разовая акция. Так вот, аттракцион невиданной щедрости больше не работает! В дом, шагом марш! – показываю направление к дому.

Девочка осматривается. Если ищет возможность сбежать, пусть не надеется. Вариантов нет. Мы за воротами дома, территория охраняется. Серафима идет впереди, четко к дому, не оглядывается. Поравнявшись с главной дорожкой, ведущей к дому, притормаживаю. Максим, сопровождающий Серафиму, оборачивается.

– Что случилось, шеф?

– Нужно вернуться за папкой. Девчонку – в дом. Прислуга уже в курсе, отведите ее на место. Охрану под дверь, глаз не сводить!

Надо же, кусался с мелкой и забыл про папку. Возвращаюсь. Хватаю папку с заднего сиденья. Открываю и вчитываюсь…

Не люблю юридическую муть! От слова совсем. Юристы даже самое простейшее заворачивают в три сотни изощренных фраз, а то, что нужно спрятать как можно дальше, вообще шпигуют вскользь, туманными фразами. Можно и проскочить ненароком. Конечно, мои юристы все написанное по буковке изучат, все печати и подписи сверят.