Секундант одиннадцатого - Хаим Калин

И, разумеется, самой попыткой переговоров попутал адрес. Ибо экономический уникум нулевых – воровской капитализм России – даже понятийного устава не имел. Вместо оного – хаос примитивнейших инстинктов.

Кто-кто? Алекс Куршин? Пусть сначала докажет, что он свой роман не украл. Таковой была реакция издательства на сетевой хайп, инициированный Алексом. Вот и вся правовая семантика.

Алекс стал вчитываться в московскую реляцию, испытывая нестыковку чувств и целей. Намерение «Эксмо» опубликовать на бумаге все его романы, с одной стороны, адекватной компенсацией за сотворенную ими гнусность, нареченную ими эксцессом исполнителя, будто бы служило. Но с другой, вопиюще противоречило практике нравственных джунглей, укоренившихся во всех мало-мальски значимых стратах России. Ведь по тому «кодексу» искреннее признание вины властным или экономически влиятельным субъектом было равносильно даже не слабости, а предательству интересов правящей камарильи. Нельзя было не учитывать и жесточайший кризис отрасли книгопечатания в эру Интернета, как и низкую приоритетность жанра, в котором он творил – историческая остросюжетная проза, ограниченного рынка сбыта.

Сколько бы он не жаждал увековечивания своего имени (притом что в электронном формате его книги были уже изданы), всерьез расценивать это предложение – за гранью фантастики – Алекс не мог. Между тем нечто подсказывало: контакт «Эксмо» как-то вплетен в контекст его недавних злоключений, иначе не объяснить. Скорее всего, через пару дней все проясниться.

Ясность наступила гораздо раньше, уже утром – новое сообщение. Но не от «Эксмо», с которым пусть шапочно, но прежде он был знаком, а от литературного и кинематографического агентства «Пегас» с репутацией «смотрящего» в мире российского сочинительства и кино.

Письмо деловито на загляденье: ксерокопии доверенностей от «Эксмо» и крупнейшей кинокомпании «Триикс Медиа», уполномочивающих «Пегас» заключить два отдельных соглашения. Первое – на публикацию трех романов Алекса Куршина издательством «Эксмо». Второе – на приобретение «Триикс Медиа» прав на экранизацию всех произведений автора и заказ киносценариев по ним. Общий гонорар: двести тысяч долларов. Немного по меркам Голливуда, но целое состояние для безвестного сочинителя, творящего на русском.

Ну и, наконец, в последних строках разгадка этой ярмарки щедрости: для согласования сценариев с продюсером и их увязки с режиссурой переселиться на год в Москву. Если предложение устраивает, то юрист «Пегаса» завтра к вечеру прибудет в Израиль с текстами соглашений.

Бинго! При нулевых шансах на успех Синдикат все же раскопал предложение, от которого невозможно было отказаться. Сколько же понадобилось поднапрячь умов, чтобы нащупать слабость, свойственную крайне узкому сегменту творческих личностей?

Ничто на этом свете не могло склонить Алекса рискнуть собственной безопасностью, как провокатор славы, оказалось, недремлющий. Предлагались бы одни деньги, стойкое неприятие страны правового нигилизма у Алекса не изменилось бы. Даже столь нетривиальные и по западным меркам, как двести тысяч долларов.

Дом Алекс построил и дерево посадил, обрел даже узнаваемость у тысяч читателей как публицист. Но те достижения были несопоставимы с известностью, которую сулит один-единственный художественный фильм, добротно сделанный. Его же сюжеты жутко кинематографичны, своей драматургией буквально просились на экран.

А еще недавно он был убежден, что при жизни картин по своим сюжетам он не увидит. Хотя бы потому, что, объявив акцию недоверия «Эксмо», он угодил в черный список российского книжного бизнеса, а кинематографического и подавно, в чем убеждался не раз. После же своей смерти, он полагал, таких шансов не могло быть и в теории – слишком велика конкуренция в отрасли, ежедневно пополняемой десятками сюжетов. Разве что объявится очередной хваткий плагиатор и растолкает прочих…

Между тем оферта Синдиката кардинально меняла его миссию на Земле, переводя ее в качественно новую нишу – интеллектуальных сливок общества, путь та перспектива – на фоне российского бесправия – под знаком вопроса и, не исключено, на кону его физическая жизнь.

Но только ради этого – позолоты славы, шанса, предоставляемого единожды – стоит рискнуть!

Алекс примеривался к проблеме долго, обсасывая ее сущности. В какой-то момент он понял, что идея, ладно изложенная «Эксмо» и «Пегасом», столь же виртуальна, как и способ ее доставки. Из двухсот тысяч долларов он, возможно, что-нибудь да получит, но, вполне вероятно, не приблизится к сокровенной мечте ни на шаг. Ведь кинопроизводство – сложный и капризный механизм, чувствительный к огромному числу факторов, главный из которых – бюджет. Стало быть, без банковских гарантий финансирования, соглашение о производстве фильма стоит не больше, чем истраченная на него бумага. И пока вторая сторона не представит аккредитив от первоклассного банка хотя бы на две трети бюджета, то говорить, по большому счету, не о чем.

Ответ Алекса мог изумить даже теневых воротил кинобизнеса: «Ваше предложение выдержано в жанре рождественской сказки и страдает от дефицита реализма. Между тем автор вполне приземлен, в связи с чем склонен взять на себя инициативу. Соглашение о трех экранизациях – прожект, рассчитанный на экономических простофиль. Оттого предлагаю ограничиться лишь одной экранизацией, зато обеспечить ей должную финансовую поддержку, как то: аккредитив от первоклассного банка, обеспечивающий ее бюджет. Кроме того, интерес автора к соглашению окрепнет, если второй стороной станет государственная кинокомпания, в частности «Мосфильм». По гонорару замечаний нет, единственная коррекция – полсуммы авансируется. Понадобится аккредитив и для обеспечения публикации моих романов, включающий затраты на рекламу. Если предложенные правки устроят, автор готов перебраться в Москву».

На этом переписка оборвалась, словно российская оферта – очередная провокация по слому воли объекта, по аналогии с израильской псевдорекламой об отмывке капиталов. Но спустя неделю Алекс уже жалел, что переборщил с гарантиями кинопроизводства. Одно дело разумно отбиваться от чего-то мутного, без дна и берегов, другое – требовать депонирования миллионов долларов на кинопроект, у которого даже нет сценария. Знание им предмета при этом – на уровне здравого смысла, как известно, с реалиями отрасли не всегда совместимого.

Но на дурочку мог и проскочить, если бы не выделывался…

Тут Алекса проняло, кто за его разработкой стоит и какой у того объекта к нему интерес. Шокировало ли открытие? От крутизны интересанта, да, дыхание перехватило, но в глубине души он догадывался об интересанте давно. Можно сказать с тех пор, когда прочертил схему своей осады в Тонон-ле-бен. И только сейчас до него дошел смысл его безрассудного отказа Карлу, едва тот озвучил географические координаты подряда – Россия. Безусловно, по своей воле он туда ни ногой, пока нынешний режим диктует будущее России. Но та власть все же не столь безнадежна, чтобы не выслушать предложение. Стало быть, дело было вовсе не