Быть войне! Русы против гуннов - Максим Кисляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тропа под ногами так и норовит убежать куда-то в сторону – то исчезает, то вновь неожиданно выпрыгивает из кустов орешника. Воздух в роще как будто загустел – хоть руками разгоняй! – однако в груди приятно щекочет, словно глотаешь морозный дух.
Тишина вокруг пугает, даже трава под ногами не шуршит.
Йошта клонит в сон, отяжелевшие ноги едва слушаются, будто к ним приковали пудовую гирю, цепляют корневища.
Венед трясет головой, пару раз звонко щелкнула пощечина, на мгновение в голове прояснялось, но потом вновь сонливость накатила мощной волной. Йошт с трудом сделал пару шагов и без сил рухнул в траву, земля показалась мягкой, как пуховая перина.
Перед глазами колыхнулся воздух, пошел кругами, как от брошенного в воду булыжника. Дымка перед глазами вновь дернулась, и теперь Йошт с удивлением видит родную избу, на крылечке старший брат чинит орало, рядом крутятся малолетние сестры, разлетаются во все стороны длиннющие косы. Из окошка плывет сытный дух, матушка печет пироги с клюквой.
Картинка содрогнулась, почернела, стала сворачиваться, будто кусок бересты от сильного жара. Вспыхнула бескрайняя степь, к небу столбом поднимается пыль от тысяч конских копыт, крики, гиканье, протяжно заревела походная труба.
Ей вторит еще одна, потом еще и еще… Внезапно перед глазами всплыло добродушное мужское лицо. Отец? Йошт глядит на кивающее лицо, оно сдержанно улыбнулось, подмигивает.
Впереди шагают ровным строем воины. Бесконечной колонной тянутся вперед, туда, где кружатся в дикой пляске кони, ослепительно ярко взрываются всполохи огня, к небу тугими жгутами поднимается жирный дым.
Йошт сбросил оцепенение и бросился в толпу. Распихивает впереди идущих солдат, те молчат, даже не смотрят в его сторону, лица пугающе спокойные. Они лишь двигаются вперед, в руках копья, густо покрытые выщербинами и сколами мечи, боевые топоры. Йошт кричит, срывает глотку, зовет отца, но тот как сквозь землю провалился. Он в бессилии дергает кого-то за рукав, но тот лишь невидящим взором смотрит вперед. Воздух пошел рябью, почернел.
Йошт открыл глаза, резко хватанул воздуха. Сердце очумело бьется о ребра, холодная струйка скользит по виску. Перед глазами все еще стоит улыбающееся отцовское лицо и этот строй солдат, упрямо шагающий вперед, в темноту, иногда вспыхивающую ослепительными вспышками.
«Неужто отец попал в пекельное царство?» – как вихрь пронеслось в голове венеда. И теперь Чернобог огромной палкой вращает по кругу, выжигает его кости, мучает, отбирает самое лучшее, что осталось у папаши.
Во рту пересохло. Йошт облизнул сухие губы, приподнялся на локтях, глаза пробежались по поляне.
Тихо. Йошт глубоко вздохнул, ночная свежесть бодрит. Он смотрит на черное небо, рисует замысловатые фигурки от звезды к звезде. Голова вновь приятно отяжелела, глаза сомкнулись.
Венед брезгливо поморщился – что-то мокрое и теплое слюнявит щеку. Йошт, не открывая глаз, недовольно отмахнулся, что-то взвизгнуло, но вскоре щеку Йошта опять упорно мусолят. Он выругался, подскочил, кулаки наготове.
Глаза привыкают к темноте, перед ним стоит огромный лохматый пес, язык лопатой, часто дышит. На морде, похожей на медвежью, ликующе горят черные пуговки глаз, псина радостно поскуливает, машет из стороны в сторону обрубком хвоста.
– Ого! Ты чей такой? Я таких раньше не видел, – произнес Йошт, кулаки сами собой разжались, губы растянулись в улыбке.
Пес взвизгнул и прыгнул на венеда, повалил на траву. Йошт опешил от такой прыти исполинского зверя, испуганно выставляет руки вперед, пытается оттолкнуть обезумевшее животное. Венед пытается кричать, звать на помощь, но от страха язык онемел. Паренек уже чувствует, как мощные челюсти с клацаньем смыкаются на его шее…
Йошт зажмурил глаза, подавился, стал отплевываться. Чудовище старательно вылизывает лицо, радостно визжит, язык-лопата шлепает по лбу, щекам, глазам.
Венед наконец вырвался из объятий дурной собаки, отползает в сторонку, морщится, с отвращением смахивает с лица густую собачью слюну. Пес приблизился, тихонько поскуливает, тычется мордой Йошту в грудь, глазки жалостливо смотрят на него, как будто просят: «Погладь! Почеши за ушком!»
Йошт робко поглаживает псину, кисть утопает в шелковистой шерсти, от собаки пахнет чем-то домашним, теплым.
– Заблудился, наверное…
– Это мой! – рядом раздался бархатистый голос. Йошт вздрогнул. Из-за спины огромной псины вышел низкорослый старичок. – Убег, проказник. Резвиться любит, зверье по кустам гоняет. Хорош?
– Ты кто? – спрашивает Йошт, глаза, пообвыкнув к темноте, с живым интересом разглядывают старичка с головы до пят. Низенький, Йошту едва по пояс, аккуратная белая борода, на голове блестит лысина, на макушке – будто островок – клок седых волос, свисает до плеч.
– Старик, разве не видно, – приветливо отвечает он. – А это мой дом.
– Отшельник, что ль?
– Скорее странствующий затворник. Живу среди деревьев и кустов, к людям выхожу редко. Они ко мне сами приходят. – Старик-затворник пронзительно посмотрел венеду в глаза. – Ишь ты, новое лицо! Я тебя здесь никогда не видел, – услышал Йошт мягкий басистый голос, избегая буравящего взгляда старика.
– Я… издалека. Из Карпени, Йоштом зовут.
– Йошт, значится… Карпень… Хех, страна кипучих ручьев, высоких гор и непролазных чащ… Доводилось бывать, – задумчиво кивает седой странник, потом опомнился, добавляет: – Ну что ж, милости прошу, гостем будешь.
Старец тяжело опустился на траву, кряхтит, зад приминает траву, не может нащупать место поудобнее. Йошт устроился рядом, взгляд продолжает рассматривать фигуру старца.
– Старость… – виновато разводит руками лесной житель.
– Какой же вы старый? Вон мышцы какие, воеводы позавидуют.
Венед не льстит – простая льняная рубаха едва по швам не расходится от упругих мускулов, разлохмаченные кисточки свисают с широкого желтого пояса, рядом пристроилась чаша в виде турьего рога. Старик сильно напоминает богатыря, только миниатюрного.
– Перестань! – он отмахнулся. – Мне лет ого-го!
– Гм, это сколько?
– Треполь – мой ровесник.
– Такой молодой? А я думал, ему больше…
– Ему тысячи лет.
– Ого! Разве столько живут?
– Некоторые и побольше моего. Я на покой пока не собираюсь, а сколько лет впереди – мне неведомо… Это от людей зависит.
– Как это?
– Понимаешь, раньше ко мне часто хаживали и волхвы, и князья, и простой люд. – Неуверенно отвечает старец, смотрит куда-то под ноги. – Но сейчас больше травников встречаю. Наверное, и они скоро перестанут ко мне заглядывать – град бойко торгует, богатеет, ни к чему становится святая роща, а она без людей умрет. Тогда загибну и я…