В погоне за утром - Майкл Роэн

– Стив! Привет! Я не ждала, что ты придешь так скоро! Как твоя бедная рука? Ничего серьезного, правда? Я хочу сказать – надо же так поскользнуться в дождь? Ты же мог по-настоящему сильно что-нибудь повредить!

Я проснулся поздно, совершенно измученный, рука опухла и онемела; мне пришлось звонить на работу и придумывать какое-то объяснение. Зато теперь это было больше похоже на правду; я почти видел, как это случилось: поскользнулся, получил глубокую рану – гораздо более правдоподобно, чем нож в руках какого-то сверхъестественного грабителя в доках. Гораздо легче поверить – я уже сам был готов поверить в это.

– Да все не так уж и плохо, спасибо. Только онемела.

– Ты уверен? – Я был слегка потрясен. В ее широко распахнутых ярко-голубых глазах была тревога. Клэр приподнялась. – Послушай, ты сядь, а я сейчас принесу аптечку…

Я ухмыльнулся с некоторым беспокойством. Вся эта забота – я не привык к таким вещам.

– Тебе только дай чуть-чуть воли, и ты меня всего обмотаешь бинтами, как короля Тата! – Ну, конечно, Клэр была ответственной за оказание первой помощи в офисе после курсов в прошлом году. У нее, видимо, просто зуд, так хочется найти применение своим знаниям; до сих пор единственным представившимся ей случаем был Барри, порезавший большой палец о крышечку бутылки с виски. Этим все и объяснялось. – Нет, спасибо, родная, я… э-э… ее уже обработали. Были какие-нибудь звонки?

Мне было позволено проследовать к своему столу с небольшой стопкой почты, циркуляром с бразильской «Адуаны» и указаниями сесть и не волноваться. Дэйв Ошукве уже сидел за своим столом, склонившись над пультом и стуча по клавишам; приветствуя меня, он поднял влажную коричневую руку, оставив в воздухе, как хвост кометы, дым дорогой сигареты, но, к счастью, не поднял глаз. Я уселся в свое кресло, включил свой компьютер и откинулся в ожидании, когда он нагреется и загрузится. Жесткая кожаная обивка кресла обволокла меня и подняла мою больную руку, под пальцами я чувствовал прохладу хромированной ручки, регулировавшей кресло. Я дотронулся до деревянной поверхности стола, твердой под блестящим слоем лака и полировки. Пробежал пальцами по монитору, гладкому, как зеркало, чистому, без единой пылинки, и почувствовал слабое подрагивание тока. Вот оно – вот в чем было все дело.

Прошлой ночью я наполовину потерял голову. У меня были почти галлюцинации. Я чувствовал себя больным, голова кружилась после удара, в этом не было никакого сомнения, я был наполовину пьян и чувствовал себя несчастным; все виделось мне как в тумане. Ничего удивительного, что я окружил романтическим ореолом места обветшавшие или просто убогие, людей – что ж, пусть весьма добросердечных, но неимущих, необразованных, простых и грубых. Или, отбросив в сторону эвфемизмы, откровенно грубых и отсталых. Я превратил нечто совершенно обычное в странное лихорадочное приключение. Это и была правда, крывшаяся за мечтой. А тут все было реальным. Это была повседневная жизнь, моя жизнь. Здесь была Клэр с чашкой кофе, как каждый день; с той разницей, что раз в жизни не попыталась подсунуть мне сахарин вместо сахара.

– Тебе надо восстанавливать силы! – объявила Клэр. – Если ты потерял так много крови…

– Эй, а мне разве кофе не дадут? – потребовал Дэйв.

Клэр фыркнула:

– Тебе – следующему. Стив поранился!

– А, да, я слышал, – Дэйв выглянул из-за компьютера. – Ну, как делишки, мой старый масса? Не может быть, чтобы так плохо, он же на ногах, разве нет? Не на костылях, не в инвалидной коляске или еще что-нибудь!

– Ты что, не видишь, какой он бледный? – запротестовала Клэр так яростно, что я был потрясен.

Дэйв закаркал:

– Кто ты об этом спрашивать, мине? Вы все, бледнолицые, для мой на одно лицо… – Дэйв увернулся, когда Клэр нацелилась на его ухо. – О'кей, о'кей, вид у него и вправду зеленоватый. Обычное дело – хорошая ночка вне дома, да, Стив? И как же ее зовут? – В действительности, выговор Дэйва был точно таким, каким и полагалось быть речи выпускника очень престижной школы – лучше, чем мой, но он все время старался говорить как мальчишка из Ист-энда.

– Ладно тебе, Дэйв, я порезал руку, вот и все, – я обернулся к Клэр, все еще суетившейся вокруг меня, пытаясь выяснить, какой у меня бинт, от чего у меня все глаза оказались залеплены длинными белокурыми волосами. – Дай ему лучше кофе, солнышко, а то он будет невозможным все утро. Вместо того, чтобы быть всего лишь невероятным. Да, и спроси Барри, он уже говорил с «Розенблюмом»?..

Это давало мне повод отделаться от нее. Мне это было необходимо. Клэр в этой роли матери-наседки выводила меня из душевного равновесия. К тому времени, когда она вернется, я уже спокойно погружусь в свою работу и буду слишком занят, чтобы заниматься личными делами.

– А у тебя, Дэйв, что-нибудь уже выяснилось с этой ерундой по кенийскому контейнеру?

Дэйв перегнулся к принтеру и вынул высовывавшийся из него бланк:

– Я как раз разбирался с этим, когда вы пришли, босс. Он болтался на боковой ветке рядом с аэропортом и плесневел. Теперь они его отскребают – с извинениями. Я выставил им демерредж до сегодняшнего дня, но сказал, чтобы держали его, пока мы не выясним, не сможем ли мы организовать какой-нибудь обратный груз.

– Из Кении? Должен быть, для контейнера-рефрижератора. Молодец, Дэйв. – Я вызвал на компьютере кое-какие списки и просмотрел их: – Свяжусь для начала с Хэмилтоном и узнаю, не надо ли ему еще полтонны лютиануса на этой неделе. А ты пока не мог бы достать мне тот проект контракта на немецкое растительное масло? И всю эту еэсовскую волынку с его отправкой?..

Телефон зазвонил, прежде чем я снял трубку:

– Тебя Барри, – сказала Клэр, – насчет «Розенблюма» – срочно.

Да, это была настоящая жизнь.

И все же, пока тянулся день, я обнаружил, что она уже не совсем такая, какой была. Я с головой ушел в работу, твердо настроившись не отвлекаться, не позволять себе бесцельно раздумывать о моих диких блужданиях прошедшей ночью. Я загружал работой Дэйва и Клэр, так или иначе стараясь уклониться от их поддразниванья и кудахтанья. Похоже, это дало результаты. Я умудрился закончить все, что можно уладить в этот день, чуть больше, чем за половину обычного времени. И все же я остался менее спокойным, менее удовлетворенным, чем когда бы то ни было.

– У нас нет температуры или еще чего, а? – осведомился Барри, элегантно пристроившись на краешке моего стола и теребя пачку бланков так, словно отрывал лепестки у розы. Он постучал по своему длинному тупому носу: – Я хочу сказать, ты знаешь не хуже меня, как важен каждый из этих проклятых контрактов, Стив. Я предпочел бы, чтобы ты лучше не спешил и, как обычно, прочесал их, словно отточенной зубной щеткой, чем… проглядел их одним духом и пропустил что-то важное.