Народные мстители - Анатолий Галкин

Когда маленького человека обижает система, то по идее этим должны заниматься депутаты, чиновники, судьи, полиция. Но с них-то какой спрос? У них свои заботы…

У Вадима даже руки чесались! Очень хотелось самому ловить, выводить на чистую воду и наказывать взяточников, казнокрадов и всяких оборотней.

Даешь свободу, равенство и братство!

Но это все будет потом. Первым делом надо освободить тестя. Яков Романович сидел в СИЗО уже неделю. И не было видно конца этому кошмару.

Для полиции важна не логика, а улики!

Есть молоток с кровью и отпечатками Шатилова. Да, это факт!

Антиквар знал о ценности рубина? Да, это факт!

В час ограбления он был в возбужденном состоянии? Да его видели соседи!

Ключи от «Сезама» у подозреваемого были? Были!

Все складывается! Что еще надо для крепкой полицейской версии?

А второе покушение на Кочергина — так это, по мнению следствия, чистая случайность. Или у Шатилова есть сообщники, которые его выгораживают…

Дунаев знал, что ему надо поймать настоящих грабителей. Иначе тестя не освободят… Тут, как в известном фильме — герой Юрского будет сидеть в тюрьме, пока Жеглов не поймает настоящего Фокса. И не одного его, а вместе с Горбатым!

Испуганный Гера Шмаков нарисовал подробный план подходов к дому, где живет малолетка Марианна.

Стараясь размышлять логически, Вадик решил, что здесь самое слабое звено. Если школьница сдала в салон перстень по чужому паспорту, то значит, что она знала правду — вишневый рубин не совсем чист.

Девушка могла стащить камень у тех, кто потом обнаружил пропажу и ограбил «Сезам».

Чем не вариант? Очень логично!

Но любая версия крутится вокруг Марианны Гагиной. И Дунаев решил тянуть за это звено, тем более, что другого у него не было…

Сейчас все реже старушки сидят у подъезда и перемалывают косточки соседям. У пенсионерок появились другие развлечения. Их веселят сериалы с закадровым смехом, шоу с яркими политиками и экранные клоуны в женских нарядах.

Но Вадиму повезло. Во дворе, напротив подъезда, где жила школьница Марианна, расположилась детская площадка с песочницей и с удобными лавочками.

Все дети этого дорогого дома летом были на дачах, а две старушки застряли в городе. У этих бабушек был весьма привлекательный вид. У них не было на голове платочков и очков в толстой оправе. Две пожилые женщины смотрелись, как вдовы профессоров или, в крайнем случае, народных артистов.

Подойдя поближе, Вадим понял, что внешность не всегда обманчива. Старушки со знанием дела критиковали современное искусство. Они считали, что это — «низкопробная безвкусица, которая пытается сказать новое слово».

— Обратите внимание, Вера Петровна, что они, говоря о временах нашей молодости, в один голос ругают цензуру.

— Да! Возможно, это так! Была цензура, но было и высокое искусство. Были спектакли, были фильмы, были композиторы, певцы и поэты. Где это все сейчас?

— Странно, но вместе с цензурой ушло вдохновение и душа. Когда все гоняются за рейтингом, некогда думать об искусстве. Теперь важно не то, что ты сделал, а сколько ты за это получил.

— Верно, Ольга Васильевна. Сейчас творчество подчинено внешним эффектам. В кино все должно летать, визжать или менять пол. А за спиной певцов всегда физкультурники делают зарядку.

— Это еще что, Вера Петровна. Вы помните оперные спектакли, где Онегин в валенках, в тулупе и с двустволкой. А князь Игорь поет арию в шинели НКВД и с маузером.

— И все хвалят эту пошлость. Никто не хочет прослыть ретроградом.

— Точно! Все, как у Андерсена. Нужен ребенок, который крикнет правду: «Люди, а король-то голый! Не надо обманывать себя и других»…

Дунаеву было интересно слушать эту критическую беседу. Он и сам последнее время замечал, что старые фильмы и старые песни ему нравятся больше, чем новомодные потуги творчества.

Подойдя поближе, Вадим постарался очень деликатно войти в разговор.

— Простите, я случайно слышал вашу беседу. Хочу сказать, то я полностью с вами согласен. Раньше человеку не надо было потреблять искусство, как товар. Надо было вслушиваться, вдумываться и переживать. А сейчас молодежь привыкла к готовой жвачке.

— Но вы, уважаемый, тоже почти молодежь.

— Почти, но не совсем. Вот Марианна из этого подъезда — она типичное новое поколение.

— Вы имеете ввиду дочку Эльвиры Гагиной? Это очень странная девушка. У нее совсем нет тормозов!

— Знаю! Я даже хотел с Марианной поговорить, но забыл номер квартиры.

— Квартира номер четырнадцать. Но вы опоздали, молодой человек. Час назад Эльвира с дочкой сели в свой серебристый «БМВ» и укатили на дачу.

— А откуда у Гагиной «БМВ»?

— Вот и я удивляюсь, молодой человек! Эльвира скромный сотрудник Музея истории. Даже не начальник, а какой-то хранитель фондов.

— А куда они направились?

— Пойдемте ко мне, юноша! У меня где-то записан адрес их дачи. Они поехали в Валентиновку. И там, кстати, не щитовой домик, а коттедж! Откуда у Гагиной такой особняк?

На Ярославском шоссе были пробки. Харченко очень боялся того, что в этой суматохе упустит серебристый «БМВ»…

Час назад им очень повезло. Они шли на разведку, пытаясь узнать что-то о женщине, которая командует их шефом. Узнать о той, которая заказала ограбление «Сезама» и убийство охранника.

В ближайшей перспективе Паша с Ефимом хотели плотно прижать ее, испугать и выдавить сто или пятьдесят тысяч баксов.

Но нужен был хороший план! Если они пойдут напролом, то об их шантаже может узнать шеф. И тогда они потеряют больше, чем найдут. Так можно и жизни лишиться!

Поэтому, когда они подошли к двери в квартиру номер четырнадцать, то они не думали сразу врываться и выкручивать хозяйке руки. Они хотели мирно постоять на лестничной площадке, посмотреть, послушать, понюхать.

Но, когда они подходили, то дверь открылась сама, и из квартиры выбежала шальная девица старшего школьного возраста.

За ней вышла суровая женщина сорока пяти лет.

Харченко сразу понял, что это и есть Эльвира Гагина. Только такая надменная дама может командовать шефом, который любого готов скрутить в бараний рог.

Осторожно спустившись вниз, Ефим с Павлом успели заметить серебристый «БМВ», который вяло выруливал со двора.

Синяя «Нива» Харченко догнала машину Гагиной где-то на эстакаде у гостиницы «Космос». После этого Павел прилип к «БМВ», не отпуская его дальше двадцати метров. Все шло хорошо, но волновали пробки на дороге. Если серебристая машинка уйдет в отрыв, то ее можно и не догнать.

За Мытищами, когда они повернули на город Королев, стало немного посвободней.

Харченко перестал дергаться и нервничать. Он начал думать, составлять план и фантазировать.

— Я считаю, Фима, что они поехали на дачу.

— Согласен.

— Мы найдем черные маски, дождемся вечера, перелезем забор и начнем их вязать.

— Согласен.

— Но надо, Ефим, связать их одновременно. Я тебе доверю старшую, а сам буду работать с девчонкой.

— Согласен, Паша. Мне мамаша даже больше нравится…

Коттедж Эльвиры Гагиной размещался на улице Ермоловой. На юге дорога утыкалась в лес. Слева на окраине был пустырь, а справа ворота, куда въехал серебряный «БМВ».

Харченко развернул свою «Ниву» и помчался в Королев. Там обязательно должен быть магазин, торгующий черными женскими колготками. Если натянуть их на голову, то это лучшие маски для таких дачных налетов — и все видно, и узнать невозможно.

Хороший наряд. Просто и даже слегка приятно…

Вчера вечером Миша Лифанов привез на дачу компьютерную программу по составлению фотороботов.

А утром они вместе с бывшим танкистом Кочергиным начали работать. Охраннику трудно было вспоминать лица нападавших. Одного из них он видел пять секунд, а другого вообще мельком. И, кроме того, все это происходило в бликах уличного освещения и в лучах грабительских фонариков.

Но, вероятно, в такие критические минуты сознание работает удивительно четко. Все фиксируется, как на пленку…

Работали над фотороботом без спешки, неторопливо меняя бандитским рожам носы, губы, брови.

Лифанов несколько раз предлагал отвлечься от компьютера, а через час вернуться и посмотреть на экран с другой стороны.

В середине дня Кочергин явно повеселел. Две физиономии, которые появились на экране компьютера, его вполне устроили. Охранник четко узнавал в них налетчиков на «Сезам». И, вероятно, что именно эти гады взорвали гранату в больнице Стеклова.

Теперь их найдут! Отличные получились портреты…

Узнав, что Эльвира Гагина, мать девушки, сдавшей в «Сезам» вишневый рубин, работает в Музее истории России, Вадим первым делом позвонил Валерии Лифановой. Он знал, что сегодня Лера сдает статью. А тот факт, что Гагина была хозяйкой спецхрана, мог повернуть ход поисков.