Убить эльфа - Оксана Демченко

Юльск задыхается. Юльск горит, кровь запеклась на телах, хлопья пепла ткут сплошной саван. Отрезают прошлое, обрекают на одиночество. Окончательное, немое и мертвое…

Нора проснулась с криком. Вся, до самых корней волос, в холодном поту, даже халат промок. Дрожащая, жалкая, раздавленная видениями свершившейся беды. В которую из последних сил хочется не верить. Это очень по-детски: промолчать, накрыться теплым, душным одеялом с головой, спрятаться, отгородиться, постараться забыть сон. И упрямо надеяться, что тогда он исчезнет, не сбывшись. Глупо… Но теперь Нора готова была цепляться за самую слабую и наивную надежду. Лишь бы не звенела в ушах пустота, лишь бы пепел не мерещился, а запах горелой плоти не донимал память.

Она долго и усердно мылась под густо парящей, невыносимой, обжигающей кожу, водой. Но озноб не ушел. Кое-как, дрожащими руками, удалось натянуть новую одежду. На столике у кровати нашелся графин с водой, и Нора жадно выпила её всю. Села без сил, попыталась отдышаться и собраться с мыслями.

Надо найти способ позвонить домой. Неизвестно даже, есть ли здесь телефон и позволят ли им пользоваться. Кого спросить? Да и денег на междугородние соединения надо, наверное, очень много.

В дверях возникла вчерашняя брюнетка. Бывают же на свете совершенные люди! И отчего такая дивная внешность достается мерзавкам без души, без совести и доброты? Спасибо хоть, дара ведьмы ей не отмерили! А все равно - у неё про телефон спросить не получается. Да и не дала она ни слова сказать.

- Тебя ждет директор, - знакомым металлическим голосом сообщила красавица. Усмехнулась и добавила. - За вчерашнее я тебе отплачу, сопливая деревенщина. Так и знай. Здесь ты никто. И удавишься куда скорее, чем закончишь колледж. На во-он той веревке от штор. Тварь, из-за тебя… а, ладно. Сочтемся. Помогу петельку завязать на твоей веревке.

- А ты будешь жить долго и с икотой меня вспоминать, - без особой злости ответила Нора, охотно сбрасывая на гнусную бабу свой ночной страх в виде вполне действенного темного пожелания. Почему-то всерьез мстить не получалось. Было что-то очень искреннее в обвинениях охранницы. Гнев? Не понять, за что. Но рыжих, избивших её вчера, Нора наказала с большим азартом, чем эту, отстоявшую несколько часов без движения. Уже получившую свое. Нора вздохнула и закончила фразу: - Как подумаешь гадость, сразу…

- Ык…

- Вот так, - копируя ласковый тон красавицы, сообщила Нора. - И это не исчезнет, даже если я умру.

- Ык…

Не будь жутких снов и отчаяния, сгибающего и опустошающего куда хуже физической боли, Нора никогда бы не поступила подобным образом. Не прокляла. Но сны - были. И новую волну чужой - да и закипающей своей, ответной - злобы пришлось погасить так, быстро и решительно. Нора давно усвоила, что существует некий порог эмоционального накала, за которым она себя плохо контролирует. Миновав его, она может пожелать вовсе непоправимое. Окончательное. Бабушка Лора, добрая душа и умница, пока не затевала своих странных разговоров о Расколе, учила стравливать злобу без вреда для людей. Или хотя бы ограничиваться мелочами. Вроде икоты.

- Следуй за мной, - куда мрачнее предложила брюнетка. И добавила закономерное 'Ык'. Вместо слова 'тварь', не иначе…

Директором колледжа - кстати, в высоком звании полковника - оказалась роскошная рыжеволосая ведьма лет сорока… или - пятидесяти? Пойди пойми… Настоящая, сильная, стройная и холодная, как сплошной ледяной айсберг. На провожатую, давящуюся икотой даже теперь, когда пришлось вытянуться по стойке смирно, директриса глянула с умеренным интересом. Как на малоценную вещь.

- Сержант Марша Тивис… Опять! Сколько раз я тебя предупреждала, не доводи моих малышек до крайности. Уволю. Не в запас, а в связи с нарушением дисциплины - сдохнешь на помойке.

- Ык…

- Ох ты, и меня почти вслух назвала тварью? Не отводи взгляд, я тебя знаю и без этих глупостей с чтением мыслей, было бы, что читать! - рыжая директриса пренебрежительно усмехнулась уголками губ, с напускной задумчивостью изучила свои безупречные алые ногти. - Так, подумаем без спешки.

Нора сжалась и тоскливо глянула на Маршу. Злодейку было уже здорово жаль. Потому что по сравнению с этой полковницей она - воплощенные доброта и кротость. Даже свою холодную манеру говорить, едва разжимая губы, скопировала с директорской. Но в исполнении брюнетки ласковый голос настораживал. А вот при первых звуках воркующего тона хозяйки огромного кабинета хотелось бежать прочь, без оглядки, далеко и не останавливаясь.

- На кухню, - закончив рассматривать лак на мизинце, сообщила свое решение директриса. - В часть сопровождения дагов, север провинции, лагерь 27-9. Иди. Я оповещу там кого следует, что ты не совсем ведьма. И работала в юности по… специальности.

- Не надо, - залепетала брюнетка. - Умоляю.

Она жалко поникла, затем решилась, рухнула на колени и поползла к столу, торопливо обещая исправиться и уговаривая простить. Директриса не мешала. Сидела у стола, лениво качала алую туфельку на пальцах красивой стопы с высоким подъемом и наблюдала. Довольно усмехнулась, лишь когда женщина доползла к самым ногам.

- Я еще подумаю. И ты подумай, перед кем себя выставлять ведьмой, а перед кем ползать, не затевая споров. В гордость мы играем… В незави-исимость. В собственную зна-ачимость мы порой необдуманно верим, - насмешливо растягивая слова, сообщила директриса. Добавила куда более деловым тоном: - Ползи к главному входу. И там стой до вечера. На коленях, само собой. Текст помнишь?

- Да, - с явным облегчением кивнула Марша. - Я жалкая тварь. У меня нет способностей. Я здесь из милости.

- Именно. Ну, ползи.

Нора посторонилась, открыла дверь кабинета и с ужасом проследила, как женщина ползет по ковру, не переставая повторять одни и те же слова. Громко, отчетливо.

Еще сильнее захотелось домой. Да лучше умереть в Юльске от удушья, чем стать такой, как эта полковница.

- Садись, детеныш, - усмехнулась обладательница алых ногтей и указала на удобное кресло напротив своего. Точнее, под углом к нему, у невысокого круглого столика, к которому рыжая полковница уже переместилась.

Нора аккуратно устроилась на краешке мягкого кожаного сиденья, размерами более похожего на диван. Скользкая и излишне мягкая подушка, впрочем, немедленно 'проглотила' девочку, обняла со всех сторон, втянула, погрузила в самые недра ловушки. Сидеть так было, вроде бы, удобно. Вместе с тем, возникало ощущение плена и полной зависимости от воли хозяйки кабинета. Казалось, невозможно даже выбраться из объятий кресла без посторонней помощи.

Да еще это словцо - 'детеныш'. Странное, однажды уже произнесенное другим человеком. Роном.