Мой сын – Иосиф Сталин - Екатерина Джугашвили

Тем временем безоблачная семейная жизнь продолжалась. Бесо был востребованным маситером-сапожником. Он решил отделиться от своего работодателя Барамова и открыть свое дело. Узнав об этом, друзья-карачохели поспешили на помощь. Наш шафер Якоб заказал для Бесо станок. Гига Ходели в своем духане (22) выделил место для работы. Они же привели первых клиентов.

Через год венцом нашего счастья стало рождение сына. Радость Бесо не имела границ. Крестины провели с большим размахом. Крестным отцом избрали Якоба Эгнаташвили. Кто бы мог подумать, что горе не за горами. Через два месяца первенца не стало. Бесо запил. Фундамент семейного счастья дал трещину. Спустя год родился второй сын. Крестным и на этот раз стал Якоб. По воле злого рока и этот малыш умер в младенчестве. Бесо чуть рассудка не лишился. Мать в поисках ответа на случившееся обошла всех ворожей, постоянно молилась, ставила свечи. Когда родился третий мальчуган, Бесо решил не искушать судьбу и поменять крестного. Якоб обиды не держал.

Мать напомнила Бесо о необходимости поспешить в церковь Святого Георгия в селе Гери для жертвоприношения. Бесо ответил, что, если бог даст, ребенок выживет, то он на коленях дойдет до Гери и совершит обряд жертвоприношения. Такое вот пришлось пережить моей семье до появления на свет Сосо.

Мальчуган выжил, но был слабого телосложения, неженка, худющий. Он как магнит притягивал к себе всякие болезни. Не любил мясное, обожал лобио (23), часто ходил с лицом, перепачканным похлебкой из лобио. Бабушка (то есть мать Кеке. – В.Г.), обеспокоенная болезненностью внука, постоянно напоминала нам о необходимости жертвоприношения. Бесо тянул с обещанным, пока вдруг, простудившись, мальчик не потерял дар речи. Наши причитания в голос стали слышны всей округе. Соседи решили, что в Сосо вселился злой дух и он умирает. Через какое-то время ребенок пришел в чувство, опасность миновала.

Этот случай стал причиной ускорившей наш поход в Гери для покаяния. Преодолев многочисленные трудности далекого пути, мы достигли цели. Принесли в жертву овцу, совершили молебен. Во время проповеди Сосо с ужасом увидел, как некую невесту в белом одеянии с целью изгнания из нее бесов подвесили над пропастью. Этот метод «лечения» потряс ребенка. Мы поспешно вернулись в Гори. Какое-то время Сосо беспокоили тревожные сны. Он бредил, дрожал, в страхе крепко прижимался ко мне.

Сосо рано начал говорить. Помню каждое сказанное им слово. Увидев любой блестящий предмет, он по-своему агукал: «нда-а… дундала… нда». То есть заявлял, что он хочет «дундалу». (По-грузински «минда» означает «хочу». Выговаривая только второй слог – «нда» – ребенок действительно выражал свое желание. Что касается слова «дундала», то этот набор звуков был произвольным. А блестящие предметы естественным образом привлекали к себе внимание малыша. – В.Г.)

Ему очень нравились цветы, особенно васильки и ромашки. При виде ромашки им овладевало волнение, он размахивал ручонками и требовал: «зизи, нда, зизи». Так он называл ромашку.

Малыш любил и музыку. Мои братья Гио и Сандала хорошо играли на саламури (24). Под настроение пели дуэтом. Сосо радовался безмерно.

Из птиц его особенно привлекала иволга. Он звал ее «гогия-гогия». Моя мать падал от усталости, нося его на руках по саду, чтобы показать «гогия-гогия» или дать насладиться пением соловья.

Мою радость от выздоровления ребенка омрачало пагубное пристрастие мужа – он стал часто выпивать. Близкие нам люди старались удержать его. Все напрасно. Мольбы мои и матери он полностью игнорировал. Пагубно влияли на него и покупатели. Исполнение каждого заказа отмечалось магарычом (25). Он и сам зазывал всех на чарку. Примерный семьянин на глазах превращался в выпивоху. Появилась дрожь в руках, ухудшилось качество работы. Он часто оставлял мастерскую на попечение подмастерья. Стал капризным, скандально непокорным.

Подружился с русским Фокой – бывшим каторжником. Хвалил его, считая умным человеком. Никто особого ума у Фоки не замечал, а вот то, что он любил от души выпить, знали все. Надо отметить, что по сути Фока был добрым человеком. Как-то раз канарейку принес в подарок Сосо. Нередко, взяв его на спину, скакал как лошадь по двору и громко хохотал. Мою мать он обложил оброком: за каждый визит просил чачу (26), вино не признавал. Кончилось все печально. Фока окончательно спился, превратился в оборванца-попрошайку. Однажды в сильном подпитии свалился в снегу и отдал богу душу. Оплакивал и хоронил его Бесо в одиночестве, так как о покойнике больше некому было позаботиться.

О моем горе я рассказала братьям, потом крестному – Якобу. Ничего не помогло. Бесо спивался все сильнее. Мои братья решили поселить меня в комнате рядом с ними: мол, оставшись в одиночестве, Бесо, может быть, одумается. Так я вернулась туда, где жила до замужества. Но этим ничего не изменилось. Пьянки продолжались по-прежнему. По прошествии некоторого времени я переселилась еще дальше – сняла комнату в доме сельского священника Христофора Чарквиани.

Сосо рос чувствительным мальчиком. Услышав пьяное бормотание отца, он, со страхом прижавшись ко мне, просил укрыться у соседей от отцовского гнева. Семейные неурядицы наложили отпечаток на характере Сосо. Его печалило поведение отца. Он стал замкнутым, неразговорчивым, зачастую избегал сверстников, его даже не прельщала любимая игра в «Арсена». От нашего подмастерья он узнал о подвигах Арсена и торопил меня научить его грамоте, чтобы поскорее самому прочесть об этом народном мстителе.

Я хотела отдать сына в духовное училище, однако отец думал по-другому. Он собрался обучить сына сапожному делу. Бесо занялся его профессиональным становлением и говорил, что в возрасте Сосо он уже слыл правой рукой своего отца.

Сосо опять подкосила болезнь. В том году в Гори свирепствовала оспа. Во многие семьи пришла беда. Наш крестный Якоб в один день потерял троих детей. У сына болезнь протекала в тяжелой форме, я была на грани отчаяния. Думала, если спасу от смерти, то от слепоты не смогу его уберечь. Слава богу, обошлось – я оказалась счастливой матерью.

Запомнился один случай той поры. На третий день болезни у Сосо был жар. Он впадал в бред и вдруг заявил: покажите, мол, виновника моей болезни – Кучатнели. Бабушка обернула мутаку одеялом и сказала внуку: вот твой Кучатнели. Сосо принялся топтать идола, наславшего на него недуг. Затем, успокоившись, уснул.

Смертельная опасность миновала. Соседи поздравляли меня, предлагали посильную помощь. Бесо отстранился от семейных забот, строго наказав следить за питанием и здоровьем сына. Известно, что наказом сыт не будешь. Я ночи напролет проводила в слезах. Днем плакать не смела – слезы удручающе действовали на Сосо. Обняв и сына и осыпая его поцелуями, пыталась утешить его. Окрепнув, Сосо заговорил об учебе. Этого же хотели я и моя мама. Мы мечтали, чтобы он получил духовное образование. Перед глазами стояли торжественные встречи епископов (27), время от времени прибывавших сюда из Тбилиси. Шуршание риз (28), звон колоколов очаровывали. Вот и мы мечтали видеть Сосо епископом.