«Лахтак». Глубинный путь - Николай Трублаини

«Духи» и «рогатые» — это старые насмешливые прозвища, которыми еще и теперь изредка перебрасываются палубная и машинная команды. «Духами» называли кочегаров, а «рогатыми» — матросов. Вспомнив эти прозвища, Вершомет шутя употребил их. Его и в самом деле несколько удивило, почему кочегары и машинист очутились в матросском помещении.

— А, новый начальник, наше вам почтение! Очень рады! — с хорошо скрытой иронией приветствовал Вершомета кок, намекая на назначение охотника боцманом.

— Ну-ну, — добродушно ответил на это охотник. — Может быть, хотите ко мне в палубную команду?

— Нет, покорнейше благодарю. Нам и в кочегарке хорошо. Там хоть для себя борщ можно сварить.

— Эх, камбузная14 кошка! Кому что, а у него борщ в голове.

— А у тебя, дядя Юрий, всё шутки. Лучше скажи, что это за порядки вводит новый капитан! Где это видано, чтобы кока переводили в кочегары? А команда что, сухари будет грызть? Где это видано, чтобы мальчишку юнгу выдвигали в судовой комитет? Что он соображает? Да скажи еще: нужно ли было делать помощником капитана этого придурковатого Лейте? Не лучше ли было назначить на эту должность тебя, уважаемого нами опытного полярного охотника? Ну, опять же и я, не один год плаваю, тоже мог бы дать совет… а меня не спросили.

Кок выкладывал свои обиды. Его глаза блестели, он брызгал слюной от злости.

Кочегар и машинист дружно поддакивали коку.

— Разве из меня вышел бы плохой механик? — обиженно спросил Попов.

Выслушав жалобы, Вершомет протяжно свистнул и ответил:

— Очевидно, штурман решил, что лучше несколько дней грызть сухари, чтобы через несколько дней нас не сгрызли полярные крабы.

— Ты тоже его руку держишь? — прошипел разъяренный Шор.

— Нет у меня времени с вами пререкаться!

Новый боцман открыл люк в кладовую, где лежал всякий шкиперский припас, в том числе и нужные ему стальные тросы. Включив переносную электрическую лампу-летучку, он медленно спустился по сходням в кладовую.

В узком промежутке между сходившимися здесь бортами лежала куча разнообразного шкиперского добра: бухты добротного манильского каната, стальные тросы, бочки с известью, цементом, каустической содой, банки с краской, ящики со столярным инструментом и тысяча разных вещей, которые часто бывают нужны на пароходе и найти которые можно только в боцманской кладовой.

Вершомет выбрал трос необходимой толщины и длины, смотал его и уже выпрямился, чтобы лезть наверх, когда внезапно над его головой что-то хлопнуло, и все вокруг погрузилось в темноту. Вершомет покачнулся от неожиданности и оперся плечом о железный столб.

— А, чтоб тебе зубы выбило! — выругался охотник. — Что за хулиганство!

Он понял, что люк закрыли, а электрическую лампу выключили. Это мог сделать только один из тех, кто сидел в матросском кубрике. Держа одной рукой стальной трос и погасшую лампу, охотник другой рукой нащупывал дорогу между бочками, ящиками, канатами и железом. Ступив на маленькую лестничку, он начал подниматься вверх, пока не стукнулся головой о дверцы люка. Он попробовал поднять их руками, но это ему не удалось. Что-то их крепко держало.

«Неужели закрыли на засов?» — подумал охотник и, толкнув дверцы еще несколько раз, убедился, что так оно и есть.

«Хотел бы я знать, какой негодяй это сделал!» — сказал себе Вершомет и вспомнил о коке Аксенюке. Он попробовал постучать в дверцы кулаком, но звук был такой слабый, что он сразу же перестал. Спустившись вниз, он положил на пол трос и лампочку. Потом зажег спичку. Пламени не хватило, чтобы хорошо осветить помещение. Вершомету показалось, что он сидит в глубоком погребе. Рассердившись, он топнул ногой и бросил спичку. Свет погас, и снова воцарилась темнота. Вершомет прислушался, но услышал только писк крыс и глухое шуршание льдов.

Он решил поискать какой-нибудь тяжелый железный предмет, которым можно было бы постучать. Он начал внимательно осматривать помещение. Между железным ломом и обломками ящиков нашел фонарь и подумал, что в боцманской кладовой обязательно должны быть свечи. В одном углу на полочке нашел то, что искал. Теперь, вооруженный фонарем, в котором горела толстая стеариновая свечка, он стал искать тяжелый предмет, которым можно было бы колотить по железным дверцам. На глаза ему попались топор, молоток и лом. Он выбрал молоток и лом. Лом, правда, был тяжеловатый и не совсем удобный, но охотник с его помощью хотел попробовать поднять дверцы.

Через несколько минут он стоял на сходнях и прислушивался, нет ли кого-нибудь в кубрике. Вершомет слышал, как кто-то прошелся над ним, да еще притопнул ногой, когда наступил на дверцы люка.

Стиснув молоток, он поспешил ударить несколько раз по дверцам. Но дверцы не открывались. Охотника охватил приступ бешеной злости. Что было силы — а было ее немало — он так застучал в дверцы молотком, что у него самого затрещало в ушах. Но шум, который он поднял, не давал никаких результатов. Немного успокоившись, охотник взялся за лом. Он пытался загнать его между дверцами и порожком люка. Пот лил с него в три ручья, но ничего не выходило.

Глава X

Пароход как-то странно опустился носом в воду, а корму задрал кверху. Неприятный резкий, словно в осеннюю слякоть, ветер свистел вдоль левого борта и, подхватывая дым, выходящий из дымовой трубы, относил его в море. Корма так высоко поднялась кверху, что руль выступил из воды на три четверти. Окруженный всей машинной командой, Торба осматривал повреждение.

— Часа за три почините? — спросил его Лейте.

— Посмотрим, посмотрим… Может быть, и скорее. А где наш новый боцман?

— Пошел за тросом.

— Я знаю, что пошел, потому что сам его просил, но почему он не возвращается?

Слушая этот разговор, Аксенюк, Шор и Попов незаметно для остальных переглянулись.

— Аксенюк, — обратился к коку механик, — пойди позови Вершомета.

— А где я его буду искать? — недовольным тоном отозвался тот.

— В боцманской кладовой.

Кок более не возражал. Повернулся и пошел. Только по лицу Шора пробежала усмешка. Степа заметил эту усмешку, но не понял ее значения. Еще он заметил, как Шор подмигнул Попову.

«Что это должно означать?» — задумался Степа.

Ожидая Вершомета с тросом, Торба приказал принести несколько досок и начал мастерить помост и лестницу за кормой. Несколько больших досок бросили за борт, на маленькую льдину. На этих досках один человек смог бы в крайнем случае удержаться.

Шло время, а Вершомет все еще не являлся. Не возвращался и кок. Когда Торба обратил на это внимание, Шор и Попов снова переглянулись. Их поведение не укрылось от зорких глаз Степы. Мальчик уже следил за кочегаром. Для него оставались непонятными эти перемигивания, но теперь он был уверен, что это неспроста. У Степы были основания подозревать этих людей. Он знал, что они и кок — люди не очень честные, а к тому же плохие моряки. В Архангельске им только случайно удалось попасть на пароход. Перед выходом в море «Лахтак» имел неполную команду. Свободного моряка в то время в Архангельске найти было невозможно. Огромное количество новых пароходов поглотило все кадры лучших моряков. Капитан Гагин с большой неохотой взял к себе этих троих. Ни одна организация не хотела их рекомендовать. Ходили слухи, что их не раз списывали с пароходов за контрабанду, пьянство и расхищение имущества.