Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли

При жизни у него имелось две профессии: поэт и наёмник. Его оружием было копьё из ясеня, в те времена считавшееся самым эффективным.

И вот Архилох покинул классический уровень Ада и приближается к нам. Его там не переносили. Он изобрёл сатиру и весьма в ней преуспел. Смеялся над Персефоной, смеялся над Платоном. Архилох не мог относиться к Аду серьёзно. Он решил подняться наверх и посмотреть, что происходит на других уровнях.

Сивилла предупредила, что ему не следует даже пытаться.

— Конечно, можешь идти, если хочешь. Однако твоё место здесь. Всё-таки неплохо иметь свой собственный классический Ад.

— Меня тошнит от мрачных кипарисов, — ответил Архилох. — Меня тошнит от сувлаки, я хочу съесть что-нибудь другое. Меня тошнит от хвастливой болтовни Ахиллеса. Меня тошнит от Елены, которая всё время важничает. Меня тошнит от того, что здесь нет войны. Война — моя профессия; война, любовь и поэзия. Мне необходимо попасть туда, где хоть что-нибудь происходит.

Так Архилох покинул свой Ад.

Он направился по проходу, ведущему мимо коринфских колонн, мимо древней статуи Аполлона.

В некотором смысле невозможно рассказать о том, что произошло дальше. Великий воин появляется из тумана времени. В этих краях он оказался самым старым. Ему пришлось пройти долгий путь. Необходимо хотя бы немного уважать тех, кто умер так давно. Их тут совсем не так много.

Архилох. Мы так мало знаем о нём. Как он отреагирует на современность? Прежде всего заметит, что всё механизировано. Затем обратит внимание на новые, эффективные способы убийства людей. И на серую скучную форму. Ничего общего с яркими одеяниями, к которым он привык.

Архилох прошёл по палаточному армейскому лагерю. Это были люди Августа — много римлян и итальянцы из различных временных периодов, решившие служить под знамёнами Цезаря. Профессиональные солдаты, сразу же признавшие в Архилохе своего. Когда же выяснилось, что он может читать поразительно красивые, а иногда остроумные и дерзкие стихи, где чуть не каждое слово проклятие… Ну, тут уж его с радостью стали принимать в каждом лагере. Военные поэты всегда становятся любимцами армии, спросите у Киплинга. К тому же Архилох был одним из них, человеком, обладающим врождённой способностью держать в руках оружие: легко овладевал новыми методами убийства и как губка впитывал полезную информацию — неважно, поступала она от скифов или от итальянских мечников, живших через тысячу лет после его смерти. Оружие менялось, но основные принципы оставались прежними. Архилох чувствовал себя гораздо лучше на этом уровне Ада — множество армий, постоянные стычки, в то время как в классическом Аду царили равнодушие и скука.

Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы адаптироваться к новой ситуации. Однажды, шагая по одной из главных дорог Ксории, он наткнулся на лагерь странных, похожих на цыган людей. Они пригласили его перекусить, и Архилох, привыкший к дружелюбному отношению солдат, приблизился, ничего не подозревая.

Высокий худой мужчина, подозвавший его, был одет в длинную чёрную куртку. Шляпу он надвинул на глаза. Архилох сразу понял, что имеет дело с дурным человеком, и потому приближался с осторожностью. А потом быстро отступил назад. Потому что… Просто потому…

Глава 16

— Мудрый человек, — заметил Верлен, — подготовился бы к тому дню, когда его мудрость может быть оценена по достоинству. Нет, я имею в виду нечто другое, но вы меня поняли.

Верлен продолжал говорить. Обычные вещи, которые болтают французские поэты. Впрочем, на старом добром острове Сент-Луисе все были французскими поэтами. Все истинные французы, кроме рассказчика, — надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

Так вот, Бодлер отложил трубку с опиумом; ему приходилось постоянно затягиваться, чтобы она не погасла, — надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. И сказал:

— О чём это вы тут рассуждаете, неужели я должен что-то сделать с Садом?

— Так мне велел передать тебе Сатана, — ответил Верлен.

— Тут наверняка какая-то ошибка.

— Он утверждает, будто с поэтом должен сражаться поэт.

— Он считает де Сада поэтом? Мой Бог! Сатану, наверное, сюда сослали из-за его литературных взглядов.

— Неплохо сказано, — проговорил Верлен. — Дело в том, что придётся придумать способ разобраться с де Садом.

— Я не воин, — возмутился Бодлер. — Когда-то военное искусство было делом индивидуальным, в те времена я им, возможно, заинтересовался бы — если и не по какой-нибудь иной причине, так ради извращённого любопытства. Но сейчас наступил век огромных армий, у солдат вульгарные литературные вкусы, и я не желаю иметь с ними ничего общего.

— Сатана просил тебе напомнить, что ты говорил о своей любви к созданной им копии Парижа, будто бы тебе здесь нравится.

— Ну да, конечно.

— Тебе, вероятно, совсем не доставят такого же удовольствия другие места проживания. Например, Восточный Ад, где поселился маркиз де Сад.

— В самом деле? В таком случае вряд ли стоит винить беднягу за то, что он поднял восстание.

— Пожалуйста, перестань насмешничать, — нахмурился Верлен. — Давай говорить серьёзно. Необходимо что-то предпринять, иначе мы лишимся нашего уютного островка. Поверь, тебе там совсем не понравится, Шарль.

— Да, пожалуй, — отозвался Бодлер, вспомнив видения Ада, которые посещали его до того, как он здесь оказался. — Ладно, вижу, положение серьёзное. Сатана действительно рассчитывает, что мы сможем подавить восстание? Он нам дал какую-нибудь армию? А как насчёт воздушной поддержки? В наши дни никто и не помышлял о таких возможностях!.. Цезарь будет с нами сотрудничать? Вьетконг?

— Ты задаёшь слишком много вопросов, — ответил Верлен. — Тебе следует назначить человека, который бы их решал.

— Ну что ж, Поль, вот и займись этим.

— Чем займись? — осведомился Верлен.

Бодлер потёр лоб.