Позолоченный век - Марк Твен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Филип узнал, что и Гарри и Лору отвезли в городскую тюрьму, и отправился туда; но его к ним не пустили. Так как он не был газетным репортером, ему не разрешили в этот вечер увидеться с кем-нибудь из них, но караульный офицер стал расспрашивать его и подозрительно осведомился, кто он такой. Возможно, утром ему и разрешат поговорить с Брайерли.
Последние выпуски вечерних газет сообщили о результатах следствия. Случай был достаточно ясен для присяжных, и, однако, им пришлось долго заседать, выслушивая препирательства врачей. Доктор Пшик утверждал, что убитый скончался от последствий ранения в грудную клетку. Доктор Дуб столь же решительно утверждал, что причиной смерти явилось ранение в область живота. Доктор Пляс высказал мнение, что смерть последовала от совокупности обеих ран, а также, возможно, и от других причин. Он расспросил официанта о том, завтракал ли полковник Селби, что именно он ел и был ли у него аппетит.
В конце концов следствие вернулось к тому бесспорному факту, что полковник Селби мертв, что (как признают врачи) любая из полученных им ран могла оказаться причиной смерти, - и вынесено было заключение, что он умер от огнестрельных ран, причиненных выстрелами из револьвера, находившегося в руках Лоры Хокинс.
Утренние газеты так и пестрели крупными заголовками и изобиловали подробностями убийства. Отчеты вечерних газет оказались всего лишь первыми каплями этого оглушительного ливня. События излагались в самых драматических тонах, заполняя столбец за столбцом. Тут были очерки биографического и исторического порядка. Были длиннейшие отчеты специальных корреспондентов из Вашингтона, подробно описывалась жизнь и деятельность Лоры в столице и перечислялись имена всех мужчин, с которыми, по слухам, она была близка; описаны были особняк сенатора Дилуорти, и семья сенатора, и комната Лоры в его доме, и как выглядит сам сенатор, и что он сказал. Много писали о красоте Лоры, о ее талантах, о ее блестящем положении в обществе, и о ее сомнительном положении в обществе. Было также напечатано интервью с полковником Селлерсом и другое - с Вашингтоном Хокинсом, братом убийцы. Одна газета поместила длинную корреспонденцию из Хоукая о том, в какое волнение повергнут этот мирный уголок и как там приняли ужасную весть.
Были опрошены все причастные к случившемуся. Печатались отчеты о беседах с портье отеля, с посыльным, с официантом, со всеми свидетелями, с полисменом, с хозяином отеля (который подчеркнул, что в его отеле никогда еще не случалось ничего подобного, хотя у него постоянно останавливаются сливки южной аристократии) и с вдовой полковника - миссис Селби. Были тут и чертежи и рисунки, показывающие, как произошло убийство, и вид отеля и улицы, и портреты действующих лиц.
Имелись три подробнейших и совершенно не схожих между собою показания врачей относительно ран, полученных полковником Селби, составленные в столь ученых выражениях, что никто не мог их понять. Печатались ответы Гарри и Лоры на бесчисленные вопросы корреспондентов; имелось также заявление Филипа, ради чего репортер поднял его ночью с постели, хотя Филип просто догадаться не мог, каким образом репортер его отыскал.
Если некоторым газетам не хватало материала, чтобы написать о случившемся достаточно длинно, они восполняли пробел энциклопедически основательной и разносторонней информацией о других случаях убийства, в том числе при помощи огнестрельного оружия.
Заявление Лоры было далеко не полным, в сущности отрывочным, - на девять весьма ценных замечаний репортера приходилось одно замечание Лоры, да и то бессвязное, как многозначительно отмечал сам репортер. Но, по-видимому, Лора объявила, что она жена Селби или была когда-то его женой, что он бросил ее и изменил ей, и она хотела поехать за ним в Европу.
- Что побудило вас застрелить его, мисс Хокинс? - спросил репортер.
- Разве я застрелила его? - только и сказала в ответ Лора. - Разве говорят, что я его застрелила?
И больше не произнесла ни слова.
Из этого убийства сделали сенсацию. Весь город только о нем и говорил. Каждое новое сообщение тщательно изучалось, о взаимоотношениях действующих лиц велись оживленные споры, и выдвинутые газетами десятки различных теорий о мотивах преступления обсуждались на все лады.
За ночь хитроумное электричество разнесло по проводам весть во все концы континента и за океан, - и во всех городах и селениях страны, от берегов Атлантики до Аляски, и вдоль всего Тихоокеанского побережья, и даже в Лондоне, в Париже и Берлине миллионы и миллионы людей в то утро повторяли имя Лоры Хокинс; а его обладательница - когда-то кроткая девочка, вчера еще прекрасная королева вашингтонских гостиных - сидела, дрожа от холода, на железной койке в сырой и темной камере Гробницы.
ГЛАВА XVI
ЛОРА В ГРОБНИЦЕ
- Mana qo c'u x-opon-vi ri v'oyeualal, ri v'achihilal!
ahcarroc cah, alicarroc uleu! la quitzih varal in camel,
in zachel varal chuxmut cah, chuxmut uleu!
"Rabinal-Achi"*.
______________
* "Отвагой и силой я ничего не достиг! Увы, услышьте меня, земля и небо! Неужели я должен умереть, должен умереть здесь, между небом и землей!" - "Рабинал-Ачи". (На языке киче.)
Прежде всего Филип постарался извлечь Гарри из Гробницы. В первый же день он добился разрешения увидеться с другом в присутствии тюремщика и убедился, что наш герой изрядно пал духом.
- Никогда не думал, что попаду в такое место, - пожаловался Гарри. Это неподходящее место для порядочного человека, тут понятия не имеют о том, как надо обращаться с джентльменом. Ну что это за пища! - И он указал Филипу на тюремный обед, к которому так и не притронулся. - Говорят, я задержан в качестве свидетеля, а я провел ночь среди головорезов и жуликов. Хорош я буду свидетель, если поживу месяц в такой компании.
- Нет, ты мне скажи, что за нелегкая понесла тебя в Нью-Йорк с Лорой? - спросил Филип. - Чего ради ты с нею поехал?
- Как чего ради? Это она хотела, чтобы я поехал. Я ничего не знал про этого проклятого Селби. Она сказала, что у нее там дела, связанные с законом об университете. Я понятия не имел, зачем она меня тащит в этот чертов отель. Она, наверно, знала, что все южане там останавливаются, и рассчитывала найти там своего Селби. Ох, до чего я жалею, что не послушал тебя! Теперь меня газеты так пропечатают, как будто я сам убил человека. Она сущий дьявол, эта Лора. Видел бы ты, как она была мила со мной. Экий я осел!
- Ну, я не намерен злословить о бедняге, когда она сидит в тюрьме. Но прежде всего надо тебя отсюда вытащить. Во-первых, я привез с собой ее записку к тебе, а кроме того, говорил с твоим дядей и объяснил ему начистоту, как было дело. Он скоро будет здесь.
Дядя приехал, прибыли и друзья Гарри, и весь день так наседали на высшее начальство, что Гарри выпустили, обязав по первому требованию явиться в качестве свидетеля. Едва тюрьма скрылась за углом, Гарри, верный себе, мгновенно воспрянул духом и настоял на том, чтобы угостить Филипа и всех приятелей поистине королевским ужином у Дельмонико, - выходка, быть может, простительная, если подумать, какое он испытывал облегчение, - и проделал он все это с обычной своей неугомонной щедростью. Гарри заказал ужин, и, пожалуй, излишне упоминать, что по счету уплатил Филип.
Ни тому, ни другому не хотелось и пытаться посетить в этот день Лору, и она не видела ни души, если не считать репортеров, пока ее не навестили брат и полковник Селлерс, примчавшиеся из Вашингтона.
Они нашли Лору в камере, в верхнем ярусе женского отделения. Камеры здесь были несколько просторнее, чем в мужском отделении, - примерно восемь на десять футов, может быть, немного длиннее. И пол и стены - все каменное, потолок сводчатый. Узкое, точно щель, оконце в своде пропускало свет, и только через него проникал в камеру свежий воздух; когда оно было открыто, сюда без помехи попадал и дождь. Тепло шло только из коридора, когда дверь туда приоткрывали, в самой же камере стоял пронизывающий холод, а в это время года было еще и сыро. Выбеленная и опрятная, она все же слегка отдавала особым тюремным запахом; всю обстановку составляла узкая железная койка с соломенным тюфяком, покрытая не слишком чистыми одеялами.
Когда надзирательница ввела полковника Селлерса в камеру, он не совладал с собой - слезы потекли по его щекам, и голос дрожал так, что полковник едва мог говорить. Вашингтон не в силах был вымолвить ни слова; он глядел то на сестру, то на несчастных арестанток, проходивших по коридору, и взгляд его выражал безмерное отвращение. Одна Лора оставалась спокойной и сдержанной, хотя ее, пожалуй, и тронуло горе обоих друзей.
- Ты здесь удобно устроилась, Лора? - выговорил наконец полковник.
- Как видите, - ответила она. - Не могу сказать, чтоб уж очень удобно.
- Ты зябнешь?
- Замерзаю. Каменный пол прямо как лед. Когда ступишь на него, пробирает до костей. Приходится сидеть на постели.
- Бедняжка! Бедняжка! А кормят сносно?