Правдивая история завоевания Новой Испании - Берналь Кастильо

Казалось, конец нам! Но Наш Сеньор Бог избрал нас для большего и лучшего… Всюду мы расставили посты, ожидая нападения. Я сам с десятью товарищами должен был охранять часть пристани; ночь была темна, но по шуму весел мы легко определяли положение врага, и когда он пытался высадиться, мы дважды отбросили его с большим уроном. Сам Кортес с всадниками, делая обход, приблизился к нам; но как они ни старались бесшумно подойти, мы их окликнули, а так как они не отвечали сразу, мы направили против них несколько камней. Кортес был очень доволен нашей бдительностью и выправкой и только советовал не слишком полагаться на себя, а в случае нужды послать за помощью. Так встретили его мы, старые его товарищи; на следующем посту ему пришлось силой согнать караульных, но там были люди Нарваэса.

Арбалетчики наши накануне расстреляли все свои стрелы; Кортес велел их собрать, снабдить новыми наконечниками и свежим оперением; арбалетчики наши промаялись над этим всю ночь, причем капитан их, Педро Барба, не отставал от других. Не ложился и Кортес. Словом, ночь была беспокойная, хлопотливая.

Между тем главные силы врага высадились у внутреннего канала, вне нашей досягаемости, но лишь утром началась битва. Во многих местах успех был на нашей стороне, но когда мы от пленных узнали, что Куаутемок нагоняет еще и второй, столь же большой флот, мы, по приказу Кортеса, сомкнулись в колонну и вышли из города, бросив довольно много поклажи. Всю дорогу враги не переставали напирать, и так мы добрались до большого поселения Койоакана, которое было примерно в двух легуа от Шочимилько и находилось очень близко от Мешико.

Жители все бежали. Мы переночевали, а на следующее утро увидели себя окруженными с трех сторон. Конные атаки не помогали, и Кортес едва-едва не попал опять в плен; враги нас так теснили, что живьем захватили двух конюхов Кортеса. Тем не менее нам удалось пробиться к Тлакопану, и лишь долгое отсутствие Кортеса повергало нас в уныние. Но вот явился и он со своим отрядом; оказалось, раненые лошади не допускали быстрого продвижения. Мы горячо его приветствовали, но он был мрачен и угрюм. Лил крупный дождь, и мы часа два могли отдохнуть свободно. Когда ливень перестал, Кортес повел наших новичков, казначея Альдерете и монаха Мелгарехо, на вершину си [(пирамиды храма)] этого поселения, откуда было хорошо видно и город Мешико, и озеро, и множество городов окрест него. Мы, солдаты, полезли также наверх. Велико было удивление, даже страх наших новичков пред столь величественным зрелищем. «Воистину прибытие ваше в Новую Испанию и все деяния — великая милость Бога! Вы избранники! Откройте листы истории, и ни разу не найдешь столь же великих заслуг пред государем! Все это мы охотно и точно сообщим Его Величеству!» — так говорили они и со все новой жадностью упивались окружающим; а мы указывали им главный си Уицилопочтли, и Тлателолько, и дворцовый комплекс, где мы размещались, и остальные места города, дороги [на дамбах] и мосты, дамбу на Тлакопан, место того моста, стоившего нам стольких жизней в «Ночь печали». Затуманился и Кортес, и горькие вздохи вырывались у него при этих воспоминаниях. А мы с тех пор пели песню:

С вершины — в Тлакопане,В кругу своих друзей,Смотрел Кортес на дол,Но вид его упрямо зол,Печален взор очей.Подпер он голову рукой,Другой оперся на меч родной…

— и так далее.

Горевал Кортес, а мы его старались развлечь, и один солдат, бакалавр Алонсо Перес, помню как сейчас, тонко и учтиво обратился к нему: «Несчастья неизбежны на войне! Не убивайтесь посему! Ведь никто про Вас не скажет, как про Нерона, что с высот Тарпейской скалы он спокойно созерцал пожар Рима и гибель людей!» — «Да, — ответил Кортес, — Бог свидетель, сколь часто я этот великий город призывал к миру! Угнетают же меня не только бывшие, но и будущие потери!«…

Хотели мы было на ура ударить по дороге [на дамбе], ведущей в Тлакопан, но мысль эта была отвергнута, и мы продолжали наше отступление, направившись в Аскапоцалько. Оно, как и все прочие городки, было оставлено жителями. Затем мы прибыли в большое поселение Тенаюку; я уже сообщал о нем в другом главе, и там в главном святилище было три большие змеи, которым жители поклонялись, как и своим идолам; и это поселение было пусто. Дождь вновь полил как из ведра, и мы еле тащились в своих промокших, отяжелевших одеждах. На ночь мы остановились в Куаутитлане. Всюду темнота, слякоть, холод, и со всех сторон несутся угрозы и завывания врага. Порядок ослабел; обходов не было, часовые дремали; и никто в этом не видел ничего дурного, ибо все уморились до смерти. Тем не менее, нас не тронули. А еще через день, не менее тяжкий, мы добрались до Акольмана, где нас встретили друзья, капитан Гонсало де Сандоваль со многими солдатами и множество вновь прибывших из Испании, а также и сеньор Тескоко, которого, как я уже говорил, звали после крещения дон Эрнан. Мы смогли, наконец, наесться вдоволь.

Велика была радость свидания, но недобрые вести шли из Тескоко. Оказывается, что большой друг губернатора Кубы Диего Веласкеса — Антонио де Вильяфанья и ряд людей Нарваэса, имена которых я не стану здесь шельмовать, устроили заговор с целью убить Кортеса, ежели он вообще вернется. Пользуясь случаем, что из Испании прибыл корабль, заговорщики хотели Кортесу, когда он сядет за стол со своими друзьями, передать якобы новополученное письмо и, когда он начнет его читать, наброситься на него и его сотрапезников и всех заколоть. Роли распределены были до точности: к кому перейдет командование, кто на что будет назначен, как будут распределены золото, кони, весь скарб. Но Наш Сеньор Бог не допустил злодейского дела, которое грозило не только всем нам смертью, но и полной потерей Новой Испании. А именно: один из посвященных в заговор солдат за два дня до рокового срока сообщил обо всем Кортесу, который немедленно пригласил наших капитанов, Педро де Альварадо, Франсиско де Луго, Кристобаля де Олида, Гонсало де Сандоваля, Андреса де Тапию, меня, а также всех, в которых он был вполне уверен, и изложил нам все дело. Мы схватили оружие и немедленно направились к стоянке Вильяфаньи, которого и схватили среди его друзей-заговорщиков, из которых многие все же успели бежать. Кортес лично нашел у Вильяфаньи список заговорщиков, прочитал его, убедился, что в нем много видных людей, и, не желая предать их имя позору, впоследствии уверял, что Вильяфанья проглотил список в момент ареста.

Суд собрался немедленно; Вильяфанья не отрицал своей вины, и многие вполне достоверные свидетели подтвердили ее; его осудили к повешению, и приговор был приведен в исполнение. Другие участники натерпелись немалого страха; но их пощадили, так как время было не таковское; сам Кортес старался их не обидеть словом или взглядом, но доверия, конечно, он уже не мог к ним питать. С этого же случая его всегда, днем и ночью, окружали 12 телохранителей, все люди надежные и верные6…