Нет голода неистовей - Кресли Коул

Эмма открыла рот. Валькирии не верили в совпадения, лишь в судьбу. А судьба иногда даже и не утруждала себя завуалированными намеками.

Лаклейн метнулся к вампиру, и в этот момент появились другие. В драку следом за Лаклейном тотчас же бросилась и Кассандра. Эмма видела все происходящее словно в замедленной съемке, чувствуя, что взгляд красных глаз вампира снова и снова возвращается к ней.

Неожиданно кто-то ударил ее под коленками, и она упала на пол. Лаклейн сбил ее с ног?

— Уходи, Эмма, — заревел он, отпихивая ее в сторону, отчего она, проехавшись по отполированному полу, оказалась далеко от места схватки.

Впереди кипел бой, но вампиры не сводили с Эммы глаз.

Они здесь из-за нее. Что, если отец узнал о ее существовании? Отправил их за ней?

Но кто…?

Неожиданно сны — ночные кошмары — всплыли в ее сознании. Воспоминания Лаклейна.

Перед глазами встал образ золотоволосого мужчины. Деместриу. Спокойно наблюдающего, как страдает Лаклейн.

Все говорили, что внешностью я пошла в мать. Но у нее были черные, словно вороново крыло, волосы и темные глаза. Мужчина же из сна — блондин, и ножны на правом боку говорят о том, что он левша.

Эмма тоже была левшой.

Нет. Это невозможно.

Снаружи сверкнула молния. Фаталистка. Точно, она просто фаталистка, ведь это худший — хуже просто не придумать — из вероятных сценариев. Не могло же такого быть, что ее отец пытал Лаклейна.

Его воспоминания, словно яд, просочились в ее сознание — воспоминания об истязании, которое теперь навечно стало ее. Ярость Лаклейна бурлила в ней, и Эмма отдалась ей на милость — как сделал и он — чтобы вынести боль…

Задрожав, Эмма не смогла сдержать рыдания. Сознание померкло, поплыло… Все слилось: реальность и кошмары. Каким-то образом она узнала о поселившемся глубоко внутри Лаклейна — столь глубоко, что он и сам о нем не догадывался — подозрении, что она дочь Деместриу…

Эмма поняла, кем было чудовище. Отцом. Все еще лежа на полу, дрожа, она изумленно смотрела на теток. Они сражались так доблестно, так мастерски, с присущим им изяществом и жестокостью. Деместриу лишил их королевы.

Мерзкий паразит.

Молнии обрушились вниз сплошным потоком.

Вокруг шла битва, а Эмма словно окаменела. Не от страха погибнуть, но от горя и боли. Горя, ведь тому, чего она так страстно желала — жизни с Лаклейном и любви ковена — теперь угрожала бегущая по ее венам — и жалящая сейчас, словно яд — кровь.

Эмма не могла вынести вида того, как эти храбрые воители, не зная, кем она на самом деле была, сражались, чтобы защитить ее. Она была их недостойна.

Один из вампиров упал. Радостно смеясь, Никс вспрыгнула на него, уперлась коленками ему в спину и дернула за волосы, поднимая его голову и обнажая горло. Готовясь нанести свой смертельный удар. Вампир вдруг заметил Эмму. И потянулся к ней.

Она казалась себе грязной. Ее вены горели. Недостойна.

Но я могу все исправить. По крайней мере, отчасти.

Никс встретилась с ней взглядом. И подмигнула.

Все ясно.

— Я умру? — шепотом спросила Эмма.

— Тебе не все равно? — ответила вопросом на вопрос Никс. Ее голос звучал так четко, словно бы она стояла совсем рядом.

— Он ищет тебя, — выдохнула тварь, протягивая к Эмме руки.

— И я ищу его, — она хотела взять вампира за руку, но он был так далеко… Вдруг она оказалась в каком-то футе от него.

Все плывет… она переместилась? Как вампир. Впервые…?

Никс медленно подняла меч, и Эмма поползла вперед.

Эмма услышала, как Лаклейн резко втянул в себя воздух, и поняла, что он заметил ее.

— Эмма, — заскрежетал он, бросаясь к ней, а затем заревел: — Проклятье, Эмма, нет!

Слишком поздно. Линия была проведена, совсем как с Хитом. Нет, не проведена — она была выжжена в ее голове. Подчеркивая ее решение, ударила молния. Она была рождена именно для этого.

Эмма протянула руку. Встретилась глазами с вампиром.

Ты даже не представляешь, что тащишь домой.

Лаклейн зарычал от ярости, когда эта тварь, последняя оставшаяся в живых, забрала Эмму. Он ничего не понимал. Она искала его?

Лаклейн схватил Никс за плечи.

— Почему ты медлила? Я видел, что ты медлила! — он тряс ее, пока голова валькирии не начала мотаться из стороны в сторону. Та же лишь ухмыльнулась и сказала: — Ураааа!

— Куда этот гребаный вампир утащил ее? — бушевал Лаклейн.

Одна из валькирий ударила его по больной ноге, та подогнулась, и ему пришлось отпустить Никс.

Кассандра подняла свой меч.

— Из-за вас они проникли сюда! — рявкнула она Регине. — Из-за вас Киневейн лишился защиты.

Регина качнула головой в сторону Лаклейна.

— Он украл у приемной матери дочь и лишил ее защиты семьи.

— Возмездие — дерьмовая штука, — добавила Кадерин и опустилась на колени, чтобы вырвать клыки из отрубленных голов — в качестве трофеев.

— Эмма, вашу мать, у них! — он врезал кулаком по стене. — Как вы можете быть так спокойны?

— Я не испытываю эмоций в чистом виде, а они не могут позволить себе роскошь горевать, — объяснила Кадерин. — Горе ослабит весь ковен. И Эмму тоже. Мы не станем напрашиваться на лишние неприятности.

Лаклейна трясло от ярости. Он был готов обратиться, готов убить их всех…

Неожиданно раздался какой-то жуткий звук. Кадерин отложила окровавленные клыки и, засунув руку в карман, достала оттуда телефон.

— Крейзи Фрог, — зашипела она, открывая его. — Регина, ты чудовище.

Регина лишь пожала плечами. Никс, громко зевнув, пробормотала «эту кинуху уже показывали». Лаклейн изо всех сил пытался понять, что происходит.

— Нет, — сказала Кадерин в трубку. — Она добровольно отправилась с вампирами. — Валькирия произнесла это так, словно передавала прогноз погоды. Словно в трубке, все громче и громче, не звучали крики, которые доносились даже до Лаклейна.

Резко протянув руку, он выхватил у Кадерин телефон. Хоть кто-то вел себя так, как следовало.

Анника.

— Что с ней случилось? — кричала она в ярости. — Псина, ты будешь молить о смерти!

— Почему она ушла с ними? — зарычал в ответ Лаклейн. — Проклятье, скажи мне, как до нее добраться!

Пока Анника визжала что-то в телефон, Кадерин изобразила одобряющий жест поднятыми вверх большими пальцами и беззвучно сказала:

— Продолжай в том же духе.

И пока Лаклейн и Кассандра изумленно таращились на них, все четыре валькирии развернулись и пошли к машине, покидая замок так, словно они всего лишь заехали оставить корзиночку со сконами[39]. Лаклейн кинулся вслед за ними.