Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны - Александр Помогайбо

«В декабре 1940 года генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов вызвал в Москву командующих ВВС военных округов и командиров дальнебомбардировочных авиакорпусов.

… На совещании мы получили ясное представление о международной обстановке и возможности скорой войны. Сталин прямо и откровенно назвал нашего вероятного противника, к борьбе с которым надо готовиться, — гитлеровская Германия» (там же. С. 37–39).

Удивительное дело: уже в декабре 1940-го Сталин говорит о необходимости быть готовыми к войне с Германией, а у Суворова-Резуна «кончик сталинского носа» поворачивается к Германии только в феврале 1941-го! Когда он направил в армию Голованова. Вот странности!

Еще 5 декабря 1940 года Гитлер, рассмотрев план «Отто» — план нападения на СССР, — одобрил его в принципе. Гитлер в этот день сказал на совещании:

«Весной мы будем иметь явное превосходство в командном составе, материальной части, войсках. У русских все это будет, несомненно, более низкого качества. Если по такой армии нанести могучий удар, ее разгром неминуем».

5 декабря 1940 года! Напомним, что у нашего знатока «кончик сталинского носа» повернет к Германий только в феврале 1941-го!..

18 декабря 1940 года Гитлер подписал директиву за номером 21 («Барбаросса») о нападении на СССР. Советский военный атташе в Берлине 25 декабря 1940 года получил анонимное письмо, в котором говорилось о принятом Гитлером решении и довольно детально излагалась вышеупомянутая директива.

Сталин же повернул кончик носа лишь в феврале. Конец декабря и январь Сталин размышлял. Курил трубку…

В главе 22 Суворов-Резун широкими мазками рисует образ еще одного видного военачальника Великой Отечественной войны — К.Е. Ворошилова.

«В Питере Ворошилов оскандалился. Ленинградским фронтом Ворошилов командовал неполных семь дней, с 5 по 12 сентября 1941 года, и пришлось срочно заменить Жуковым. Но выгнать Ворошилова Сталин не мог: дутая слава Ворошилова в Гражданской войне связана с дутой славой самого Сталина. Объявить Ворошилова кретином — себе на хвост наступить. И потому Ворошилов — как бы в распоряжении Сталина, т. е. не отвечает ни за что, а Хмельницкий — в распоряжение Ворошилова. Потом Сталин придумал Ворошилову пост — Главнокомандующий партизанским движением. Партизанами управлять не надо, партизаны сами знают, что им делать. В биографии Ворошилова так описана эта заслуга: «Лично инструктировал командиров партизанских отрядов» (Советская военная энциклопедия. Т. 2. С. 364). Ах, работа не пыльная! Генерал армии С.М. Штеменко коротким мазком, без желания обидеть, описал личный поезд «пролетария» Ворошилова: уютные вагоны, со вкусом подобранная библиотека… Ворошилов учинил Штеменке целый экзамен… нет, не по стратегии и не по тактике, а по репертуару Большого театра. Сам Ворошилов — большой любитель оперы и балета и при случае горазд любого нижестоящего уличить в бескультурии (грамотно писать «в бескультурье». — А. П.)… Фронт, война, гибнут люди, страна голодает, Генеральный штаб работает по установленному Сталиным круглосуточному графику, у офицеров и генералов Генштаба веки липнут от недосыпа. Штеменко случаем попал в поезд Ворошилова и хотел уж отоспаться, но нет, докладывай культурному маршалу… А еще в уютном вагоне специальный холуй-полковник развлекает

Ворошилова чтением классиков литературы: «Китаев читал хорошо, и на лице Ворошилова отражалось блаженство» (Генеральный штаб в годы войны. С. 207)».

Клеймит Суворов-Резун культурного Ворошилова. Окопался тут в тылах, «первый красный офицер». «Уютные вагоны»… Знаем мы, для чего комсостав возит за собой уютные вагоны. «Я был батальонный разведчик, а он — писаришка штабной». А там, на фронте, солдаты ждут вагоны со снарядами…

Однако все же возьмем в руки книгу «Генеральный штаб в годы войны» Штеменко и почитаем, что там написано на самом деле. Откуда взялись «уютные вагоны»? Штеменко пишет:

«…Верховный Главнокомандующий обязал нас заняться разработкой плана действий с Керченского полуострова.

— Задачу по овладению Крымом надо решать совместным ударом войск Толбухина и Петрова с привлечением Черноморского флота и Азовской флотилии, — сказал он. — Пошлем к Петрову товарища Ворошилова. Пусть посмотрит и доложит, как ему лучше сделать. Штеменко поедет с ним от Генштаба.

…Из Москвы мы ехали в вагоне с К. Е. Ворошиловым. Климента Ефремовича сопровождали два помощника — генерал-майор Л.А Щербаков и полковник Л. М. Китаев. Со мной, как обычно, ехал шифровальщик. На месте к нам должны были присоединиться еще несколько офицеров Генштаба. Уже при первом знакомстве с Ворошиловым по пути в Крым я убедился, что это очень начитанный человек, любящий и понимающий литературу и искусство. В его вагоне оказалась довольно большая со вкусом подобранная библиотека» (С. 206).

Все. Слова «вагон» во множественном числе не упоминается. Оказывается, у Ворошилова был всего один вагон. Ни о каких «уютных вагонах» Штеменко не пишет.

Но почитаем книгу дальше — может, позднее появятся «уютные вагоны», интимные уголки, ресторанчик, признаки роскошной, изысканной жизни, и все это в то время, когда наши деды проливают кровь в окопах, кричат в замолкшую трубку: «Вызываю огонь на себя!» — или вытаскивают с нейтральной полосы раненого политрука…

Когда поезд прибыл на место, «К. Е. Ворошилову, как и всем, кто прибыл с нами, отвели две землянки на обращенном к проливу скате одной из высот… Работу начали сразу же. К. Е. Ворошилов заслушал доклады И. Е. Петрова и командующего Черноморским флотом Л. А. Владимирского. На следующий день побывали в двух стрелковых корпусах: в 11-м у генерал-майора Б. Н. Аршинцева и в 16-м у генерал-майора К. И. Провалова. Неугомонный Климент Ефремович не ограничился только тем, что услышал от командиров корпусов и увидел сам с их НП. Он рвался в окопы, на передний край, хотя, по правде говоря, делать там ему было нечего. Отговорить его от этого не удавалось» (там же. С. 209). Вот те на! Ворошилов, оказывается, не скрывался в тылу, а рвался на передовую! А остальные его отговаривали: «Ведь ты — не батальонный разведчик, ты — штабной работник».

Не помогло.

«— Никогда под пулями не кланялся и врага не боялся, — парировал он все наши выводы. — А если кто считает, что там и без нас обойдутся, может со мной не ходить.

После этого попробуй задержаться на НП или в штабе» (там же).

Так вот каким был Климент Ефремович!

А я уж о нем плохо подумал, Суворова-Резуна почитавши.

Ай, как мне стыдно теперь!

Но все же почитаю дальше — может, Ворошилов все-таки покажет себя любителем «уютных вагонов»?

«15 января спозаранок отправились смотреть захваченные морским десантом высоты.

В тот день вражеская артиллерия буквально неистовствовала. К вечеру, когда мы находились у Петрова, ею была разрушена и землянка Климента Ефремовича, при этом погиб стоящий у входа часовой» (там же. С. 219–220).

Читая эти строки, я стал от стыда пунцовым. Так, наверное, краснеют английские леди, когда в их присутствии упоминают про мужское белье. Ворошилов ползает по передовой, его землянку накрывает снарядом, а я через полвека лет посмел… осмелился… плохо про него подумать.

Прикрывая от смущения лицо книгой Штеменко, читаю дальше:

«Еще раз вернувшись к операции по освобождению Крыма, Сталин приказал вызвать в Ставку А. М. Василевского и К. Е. Ворошилова для окончательного решения всех вопросов по ее плану, а потом Клименту Ефремовичу поехать на главное направление к Ф. И. Толбухину и там, на месте, с участием Александра Михайловича, отработать взаимодействие войск» (там же. С. 221).

Вот те на! А я думал, что Ворошилов «после Питера» занимался только партизанским движением! А, оказывается, Сталин направил его «на главное направление»!

Из других книг видно, что Сталин отправлял Ворошилова на разные направления.

Н. Д. Воронов свидетельствует:

«В марте 1943 года я вместе с К. Е. Ворошиловым был послан на Волховский фронт. Этот фронт совместно с Ленинградским проводил как раз частичную операцию. Она подготавливалась в довольно сложных погодных условиях, на трудной местности и имела скорее отвлекающий характер.

Расположились мы с Ворошиловым в поезде члена Военного совета Волховского фронта…

К. Е. Ворошилов, а вместе с ним и я побывали в 55-й армии, которой командовал бывший артиллерист генерал В. П. Свиридов. Добрались даже до некоторых НП командиров стрелковых дивизий. Один из них, помнится, располагался на пятом этаже полуразрушенного дома, и оттуда хорошо просматривалась оборона противника».

Вот так окопался Ворошилов в тылу, в «уютных вагонах». Но вернемся к чтению Суворова-Резуна. Он продолжает гвоздить культурного маршала:

«Теперь вообразим грязного, голодного, заросшего командира партизанского отряда, который много дней путал следы по лесам и болотам, уводя свой отряд от карателей. И вот приказ: прибыть к барину Ворошилову. Целая операция: через фронт гонят самолет, кострами поляну означают, везут командира на Большую землю. И вот он в салон-вагоне: ковры, зеркала, полированное красное дерево, бронза сверкает, а за окном ветер ревет, мгла. Сладко выспавшийся, плотно поевший и обильно попивший Ворошилов вдали от фронта и карателей лично инструктирует…»