Сталин: тайны власти. - Юрий Жуков

…Возвращение Молотова на роль второго человека в государстве свидетельствовало, помимо прочего, еще и о том предпочтении, которое следовало отдавать внешнеполитическим вопросам, говорило о явном намерении узкого руководства воспользоваться не только опытом, но и связями, установленными лично Вячеславом Михайловичем за годы войны, а его новыми заместителями — совсем недавно. Необходимо было использовать все возможное, чтобы попытаться как-то восстановить рушившиеся отношения с Вашингтоном и Лондоном, однако именно на международной арене Кремль ожидали самые ощутимые неудачи.

12 марта 1947 г. в час пополудни Трумэн выступил в зале заседаний палаты представителей конгресса США, где присутствовали и сенаторы, с программной речью. Он сослался на некую коммунистическую опасность, нависшую над Грецией и Турцией. Правда, не уточнил, что в Греции гражданскую войну при поддержке британских войск ведут монархисты против республиканцев, одновременно являвшихся и коммунистами. Не сказал, что правительство Великобритании на днях подтвердило, что не позднее 1 апреля выведет свои воинские части из-за отсутствия средств, бросив Грецию на произвол судьбы. Умолчал Трумэн и о том, что Турция вообще не испытывает реального, действенного давления со стороны Советского Союза, а просто при молчаливой поддержке Вашингтона и Лондона отказывается пересматривать режим мореплавания в Черноморских проливах, то есть не делает того, на чем сам же он, Трумэн, открыто настаивал еще в июле 1945 г. в Потсдаме вместе со Сталиным.

Обойдя все эти щекотливые детали, президент ограничился эмоциями и риторикой, фактически повторил, только с другим конкретным предложением, фултоновскую речь Черчилля. Он призвал конгресс одобрить просимые им ассигнования: 250 млн. долларов на военную помощь Греции и 150 млн. — Турции. Сделать это следовало во имя интересов «свободных народов», поддержка которых отныне становится основной целью внешней политики Соединенных Штатов. Конгресс поддержал предложение, почти сразу же названное «доктриной Трумэна»[18].

Сообщение из Вашингтона о содержании речи президента США должно было быть воспринято в Кремле как гром среди ясного неба, но реакция узкого руководства все же оказалась довольно спокойной, не привела немедленно к открытой конфронтации и каким-либо резким действиям политического или идеологического характера, означавшим бы начало «холодной войны» — во всяком случае, со стороны Советского Союза. Привело всего лишь полунаучный скандал — «дело КР», не породившее, как то бывало в 30-е годы, всплеска массовых репрессий, но все же собравшее свою жатву жертв.

Микробиолог Н.Г. Клюева и гистолог Г.И. Роскин еще весной 1946 г. завершили работу над рукописью «Биотерапия рака», высказали в ней уверенность, что создали препарат, способный излечивать рак. 13 марта ученые выступили с докладом о результатах открытия на заседании президиума Академии медицинских наук. Всего этого оказалось достаточно, чтобы самые фантастические слухи об обретенном наконец лекарстве, в котором так нуждались сотни тысяч страждущих во всем мире, поползли по столице. Достигли они и посла США в Москве Уолтера Смита. Заручившись разрешением министра здравоохранения СССР Г.А. Митерева и согласием МИДа, он посетил 20 июня Институт эпидемиологии, микробиологии и инфекционных болезней, встретился с работавшими там Клюевой и Роскиным и предложил им издать книгу в США, а необходимые еще незавершенные опыты по проверке препарата продолжать не только в СССР, но и в американских медицинских центрах.

Информация о происшедшем, сразу же поступившая к Жданову, оказалась на редкость противоречивой. Заместитель министра здравоохранения А.Я. Кузнецов не только поддержал идею Смита, но и направил в США находившемуся там в служебной командировке академику В.В. Ларину телеграмму с согласием на предложение посла. МИД в лице Г.Н. Зарубина, только что назначенного послом в Лондон, и С.К. Царапкина, заведующего отделом США, наоборот, настаивал на отказе от американской поддержки. Заместитель начальника УК ЦК ВКП(б) Андреев занял выжидательную позицию, ограничился констатацией факта да не преминул сослаться на мнение замминистра госбезопасности Огольцова, приведя его слова о том, «что беседа Смита с профессорами Клюевой и Роскиным организована была нормально». Почувствовав явную опасность, Жданов попытался уклониться от принятия решения, переадресовал его Молотову, но тот весьма дипломатично предложил Минздраву запросить Сталина. 14 ноября 1946 г. на Кавказ к находившемуся на отдыхе Иосифу Виссарионовичу ушла шифротелеграмма:

«Товарищу Сталину. Товарищ Молотов запрашивает Вас о возможности передачи американцам рукописи Клюевой и Роскина «Биотерапия рака», а также препарата Клюевой-Роскина для лечения рака. Книга печатается у нас для широкого опубликования. Академик Ларин, находящийся в США, сообщает, что группа врачей-онкологов, посланная в Америку, получает широкую и нужную им информацию от американских врачей и учреждений по раку. Наши ученые специалисты считают возможным передать американцам препарат для дальнейшего экспериментального изучения. Министерство здравоохранения это поддерживает.

Просим дать Ваши указания.

Замминистра здравоохранения СССР Кузнецов».

Получив резко отрицательный ответ Сталина, замначальника УК Павленко и заведующий Отделом управления Петров, явно с согласия или даже по поручению своего шефа А.А. Кузнецова, направили Жданову записку «О неправильном отношении министра здравоохранения СССР т. Митерева к разработке противоракового препарата «КР» профессоров Клюевой и Роскина». В частности, в записке отмечалось: «Посещение господином Смитом лаборатории нельзя рассматривать иначе, как демарш опытного разведчика, как попытку купить советских ученых, внести разложение в их среду посулами и обещаниями». А завершен документ был конкретным предложением: «Считаем необходимым решение Секретариата за непартийное отношение к важнейшему открытию советских ученых и за невыполнение указаний Секретариата ЦК ВКП(б) о всемерной помощи профессорам Клюевой и Роскину объявить министру здравоохранения СССР т. Митереву выговор и предупредить его, что при повторении подобного случая он будет снят с занимаемого им поста». Начальник УК А.А. Кузнецов, не дожидаясь требуемых «оргвыводов», вызвал Митерева и указал тому «на необходимость оказать серьезную помощь в разработке проблемы и соблюдать строгую секретность, избежать того, чтобы сведения о препарате попали в руки американцев». Но наказание для Митерева было уже не проблематичным, а неминуемым. Парин еще 27 ноября передал американским ученым рукопись Клюевой и Роскина.

Кара для ослушников не заставила себя ждать. 29 января вернувшийся из отпуска Жданов вызвал к себе Митерева, также только что завершившего отдых, и предупредил его о серьезнейших последствиях из-за происшедшего 19; 17 февраля ГА. Митерева освободили от занимаемой должности и отправили директором Научно-исследовательского института санитарии[20], а В.В. Парина, сразу после приезда в столицу, арестовали.

Вряд ли «дело КР» имело бы продолжение, не появись на свет доктрина Трумэна. Она-то и потребовала использования достаточно жестких мер по отношению ко всему, что прямо или косвенно связывалось с США, с нормальными отношениями с ними. Решение нашлось довольно быстро. 28 марта ПБ одобрило текст совместного постановления СМ СССР и ЦК ВКП(б) «О судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах», с помощью вроде бы «общественного мнения» попыталось воздействовать на умонастроения пока только государственного аппарата, как бы подготовить его к более чем возможной идеологической, по меньшей мере, конфронтации, а заодно создать на будущее и новый, оригинальный механизм для расправы с неугодными людьми, не прибегая в то же время к репрессиям.

Постановление предусматривало создание повсеместно, во всех без исключения учреждениях, «судов чести». Эти суды призваны были рассматривать поступки людей, которые «не подлежат наказанию в уголовном порядке». Приговором должны были стать общественный выговор или общественное порицание. Лишь в крайнем случае не исключалась и иная возможность — передача дела «следственным органам для направления в суд в уголовном порядке»[21].

Второй, более серьезной реакцией на «доктрину Трумэна» стало создание 30 мая 1947 г. при МИДе собственной зарубежной разведывательной службы — Комитета информации. Возглавил его Молотов, а первым замом был утвержден К.К. Родионов, одновременно и начальник Службы дезинформации[22]. Комитету информации предстояло собирать и анализировать сведения об отношении отдельных западных государств или групп государств к крупным политическим проблемам, особенно по ключевым вопросам повестки дня Генеральной Ассамблеи ООН, Совета Безопасности. Тем самым создавалась возможность определять границы возможного политического маневра, придания большей гибкости позиции делегации СССР.