Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник) - Коллектив авторов

Какие странные мысли! Когда Гвенда жила на Земле, ей и в голову не приходило задуматься о чем-то подобном. Но здесь, в глубинах космоса, в крошечной точке, зависшей между началом и завершением пути, ты, конечно же, слегка сходишь с ума. Это была почти роскошь: можно безумствовать сколько хочешь.

Они с Лили лежали на воздухе, как на диване, обняв друг друга за талии, чтобы не разлететься в стороны. Если сейчас случится авария, если метеорит пробьет корпус их корабля или в галерее начнется пожар и все они улетят в открытый космос, смогут ли они с Лили удержаться друг за друга? От этой мысли ей стало почти хорошо. Она улыбнулась Лили, и та улыбнулась в ответ.

У Салливана был изумительный голос – голос рассказчика. Сейчас он описывал ту часть Кентукки, где до сих пор жила его семья. Они ходили охотиться на кабанов, обитавших в лесу. По воскресеньям посещали церковь. А однажды случился торнадо.

Дождь хлестал по оконным стеклам. Запах озона чувствовался даже внутри. Деревья стонали и гнулись.

Когда торнадо умчался прочь, в дом дедушки Салливана пришли мужчины. Они собирали поисковый отряд – искать пропавшую девушку. Дед Салливана пошел с ними. Все охотничьи тропы исчезли. На отдельных участках леса были выломаны все деревья. Дед Салливана оказался в той группе, которая, в конце концов, обнаружила девушку. Та была еще жива, когда ее нашли, но ее придавило упавшим деревом и почти разрубило надвое. Она ползла по земле, цепляясь за нее пальцами.

– После этого, – продолжал Салливан, – мой дед уже никогда не охотился в той части леса. Он говорил, что и прежде слышал, как ходят призраки, но ни разу не слышал, как призрак ползет.

– Какой ужас! – воскликнула Лили.

– Смотрите! – сказала Порсия. За окном что-то с трудом продвигалось по мокрой земле в лесной чаще. – Убери это, Морин! Убери!

Снова садовники с их ужасными ножницами.

– Больше не надо историй от бабушек-дедушек, ладно? – сказала Порсия.

Салливан оттолкнулся от каменных плит и взлетел к выбеленному потолку. Проплыл брассом пару гребков и вновь нырнул вниз.

– Иногда ты меня просто бесишь, Порсия, – сказал он.

– Я знаю, – ответила Порсия. – Прости, пожалуйста. Просто ты очень меня напугал. Значит, это была хорошая страшная история, да?

– Да, наверное, – смягчился Салливан.

– Бедная девочка, – сказала Уна. – Вновь и вновь переживать этот ужас! Разве можно хотеть для себя такой страшной судьбы?! Стать призраком после смерти.

– Может быть, у них нет выбора? – сказала Гвенда. – Или, может, у них не всегда все так плохо? Может быть, существуют счастливые призраки, вполне довольные своей судьбой?

– Никогда не понимал, какой вообще смысл в призраках, – сказал Салливан. – Я имею в виду, они приходят к тебе, чтобы предостеречь, чтобы о чем-то предупредить, правильно? И какое предостережение в моей истории? Беги прочь из леса, как только начнется торнадо? Смотри, чтобы тебя не разрезало пополам и ты не умер ужасной смертью?

– Я всегда думала, что они вроде записи, – сказала Гвенда. – Как будто их вообще нет. И осталась лишь запись того, что они сделали, что с ними произошло.

– Но призраки Уны… – задумчиво проговорила Лили. – Той, другой Уны… Они ее видели. Они звали ее к себе, хотели угостить. Чем угостить? Призрачной едой? Или еда была бы настоящей?

– Может быть, это врожденное, – сказала Мэй. – Например, есть какой-нибудь ген, определяющий, станешь ты призраком или нет. И если что-то такое случалось у тебя в роду, с отцовской или материнской стороны, у тебя, получается, тоже есть предрасположенность. Ну, как наследственное сердечное заболевание.

– Выходит, мы с Уной – в группе риска, – сказал Салливан.

– Хорошо, что я – нет, – проговорила Лили с облегчением. – Я ни разу не видела призрака. – Она на секунду задумалась. – Хотя все-таки видела. «Дом тайн». Или нет. Это был никакой не призрак. Разве целый корабль может быть призраком?

– Морин? – спросила Гвенда. – А ты знаешь истории о привидениях?

– У меня в библиотеке есть полное собрание произведений Эдит Уортон, М. Р. Джеймса и многих других. Хотите, я вам что-нибудь почитаю?

– Спасибо, не надо, – сказала Порсия. – Ты когда-нибудь видела призрака, Морин?

– Даже если и видела, как бы я поняла, призрак это или нет?

– Давайте еще одну историю, – сказала Порсия, – а потом Салливан сделает мне массаж ног, и можно будет вздремнуть перед завтраком. Мэй, ты наверняка знаешь историю о привидениях. Но никаких бабушек-дедушек. Я хочу сексапильную историю о призраках.

– О господи, нет, – простонала Мэй. – Не надо мне никаких сексапильных призраков. Упаси боже.

– Я знаю историю, – сказала Лили. – Только это было не со мной. Как я уже говорила, я ни разу не видела призраков.

– Давай, рассказывай свою историю, – сказала Порсия.

– Она не моя, – отозвалась Лили. – И это не настоящая история о привидениях. Я даже не знаю, что это было. Это история о человеке, с которым мы одно время встречались. Недолго, всего пару месяцев.

– История о бойфренде! – воскликнул Салливан. – Обожаю твои истории о бойфрендах, Лили! О котором на этот раз?

«Можно долететь до Проксимы Центавра и вернуться обратно, а у Лили все равно не истощится запас историй о ее бойфрендах, – подумала Гвенда. – Но для нас это как будто истории о призраках, как мы – для них. Истории, которые они будут рассказывать внукам».

– О нем я, кажется, еще не рассказывала, – сказала Лили. – Это было в то время, когда строительство кораблей прекратилось. Помните, нас тогда отряжали собирать средства? Меня назначили кем-то вроде Посланницы космоса. Отправляли на всевозможные мероприятия, которые посещают богатые люди. Мне надо было быть очаровательной и соблазнительной и в то же время держаться с достоинством и символизировать собой все, ради чего стоит отправиться в космос. Это было непросто, но я неплохо справлялась, и в конечном итоге меня отправили в Лондон – встречаться с инвесторами и всякими большими шишками. Я завела кучу знакомств, с самыми разными мужиками, но сошлась только с одним. С тем англичанином, Лиамом. Ну, тут все несколько запутано. Его мать была англичанкой. Из очень-очень богатой семьи. И уже в подростковом возрасте она стала совершенно неуправляемой. Алкоголь, тяжелые наркотики, любительский сатанизм, в общем, полный набор. Она сменила десяток школ, и отовсюду ее исключали, а потом выгоняли из всех лучших реабилитационных клиник. В конце концов, ее выгнали и из дома. Дали денег и отправили куда подальше. Потом она загремела в тюрьму на два года, родила сына. Это был Лиам. Она моталась по всей Европе, а когда Лиаму исполнилось семь или восемь, вдруг обрела Бога и остепенилась. К тому времени ее родители были уже мертвы. Умерли от какого-то супервируса. Ее брат унаследовал все богатства. Она вернулась в родовое гнездо – представьте себе что-то похожее на это место, только еще круче, – и сдалась на милость брату. Пока все понятно?

– То есть это настоящая старомодная английская история о привидениях? – спросила Порсия.

– Ты даже не представляешь, – сказала Лили. – Даже не представляешь. А ее брат был немного с приветом. Повторю еще раз: это была невероятно богатая семья. Отец, мать и брат воображали себя серьезными коллекционерами произведений искусства. Современного искусства. Видеоинсталляции, перфоманс, всякая концептуальщина на грани бреда. Они подрядили того художника, американца… не помню, как его звали… чтобы он приехал и соорудил инсталляцию, привязанную к месту. Так называл это Лиам. Предполагалось, что это будет материальный комментарий к американскому образу жизни, постколониальным взаимоотношениям Англии и США, что-то типа того. И этот художник купил дом типа ранчо где-то в Аризоне, кстати, в том самом штате, где до сих пор стоит Лондонский мост. Так вот, он купил дом со всей обстановкой, мебель, посуду, даже банки консервированного супа в кладовке. Дом разобрали на части, каждую часть аккуратно пронумеровали, но сперва сделали множество фотографий, чтобы было понятно, где что стояло, перевезли в Лондон и собрали заново в семейном поместье. А рядом с ним, на расстоянии в несколько сотен ярдов, выстроили второй дом – точную копию первого: от фундамента до картин на стене и банок с супом, расставленных точно так же, как в изначальном, подлинном доме.

– Зачем, интересно? – спросила Мэй.

– Если бы я знала, – сказала Лили. – Будь у меня столько денег, я бы потратила их на хорошую выпивку и на красивые платья для себя и всех моих подруг.

– За что и выпьем, – сказала Гвенда.

Они все подняли бутылочки и сделали по хорошему глотку.

– Убойная штука, Уна, – сказала Лили. – У меня ощущение, что она изменяет мои митохондрии.

– Очень даже возможно, – сказала Уна. – Ну, будем здоровы!

– Как бы там ни было, эта парная инсталляция произвела настоящий фурор в мире искусства. Потом мама с папой умерли от супервируса, а еще через пару лет мать Лиама вернулась домой. Брат сказал, что не хочет, чтобы она жила с ним в лондонском доме. Но разрешил ей поселиться в загородном поместье. Сказал, что даже даст ей работу. Назначит экономкой. В обмен на это она должна жить в инсталляции. Как я понимаю, художник так и задумывал свой проект: чтобы там кто-то жил. Брат так и сказал: «Вы с сыном должны поселиться в моей инсталляции. Я даже дам тебе выбрать, в котором из двух домов». Мать Лиама ушла и молилась всю ночь, а наутро вернулась и в тот же день въехала в один из домов.