Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник) - Коллектив авторов

Сегодня Рэй Брэдбери кажется нам пророком, предсказавшим времена, когда течение жизни будет отражаться не в книгах, а в обрезанных твитах, бегущих строках и граффити, а потом их будут до тошноты повторять говорящие головы с плазменных экранов – повторять, изрыгая слова, лишенные смысла. Настоящий автор использует гротескный язык и собственное чутье предсказателя, чтобы предупредить нас о балагане, который приближается к границам города.

Байо Оджикуту

Два дома[29] (Келли Линк)

Нежная музыка разбудила спящих на космическом корабле «Дом секретов». Они открыли глаза, в мягком розовом свете, словно вампиры, вылезли из узких спальных отсеков и собрались в общем отсеке. Мир снаружи был погружен в ночь, в ста годах от рассвета.

Они плыли, неловко раскинувшись, в рециркулируемом воздухе и натыкались друг на друга. Они хватали друг друга за руки, словно желая удостовериться, что тот, другой, – настоящий, и вновь разлетались в стороны. Они еще до конца не очнулись от сновидений. Их было трое, две женщины и мужчина.

И был еще сам корабль. Его звали Морин, и это была «она». Она отслеживала состояние проснувшихся, их сердечные ритмы, расширение зрачков, каждый вдох.

– Морин, ты богиня! Свежий хлеб, только что из духовки! Домашний хлеб! – воскликнула Гвенда. – Да, и старые книги. Библиотека? Я была в библиотеке, когда решила, что когда-нибудь полечу в космос. Мне было двенадцать.

Они жадно вдохнули. Потянулись, потом медленно перекувырнулись в воздухе.

– Что-нибудь солоноватое, – сказал Салливан. – Запах моря. Корни мангровых деревьев в соленой воде. Однажды я провел лето в таком месте у моря. Приехал с девушкой, а уехал с ее сестрой.

– А теперь апельсины. Апельсиновые деревья, нагретые солнцем, и кто-то только что сорвал апельсин. Я чувствую запах счищаемой корки. – Это Мэй. – Да, и кофе! С корицей!

– Морин? – спросила Гвенда. – Кто еще не спит?

В «Доме секретов» их было двенадцать. Десять женщин, один мужчина и сам корабль, Морин. Как в девчоночьем летнем лагере, сказала Гвенда однажды, еще в самом начале их долгого путешествия. Или в психушке, сказала Уна.

Полет длился четырнадцать лет. До конца оставалось намного дольше.

– Не спят Порсия, Уна и Лили, – сказала Морин. – Уже два месяца. Уна и Порсия снова заснут через день или два. Лили согласилась какое-то время не спать. Она хочет подольше пообщаться с Гвендой. Они в гостиной. Готовят вам сюрприз.

Сюрпризы бывали всегда.

– Ладно, – сказал Салливан. – Изображу искреннее удивление.

Они сбросили с себя сонливость и разошлись – разлетелись – по душевым кабинам, чтобы привести себя в порядок, получить сеанс массажа и пройти общее медицинское обследование. Запах корицы исчез. Розовый свет сделался ярче.

Стройная, длинноногая Лили заглянула в общий отсек и дождалась, пока Гвенда не выйдет из душевой.

– Морин вам рассказала? – спросила Лили.

– О чем?

За время сна у Гвенды опять отросли брови и волосы. Она избавилась от них в душевой.

– Ладно, неважно. – Лили казалась старше; и еще тоньше, чем прежде. – Сначала обедать, потом болтать.

Гвенда подплыла к Лили и вжалась лицом ей в шею.

– Привет, незнакомка.

Пока Гвенда приводила себя в порядок, она успела заглянуть в бортовой журнал. 12 марта 2073 года. В последний раз она виделась со своей лучшей подругой Лили два года назад.

– У тебя новая татуировка? – спросила Лили.

Это была их старая шутка.

Все тело Гвенды от шеи до пят покрывали удивительные татуировки. Подсолнух, феникс, карта звездного неба, волчья стая, бегущая по ледяной пустыне. Мужчина с ребенком на руках, рыжеволосая девочка на детской площадке, верхом на ракете, Статуя Свободы и флаг штата Иллинойс, отрывки из Откровения Иоанна Богослова и еще сотня других картинок. На одной руке, на тыльной стороне ладони, красовалось изображение «Дома секретов», на другой – «Дома тайн», корабля-близнеца. Различить корабли можно было только по надписям под картинками.

Когда летишь в космос, с собой разрешается брать минимум вещей. Морин могла загрузить в библиотеку всю твою музыку, все твои фильмы и книги, письма, видео и семейные фотографии, но насколько они были реальны? Что из этого можно почувствовать? Что можно взять в руки? У Лили была колода карт Таро, подаренная ей мамой. У Салливана – бумажная книга «Моби Дик». У Порсии – платиновое кольцо с бриллиантом в четыре карата. У Мэй – вязальные спицы.

У Гвенды – только татуировки. Все остальное она оставила в прошлом.

На корабле был приборный отсек. Были личные спальные каюты и общий отсек, что-то вроде прихожей в доме. Было машинное отделение и хозяйственная галерея, где Морин выращивала съедобные растения, хранила запасы и готовила людям еду. В гостиной, которую называли еще большой комнатой, отсутствовала обстановка как таковая, но благодаря почти безграничным возможностям Морин пространство в этом отсеке преображалось согласно фантазиям пассажиров, и эти фантазии можно было увидеть, услышать, потрогать и почувствовать их запах и вкус.

Трое недавно проснувшихся оторопели под натиском впечатлений.

– Боже мой! – прошептала Мэй. – Вы превзошли сами себя!

– Мы все выбрали тему! И Морин тоже! – Порсии приходилось кричать, чтобы ее не заглушала музыка. – Давайте угадывайте, что за темы!

– Ну, это просто, – сказал Салливан, глядя на плывущие в воздухе белые лепестки, за которыми гонялись хорошо ухоженные собаки. – Вестминстерская выставка собак, цветение вишни и… э… там Шекспир, правильно? С маленькой острой бородкой?

– Нельзя также не заметить стробоскоп, – сказала Гвенда, – и кошмарную музыку, которая может нравиться только Уне. Финское диско. Все верно?

– Почти, – ответила Порсия. – Салли не сказал, какого именно года выставка.

– Да ладно тебе! – насупился Салливан.

– Хорошо, я подскажу, – смилостивилась Порсия. – Две тысячи девятый год. Победил Классекс 3D Гринчи Гли. Суссекс-спаниель.

Потом были танцы, и веселые вопли, и радостный лай, и декламация стихов. Лили, Гвенда и Салливан плясали, как можно плясать только в невесомости, а Мэй беседовала с Шекспиром. Вечеринка удалась на славу. Подошло время ужина, и Морин отправила финских музыкантов, собак и цветущие вишни восвояси. В наступившей тишине Шекспир сказал Мэй: «Всегда мечтал быть космонавтом». А потом он исчез.

Изначально кораблей было два. В Третью эру космических путешествий считалось рентабельным строить по два корабля сразу и отправлять в космос парами. Дублирование повышает шансы на успех, по крайней мере в теории. Корабли-близнецы «Маяк» и «Високосный год» отбыли с Земли летом 2059-го. Но какой-то умник, большой фанат старых комиксов, по причинам, известным ему одному, обозвал их «Дом секретов» и «Дом тайн».

«Дом секретов» потерял связь с «Домом тайн» пять лет назад. Космос полон загадок и тайн. Космос полон секретов. Гвенде до сих пор иногда снились двенадцать женщин на борту «Дома тайн».

На ужин ели говядину по-веллингтонски (искусственная), спаржу со свежим картофелем (все натуральное) и домашние булочки (относительно натуральные). Курицы снова неслись, и Морин приготовила на десерт шоколадное суфле. Она увеличила силу тяжести, поскольку сегодня был праздничный вечер и в любом случае даже фальшивая говядина по-веллингтонски требует адекватного тяготения. Мэй швырялась булочками в сидевшую напротив Гвенду.

– А что такого? Мне нравится наблюдать, как они падают.

Уна раздала всем бутылочки с чем-то алкогольным. Никто не спрашивал, что это. Уна работала с эукариотами и археями.

– Потому что сегодня у нас не обычная вечеринка, Салливан, Мэй, Гвенда, – объяснила она. – Сегодня у Порсии день рождения.

– Значит, пьем за меня, – сказала Порсия.

– За Порсию, – сказала Уна.

– За Проксиму Центавра, – сказал Салливан.

– За Морин, – сказала Лили. – И за старых друзей. – Она стиснула руку Гвенды.

– За «Дом секретов», – сказала Мэй.

– За «Дом секретов» и «Дом тайн», – добавила Гвенда.

Все уставились на нее. Лили снова стиснула руку Гвенды. Потом все выпили.

– Только мы без подарков, Порсия, – сказал Салливан.

– Сделай мне массаж ног, вот и будет подарок. Или нет, погодите… Придумала! Вы все расскажете мне какую-нибудь историю.

– Нам нужно еще просмотреть бортовой журнал, – заметила Уна.

– К черту журнал, никуда он не денется, – сказала Порсия. – Сегодня мой день рождения! – В ее голосе слышались визгливые нотки.

– Журнал подождет, – сказала Мэй. – Давайте еще посидим, поболтаем о пустяках.

– Только сначала расскажем, – вставила Лили. – Надо им все рассказать.

– Ты испортишь мне праздник, – насупилась Порсия.

– Да что случилось? – спросила Гвенда.