Тайны советской империи - Андрей Хорошевский

Но ни эта, ни другие подобные справки и биографии не показывают другого – из них не видно Машерова-человека, не понятно, почему любовь и уважение простых граждан к нему были искренними, а не по разнарядке.

Итак, родился Петр Миронович Машеров 13 (26) февраля 1918 года в деревне Ширки Могилевской губернии (ныне Сенненский район Витебской области Беларуси) в семье Мирона Васильевича и Дарьи Петровны Машеро (буква «в» в фамилии появилась позже, в середине 1930-х годов). Что же касается дальних предков, то существует версия, семейная легенда, что прапрадед будущего первого секретаря Белоруссии был французским солдатом, отставшим от своей части во время бегства из России наполеоновских армий в 1812 году. После плена этот солдат якобы остался под Витебском и женился на местной крестьянке. В принципе, история не такая уж и невероятная, особенно для Белоруссии, где, как известно, французские части надолго задержались в попытках переправиться через Березину. Однако каких-либо достоверных документов по этому поводу обнаружить не удалось, и история с французским происхождением Петра Машерова остается красивой, но неподтвержденной легендой.

Жили Машеровы не богато, но и не бедно – крепкий дом, свое хозяйство. По тем временам они считались чем-то вроде сельской интеллигенции – у них была небольшая библиотека, а позже даже появилось пианино. Из восьмерых детей, родившихся в семье Мирона и Дарьи, до совершеннолетия дожили пятеро – Павел (впоследствии – генерал, начальник политотдела штаба Белорусского военного округа), Матрена, Петр, Ольга и Надежда.

Маленький Петр, как и остальные дети, помогал родителям по хозяйству, в голодные тридцатые вместе с отцом и старшим братом Павлом грузил бревна в вагоны, что давало семье возможность хоть как-то выжить. В школе, до которой приходилось идти восемь километров, Петр учился легко, особенно нравились ему математика и физика. В 1933 году Павел Машеров уехал учительствовать в Россонский район и забрал с собой младшего брата. Вскоре Петр поступил на рабфак, а в 1935 году стал студентом физико-математического факультета Витебского педагогического института.

В 1937 году в семью Машеровых пришла беда – поздним декабрьским вечером отца забрали в НКВД. Кто-то донес на Мирона Васильевича, что он, член правления колхоза, организовал некую секту, в которую «вербует» односельчан. Он был немолодым человеком (тогда ему было 55 лет), к тому же страдающим ревматизмом и пороком сердца, – видимо, тот, кто писал поклеп на Машерова-старшего, на это и рассчитывал: если его и не расстреляют, то он все равно не выдержит условий заключения. Так и случилось: Мирон Васильевич Машеров скончался на лесоразработках 20 марта 1938 года на станции Сухобезводное (Горьковская железная дорога). Официальное сообщение о его смерти семья получила только после войны. В 1959 году Мирон Васильевич был полностью реабилитирован.

Когда случилось несчастье с отцом, Петр учился на третьем курсе пединститута. В те времена клеймо «врага народа» почти всегда приводило и к поражению в правах близких родственников осужденного. Однако Петр Машеров стал исключением из правила, скорее всего потому, что Мирон Васильевич был осужден по более легкой, чем «популярная» в те годы статья «контрреволюционная деятельность». Петру дали закончить вуз и в 1939 году отправили по распределению в Россоны учителем физики и математики в местную среднюю школу. В прессе появлялись сообщения, будто Петр Миронович отрекся от отца, однако это не соответствует действительности. «Отец в 1937 году был арестован органами НКВД и осужден как будто на три года, точно не знаю. В марте 1938 года он умер в лагерях. За что арестован отец и (о)сужден был – установить нам с братом никак не удалось», – эти слова, написанные Машеровым в июле 1942 года в автобиографии при приеме в кандидаты в члены ВКП(б), свидетельствуют, что он не только не скрывал сам факт ареста, но и не пытался сделать вид, что отец ему абсолютно чужой человек и он о нем знать ничего не хочет.

Аккуратный и подтянутый учитель быстро завоевал доверие и уважение местных жителей. Петр Миронович позже любил вспоминать свое пусть и недолгое, но интересное педагогическое прошлое. Машерову удалось выбить необходимое оборудование для кабинета физики, а по вечерам, когда на небе зажигались звезды, он проводил занятия в кружке астрономии. Петр Миронович рассказывал, что многие его ученики смогли поступить в ленинградские технические вузы, причем даже те, кто в Россонах считался чуть ли не двоечником.

Здесь же, в довоенных Россонах, судьба свела Петра Машерова с Полиной Галановой. Познакомились сельский учитель и врач-стоматолог, как знакомились, наверное, практически все молодые люди в те годы – на танцплощадке. Правда, до свадьбы дело не дошло – помешала война. Полина оказалась в военном госпитале, попала в окружение, но сумела выбраться из него. Некоторое время она жила в поселке Соколище, где до войны недолго работала в местной больнице, а затем перебралась в Россоны. В захваченном фашистами городе Полина встретила свою довоенную любовь. Она стала активно помогать Петру, к тому времени бывшему одним из командиров партизанского движения, в его сложной и невероятно опасной деятельности. Она привлекла в ряды подпольщиков своих подруг и знакомых из числа медработников. Нередко врачебные кабинеты использовались в качестве явок. В мирное время, будучи уже супругой Петра Мироновича, Полина Андреевна вместе с мужем переезжала с места на место, брала на себя все семейные заботы и была надежным тылом для своего супруга. Когда подросли дети, она возвратилась в стоматологический кабинет. Скончалась Машерова в 2002 году.

Что же касается самого Петра Мироновича, то он, как и многие односельчане, в июле 1941 года вступил в созданный в Россонах истребительный батальон. Правда, сразу же после формирования батальон, как и вся Красная армия, был вынужден отступать. В обстановке неразберихи и хаоса, «подкрепленной» бездарностью командования, миллионы советских солдат попали в плен. Не избежал этой участи и Петр Машеров.

В анкетах, заполненных им в военное и послевоенное время, есть две похожие, но различающиеся в деталях версии его пребывания в плену и побега из него. 25 марта 1943 года в личном листке по учету кадров он писал: «Около Пустошки, пробираясь через фронт, попал в окружение, находясь вместе с 51-м корпусом. Попал в плен 23.7.41. При отправке в Германию 31.7.41 бежал с поезда, не доезжая Вильно». В послевоенной же анкете, которая находится в личном деле Машерова в Центральном архиве Министерства обороны СССР, написано: «Отходя с последними частями Красной армии в глубь страны, в районе северо-западнее Невеля около шоссе Невель – Ленинград попал в окружение (22 июля 1941 года) и при попытке перехода линии фронта 24 июля 1941 года попал в плен, откуда через четыре дня, 28 июля 1941 года, бежал».

Как бы там ни было, Машеров вновь оказался в Россонах. Ему удалось связаться с местными (пока еще очень немногочисленными) подпольщиками. По их заданию Петр смог каким-то образом достать документы и даже устроиться на работу к немцам счетоводом. Было решено, что Машеров останется на оккупированной территории и займется организацией подполья. В начале 1944 года в представлении на звание Героя Советского Союза начальник Белорусского штаба партизанского движения П. Калинин писал: «В обстановке неслыханного террора, когда многие местные работники потеряли веру в победу нашей страны, тов. Машеров с большой решительностью и исключительной осторожностью объединил вокруг себя молодежь м. Россоны… Первый организатор партизанского движения в Россонском районе Витебской области, которое в дальнейшем выросло во всенародное восстание и создало огромный партизанский край в 10 тысяч квадратных километров, полностью сбросивший немецкое иго и восстановивший советскую власть».

Несмотря на некоторую полагающуюся в подобных случаях пафосность, этот документ действительно отражает сложность и тяжесть задачи, стоявшей перед Машеровым. Опасаться надо было как немцев, так и своих – в Белоруссии, как и в любой другой республике, оказавшейся оккупированной немцами, было немало тех, кто переходил на сторону врага. Кроме того, партизанское и подпольщицкое движение контролировалось НКВД и ГБ (об этом, кстати, после войны предпочитали особо не распространяться, однако это действительно было), и «кураторы» от советских органов безопасности были едва ли не более подозрительными, чем гестапо или немецкая военная разведка – чуть что, неудачливый руководитель подполья или командир партизанского отряда исчезал бесследно, а его подвиги приписывались другим.

В этой мясорубке Машеров выжил. И не просто выжил, а сумел сделать неплохую карьеру (о чем он вряд ли тогда думал, по крайней мере, в первые годы войны, когда ее исход был далеко не ясен). В 1942-м, когда оставаться на виду у немцев стало совсем опасно, он ушел в лес, к партизанам. В марте 1943 года Петр Машеров был назначен комиссаром партизанской бригады им. К. К. Рокоссовского, а вскоре, в том же 1943 году он возглавил подпольный Вилейский обком комсомола и вступил в партию. За голову Машерова немцы обещали немалые деньги. В сентябре 1942 года они расстреляли мать Петра Мироновича, сам он был неоднократно ранен. Когда же фашисты были изгнаны с территории Белоруссии, 26-летний Петр Машеров был представлен к званию Героя Советского Союза.