История российского сыска - Пётр Кошель

При советском представительстве в Берлине состоял еще Разве­дывательный отдел (он же центральная резидентура), который вел исключительно военную разведку. Между прочим, этот отдел зани­мался приобретением иностранной литературы по военным вопро­сам и по всем открытиям и усовершенствованиям в области воен­ной техники, которая под видом дипломатической почты ежене­дельно пересылалась в Москву. Разведывательный отдел руководил также покупкой оружия для повстанцев в Югославии и Болгарии. Отдел состоял из заведующего отделом, заведующего оперативной частью и заведующего агентурной частью. В распоряжении отдела находилась обширная сеть зарубежной резидентуры. Пользовался отдел и услугами подкупленных служащих иностранных военных министерств. Так, например, в 1919 году отделу удалось добыть хра­нившийся в Париже архив ЦК партии социалистов-революционе­ров, в мае 1924 года — дислокацию французской армии.

Сметы, составляемые ГПУ, делились на две части: секретные и гласные расходы, внутренние и заграничные расходы. Первая часть расходов исчислялась в золотых рублях, вторая — преиму­щественно в долларах.

Принципы, положенные в основу при составлении сметы, за­ключались в установлении прежде всего прожиточного минимума применительно к категории данного сотрудника и исполняемой им работы. Оклад у постоянных секретных сотрудников отдела ГПУ, например в Берлине, был не более тысячи долларов в месяц, но не менее 50 долларов. Установление того или иного оклада се­кретному сотруднику было предоставлено начальнику отдела ГПУ, который и принимал во внимание продолжительность службы данного сотрудника и степень важности доставляемых им сведений.

Сметы составлялись на шесть месяцев вперед. В 1923 году сме­та выражалась в сумме трех миллионов золотых рублей (в дейст­вительности же было израсходовано свыше четырех миллионов рублей, перерасход был покрыт доходами с предприятий и от ре­ализации ценностей). Смета на заграничную работу составляла 950 тысяч долларов.

В 1924 году сметные предположения выразились в сумме четы­рех миллионов рублей золотом, а смета заграничной работы — в два миллиона долларов. При составлении сметы заграничной работы принимались во внимание расходы по оплате труда офи­циальных и секретных сотрудников, по расширению агентурной сети, установлению новых резидентур и т.д. При составлении сметы по СССР принималось во внимание содержание войск ГПУ и пограничной охраны. Кредиты и авансы по утвержденным сметам отпускались центральному отделу ГПУ (в Берлине) на­чальником иностранного отдела ГПУ по резолюции начальника контрразведывательного отдела.

Пакеты, опечатанные печатью ГПУ с адресом полпредства в Берлине, шли к чекисту А. Бустрому. Опечатанный пакет вкла­дывался в конверт с надписью «Полпреду СССР в Германии т. Крестинскому» и сдавался управляющему делами НКИД. По­следний лично опечатывал пакет и с надписью «Особо секрет­ный, лично Крестинскому» сдавал в отдел дипломатических ку­рьеров. Там его вносили в так называемый сопроводительный курьерский лист, но без указания ценности пакета, и затем дип­ломатический курьер доставлял пакет по назначению. Тем же путем пересылались и ценности. Иногда отправка шла воздуш­ной почтой.

Денежные пакеты, принятые Бустромом от Крестинского, сдавались в кассу отдела и там записывались на приход.

Денежная сумма, вырученная с доходов предприятий, сдава­лась на текущий счет в один из банков.

Секретно-оперативная отчетность велась по особым формам, равно как и бухгалтерия. Последняя не входила в официальный отдел бухгалтерии, а представляла собой финансовое отделение контрразведывательного отдела ГПУ. В каждом отдельном слу­чае денежная отчетность сначала сдавалась в бухгалтерию контрразведывательного отдела подотчетным начальником со­ответствующего отделения, проверялась там и с отметкой «арифметически счет правилен» представлялась на утверждение начальника контрразведывательного отдела, который и прове­рял отчетность в оперативном отношении, то есть в смысле це­лесообразности произведенных расходов. В случае согласия с произведенными расходами, начальник контрразведыватель­ного отдела делал пометку «утверждаю» и представлял отчет­ность начальнику ГПУ. Последний, наложив резолюцию «согла­сен», возвращал отчетность начальнику контрразведывательно­го отдела, после чего последний отсылал ее в финансовое отде­ление контрразведывательного отдела ГПУ.

Денежный журнал и приходо-расходная книга казначея включали в себя следующие статьи: 1) жалованье секретным со­трудникам, 2) оперативные расходы, премиальное вознагражде­ние секретным сотрудникам, 3) установление нелегальных пере­прав на границе, 4) установление и содержание конспиративных квартир, 5) вербовка секретных сотрудников, 6) технические расходы: закупка канцелярских принадлежностей, фотографи­ческих аппаратов, химических средств для секретной перепис­ки, грима, гардероба и проч., 7) посуточные и разъездные.

Разведывательному отделу все денежные кредиты на покупку оружия и разведку отпускались Москвой через посредство отделе­ния Госбанка в Берлине.

Агент, добывший в 1924 году информацию о дислокации французской армии, получал семь тысяч франков ежемесячно и сверх того премиальное вознаграждение.

Агентам, похитившим архив социалистов-революционеров, было уплачено две тысячи фунтов стерлингов.

Из беседы Сталина с иностранными рабочими делегациями 5 ноября 1922 года:

«ГПУ или ЧК есть карательный орган Советской власти. Этот орган более или менее аналогичен Комитету общественной безопасности, созданному во время Великой французской рево­люции.

Он карает, главным образом, шпионов, заговорщиков, терро­ристов, бандитов, спекулянтов, фальшивомонетчиков.

Он представляет нечто вроде военно-политического трибуна­ла, созданного для ограждения интересов революции от покуше­ний со стороны контрреволюционных буржуа и их агентов.

Этот орган был создан на другой день после Октябрьской ре­волюции, после того, как обнаружились всякие заговорщицкие, террористические и шпионские организации, финансируемые русскими и заграничными капиталистами. Этот орган развился и окреп после ряда террористических актов против т. Урицкого, члена Революционного комитета в Ленинграде (он был убит чле­ном партии эсеров), после убийствах Володарского, члена Рево­люционного комитета в Ленинграде (он был убит тоже эсером), после покушения на жизнь Ленина (он был ранен членом партии эсеров).

Надо признать, что ГПУ наносило тогда удары врагам рево­люции метко и без промаха. Впрочем, это качество сохранилось за ним и по сие время. С тех пор ГПУ является грозой буржуа­зии, неусыпным стражем революции, обнаженным мечом про­летариата.

Неудивительно поэтому, что буржуа всех стран питают к ГПУ животную ненависть. Нет таких легенд, которых бы не сочиняли про ГПУ. Нет такой клеветы, которую бы не распространяли про ГПУ. А что это значит? Это значит, что ГПУ правильно ограждает интересы революции. Заклятые враги революции ругают ГПУ — стало быть, ГПУ действует правильно.

Но как относятся к ГПУ рабочие? Походите по рабочим райо­нам и спросите рабочих о ГПУ. Вы увидите, что они относятся к нему с уважением. Почему? Потому, что они видят в нем верно­го защитника революции.

Я понимаю ненависть и недоверие буржуа к ГПУ. Я понимаю разных буржуазных путешественников, которые, приезжая в СССР, первым долгом справляются о том, живо ли еще ГПУ и не наступило ли время для ликвидации ГПУ.

Все это понятно и неудивительно. Но я отказываюсь понять некоторых рабочих делегатов, которые, приезжая в СССР, с тре­вогой спрашивают: много ли контрреволюционеров наказано ГПУ, будут ли еще наказывать разных террористов и заговорщи­ков против пролетарской власти, не пора ли прекратить сущест­вование ГПУ?

Откуда только берется у некоторых рабочих делегатов эта за­ботливость о врагах пролетарской революции? Чем ее объяснить? Как ее обосновать? Проповедуя максимальную мягкость, совету­ют уничтожить ГПУ...

Ну а можно ли ручаться, что после уничтожения ГПУ капита­листы всех стран откажутся от организации и финансирования контрреволюционных групп заговорщиков, террористов, поджи­гателей, взрывателей? Разоружить революцию, не имея никаких гарантий на то, что враги революции будут разоружены, — ну раз­ве это не глупость, разве это не преступление против рабочего класса?

Нет, товарищи, мы не хотим повторять ошибки парижских коммунаров. Парижские коммунары были слишком мягки в от­ношении версальцев, за что их с полным основанием ругал в свое время Маркс. А за свою мягкость они поплатились тем, что, ког­да Тьер вошел в Париж, десятки тысяч рабочих были расстреляны версальцами.

Не думают ли товарищи, что русские буржуа и помещики ме­нее кровожадны, чем версальцы во Франции? Мы знаем, во вся­ком случае, как они расправлялись с рабочими, когда занимали Сибирь, Украину, Северный Кавказ в союзе с французскими и английскими, японскими и американскими интервенциона- листами.